Ночной гость
Шрифт:
– Я не потерплю ультиматумов, Фрида, – сказала она, понимая, что голос ее звучит монотонно, как колокольчик у постели больного.
– Это вы мне велели убираться отсюда, – сказала Фрида, наклоняясь к лицу Рут. Потом она воздела руки к небу, приняв странную позу, с помощью которой всегда взывала к сочувствию иллюзорного слушателя, и ее лицо стало прежним. – Знаете что? Это очень поучительно: ты делаешь добро одной старой леди – заметьте, я не просила доплатить мне за то, что я осталась, – а эта старая карга вышвыривает тебя из своего драгоценного дома среди ночи. Чтобы миловаться со своим дружком. Вот настоящая причина, разве нет?
– Я не просила тебя остаться, а значит и не вышвыривала.
– Так, значит, он и вправду
– Ничего подобного.
– Выходит, это просто совпадение, что ты вышвыриваешь меня из дому, когда он здесь? Что он об этом подумает? И кто будет ухаживать за ним и за тобой завтра, а? Ты будешь для него готовить? И кстати, как ты собираешься меня вышвырнуть? Вынести на руках? И кого позовешь на помощь?
– Ты не посмеешь, – сказала Рут.
– Чего я не посмею?
Рут не знала. Она прислонилась к двери. Ей хотелось, чтобы Фрида просто тихо ушла. Вот что она сама хотела однажды сделать: тихо уйти.
– А теперь вот что я тебе скажу: убирайся из моей комнаты. – Фрида начала наступать на Рут. – Но этим дело не кончится, о нет. Возможно, завтра я уйду, а возможно, останусь. Но сегодня ты уберешься отсюда, и мы обе будем крепко спать – если только после этого мне удастся уснуть, – а завтра, уж ты мне поверь, мы поговорим начистоту. – Фрида продолжала приближаться к двери, так что Рут пришлось отступить. – Ясно? И хватит командовать: мое рабочее время кончилось. Сейчас здесь нет подчиненных и начальников. Поняла?
В сущности, Фрида ей не угрожала. Ее лицо перекосила странная испуганная улыбка. Потом Рут оказалась в коридоре за закрытой дверью. Она не помнила, как это случилось: она вышла в коридор и закрыла за собой дверь или Фрида сделала за нее и то и другое. Она постучала в дверь, но негромко, и Фрида не отозвалась. К двери с грохотом придвинули что-то тяжелое. Рут не решилась постучать или позвать Фриду еще раз. Нельзя поднимать шум, пока здесь Ричард.
Но похоже, Ричард прекрасно себя чувствовал на кухне, домывая посуду и засучив рукава над острыми локтями. От него исходила приятная напускная жизнерадостность, которую он, вероятно, освоил, будучи отцом дочерей-подростков. Он провел мокрыми руками по своим пышным волосам, открыв свои архитектурные уши. Когда они стали по-стариковски большими? Если бы он не был так безнадежно безмятежен, Рут расплакалась бы или по меньшей мере прибегла к его медицинской экспертизе. «Пожалуйста, Ричард, – сказала бы она, – как мне понять, что я теряю рассудок? Существуют ли явные признаки? Есть ли какие-нибудь тесты? Что ты сказал бы старой женщине, которая слышала ночью у себя в доме тигра, забыла про мытье головы и не заметила, что у нее поселился социальный работник? Однако все поведение Ричарда говорило о том, что он не усмотрел в поведении Фриды и в комнате для гостей ничего плохого, что он ценит достоинство Рут и не хочет влезать в их отношения. Поэтому она поблагодарила его за посуду, он отклонил ее благодарность, и, обменявшись парой шутливых замечаний и пожелав друг другу спокойной ночи, они разошлись по своим спальням.
Когда Рут уселась на кровати, кошки, зарывшиеся в одеяло, негодующе вскочили. Ей показалось, что на постели лежит бесформенная фигура Гарри: одна повернутая рука, дернувшаяся нога. Это было жутко и в то же время почему-то утешительно, но, вспомнив о Ричарде в комнате Джеффри, Рут смутилась. И еще о Фриде в комнате Филипа. Когда ее дом стал таким населенным? Рут, кошки, Фрида, Ричард. Ей пришло в голову, что Фрида и впрямь может осуществить свою угрозу: может уйти. Рут вытянула ноги – она сидела на кровати, и ноги не совсем касались пола – и сказала:
– Я это сделала своими собственными руками.
В зеркале на туалетном столике она увидела свою говорящую голову. Она часто делала вид, что она Гарри, который смотрит, как она движется и говорит. Рут отвернулась, у нее не было времени на себя.
Итак, день окончен, Ричард уедет завтра днем. Уик-энд оказался таким же, как путешествие в Сидней: дни ожидания вместе с Ричардом, а в конце ничего. Теперь она его снова потеряет, из-за Фриды. И пока она лежала в постели и думала об этом и о Фриде, которая читала детектив, опустив ноги в таз с водой, и вспоминала, как Ричард печально и высокомерно признался ей, как трудно быть мужем японки, и потому ему было позволено целовать кого угодно, ее гнев обратился на него. Зачем он приехал? А если уж приехал, то почему он остается только на уик-энд, хотя теперь дни недели больше ничего не значат? Они с ним старики и выпали из времени. Рут лежала в постели, придавленная кошками, и все больше распалялась. Зачем он ей сказал, что Фрида у нее ночует? Теперь из-за него она потеряет Фриду. Потеряет его из-за Фриды, а Фриду из-за него. И вслед за этой мыслью, последней перед тем, как она погрузилась в сон, дом опустел.
9
Наутро Рут проснулась поздно. День был ясным, и когда она вышла на кухню, из окон столовой был виден городской маяк. Рут позвала Фриду, но откликнулся Ричард. Он явился из гостиной, похожий на Спенсера Трейси: с блестящими волосами и в прекрасном расположении духа, только выше ростом.
– Фрида утром ушла, – сказал он.
– Куда?
– Кое-что купить. За ней заехал на такси ее брат.
– Как она выглядела?
– Прекрасно, – ответил Ричард.
Он положил ей руки на плечи, пожелал доброго утра и расцеловал в обе щеки. Рут была слишком расстроена, чтобы получить удовольствие.
– Она всего лишь пошла за покупками, – сказала Рут. Этого достаточно, подумала она. Маленький мир. – Вчера случилось недоразумение. – Она боролась с искушением побежать в комнату Филипа и посмотреть, не исчезли ли вещи Фриды.
– Такое бывает, – отозвался Ричард.
Он приготовил для нее чашку чая и, пока она пила, сидел на диване у окна рядом с ее креслом. Он дотрагивался до ее руки и волос, пока они говорили о погоде и планах на день. Спина у Рут не болела, погода была отличной, и можно было погулять с биноклями по берегу и полюбоваться на китов. Или даже добраться до северной оконечности бухты. Джордж заедет за Ричардом только днем, так что у них в запасе еще несколько часов. Они обсуждали эти планы, но не делали попытки их осуществить. Рут не могла не думать о Фриде.
– Это было просто недоразумение, – повторила она. – Моя память уже не та, что прежде.
– У тебя прекрасная память. Ты очень много помнишь о Фиджи, о всех этих прошедших годах.
– Но так и бывает в старости, верно? Помнишь то, что случилось много лет назад, и не помнишь, что ел на завтрак. А иногда, представь себе, я выдумываю разные вещи.
– Ты не старая, – возразил Ричард. – Ты девочка с Фиджи, которая ждет приезда нового доктора.
Это было глупостью и ложью, но Рут не стала обращать на это внимание. Она наклонила голову туда, откуда шли эти приятные слова. Ричард смотрел на нее именно так, как ей хотелось тогда, когда она была той самой девочкой. Время и возраст лежали перед ней бескрайней пустыней, но именно они привели ее сюда, так быстро, к Ричарду. Однако ее смущало удовольствие, которое она испытывала, сама того не желая.
– Взгляни на птиц, – сказала она, и Ричард наконец оторвал от нее взгляд и посмотрел в окно. Черные и белые морские птицы собрались в определенных местах залива; казалось, они все разом опускаются к воде, а затем опять взмывают ввысь. – Там, где птицы, бывают киты – так их можно заметить. Ты видишь что-нибудь? Фонтан? Хвост?
– Нет, – ответил Ричард. – Но птицы красивые.
– Посмотри на людей на берегу. В выходные дни любители китов неподвижно стоят на берегу, и время от времени кто-то поднимает руку или начинает прыгать. Может, спустимся на берег?