Ночной дозор
Шрифт:
Ее отец был букмекером.
– Ты похожа на гангстера, – улыбнулась Кей. – Кстати о гангстерах... – Сердце ее слегка трепыхнулось. – Вам не интересно, что меня задержало?
Микки отложила сигарету.
– Ой, я совсем забыла! Ты же ходила к этим спекулянтам, дружкам Коул. Неужто тебя арестовали?
– Ты была у тварей с черного рынка? – Бинки вынула изо рта мундштук слоновой кости. – Да как же ты могла, Кей?
– Знаю, знаю! – Кей вскинула руки. – Все прекрасно понимаю! Это гадко и мерзко. Но виски-то
– Виски не считается. При нашей работе это практически лекарство. Но все другое...
– Это для Хелен, Бинк. В конце месяца у нее день рожденья. Ты давно в магазины заглядывала? Там шаром покати. Мне хотелось подарить ей... не знаю, что-нибудь красивое. Шикарное. Сволочная война выбила весь шик из жизни таких женщин, как она. Мы-то ладно, можем разгуливать во всяком хламье и быть довольны...
– Но это ворованные вещи, Кей! Краденое!
– Коул говорит, страховщики за этим следят. Многие товары остались еще с довоенных времен, лежали без пользы. Это вовсе не краденое. Господи, я бы в жизни не прикоснулась к ворованным вещам.
– Приятно слышать! Только не жди моего одобрения. Если в штабе прознают...
– Мне самой противно, – сказала Кей. – Ты же меня знаешь. Просто... – Она смутилась. – Тошно смотреть, как с каждым днем Хелен вянет и блекнет. Будь я ей мужем, воевала б на фронте, тогда бы и спросу не было. Но раз уж я здесь...
Бинки подняла руку:
– Сантименты прибереги для трибунала. Видит бог, и мне он светит, если выйдет наружу, что я замешана в подобных делах.
– Да ни в чем ты пока не замешана! – нетерпеливо перебила Микки. – Чего взяла-то, Кей? Какое оно?
Кей рассказала, что очутилась в подвале разрушенного магазина на Бетнал-Грин.
– Они стали предельно вежливы, когда узнали, что я не леди-детектив, а приятельница Коул. Чего там только нет, вы бы видели! Уйма ящиков с сигаретами! Мыло! Бритвенные лезвия! Кофе!
– Кофе!
– И чулки. Едва не соблазнилась, честно. Но, понимаете, я хотела ночную рубашку. Ночнушка Хелен уже вся расползлась, у меня прямо сердце кровью обливается. Хозяева все перерыли, нашли хлопчатобумажные и фланелевые пижамы... И тут я углядела вот что.
Кей открыла сумку и достала плоскую прямоугольную коробку. Розовую, перевязанную шелковой лентой.
– Гляньте, – пригласила она; Бинки с Микки подались вперед. – В американском фильме парень с такой штуковиной под мышкой отправляется за кулисы к хористке, точно?
Кей положила коробку на колени, для пущего эффекта выдержала паузу и осторожно подняла крышку. Открылись слои серебристой бумаги. Кей их отогнула и предъявила атласную пижаму перламутрового цвета.
– Умереть! – ахнула Микки.
– Умереть и не встать, – уточнила Кей.
Она вынула и встряхнула блузу, не тяжелее гривы девичьих волос; холодная после улицы ткань быстро
– Прямо сияет, да? А пуговки, гляньте!
Костяные пуговицы, тонкие, как облатка, были удивительно приятны на взгляд и на ощупь.
Бинки переложила в другую руку мундштук, завернула манжет блузы и пальцем погладила ткань.
– Чертовски отменный материал, ничего не скажешь.
– А ярлык видели? Франция, глянь.
– Франция? – хмыкнула Микки. – Что ж, будем считать это вкладом Хелен в Сопротивление.
– Дорогуша, стоит ей такое надеть, и она не окажет никакого сопротивления, – сказала Бинки.
Все засмеялись. Любуясь блузой, Кей поворачивала ее так и этак, потом даже встала и вместе со штанами приложила к себе:
– На мне, конечно, смотрится дико, но это чтоб вы поняли.
– Класс! – сказала Микки, усаживаясь на место. – Наверное, бешеных денег стоит, а? Давай колись, сколько выложила?
Чувствуя, что краснеет, Кей складывала пижаму.
– Ладно, сама знаешь.
– Нет. – Микки ждала ответа. – Не знаю.
– Понятно же, что задешево такую хорошую вещь не достанешь. Да еще когда война...
– Так сколько? Кей, ты покраснела!
– Да жарко здесь. Чертова печка!
– Пять фунтов? Шесть?
– Ведь надо же промотать состояние рода Лэнгриш! А на что еще сейчас деньги тратить? В пивных нет выпивки, у табачников – курева.
– Семь фунтов? Восемь? – вперилась в нее Микки. – Неужто больше?
– Нет, около восьми, – поспешно, но туманно ответила Кей.
Вообще-то за пижаму она отдала десять фунтов и еще пять – за пакет кофейных зерен и пару бутылок виски, но признаваться в том не хотела.
– Восемь фунтов! – вскрикнула Микки. – Ты чокнулась!
– Зато какая радость для Хелен!
– И еще больше для спекулянтов.
– Ну и что? – Джин вдруг возымел эффект и сделал Кей задиристой. – Любовь и война все спишут, ведь так? Особенно нынешняя война и уж тем более... – она понизила голос, – такая любовь, как наша. Господи, да это же малость, нет, что ли? Ведь Хелен не получит даже крохотной пенсии, если меня укокошат...
– Твоя беда, Лэнгриш, в том, что у тебя комплекс благородства, – сказала Бинки.
– Ну и что? Что плохого-то? Такие, как мы, должны быть благородными. От других благородства черта с два дождешься.
– Ладно, только знай меру. Можно и без широких жестов.
– Ох, не начинай!
Кей свернула пижаму и посмотрела на часы, вдруг испугавшись, что Хелен, которая должна была подойти после работы, объявится раньше и сюрприз будет испорчен. Она протянула Микки коробку:
– Пусть до конца месяца у тебя полежит, ладно? Если возьму домой, Хелен может найти.