Ночной крик
Шрифт:
– Смотрите-ка, у нее рога из задницы растут.
– Ага. Вот этими рогами она и кусается. Знаешь, что это за тварь? Видел раньше?
– Неа. Зуб даю. У нас такие точно не водятся. Я бы знал. Я здесь всех тараканов поименно знаю. Мне нравятся насекомые.
– Откуда же она взялась?
– Понятия не имею. Она вообще не европейская.
– Это как?
– Обыкновенно. Видите, какая здоровая? По-моему, это Пенсильванская гусеница. Я похожую в атласе насекомых видел, мне его батя из города на день рождения привез.
– Да пожалуйста,– кивнула Вика, пытаясь сообразить как могла попасть в русскую деревню Константиновка гусеница из Пенсильвании. – Только она уже полудохлая.
– Это от голода. Вы ж ей в банку никаких листьев не набросали. Да и неизвестно еще, станет ли она жрать нашу зелень.
– Откуда ж она взялась? – пробормотала Вика, наблюдая, как мальчик бережно перекладывает извивающуюся жирную гусеницу в еще один спичечный коробок.
– Не знаю. Наверное, от новых русских сбежала. У них мода такая, всяких экзотических тварей разводить. Ну, тараканов, там, бабочек всяких. Я сам слышал, как они об этом в магазине разговаривали.
– Надо бы банку ополоснуть. Вдруг она ядовитая? – Вика невольно прикоснулась рукой к месту предательского укуса неведомой твари.
– Она вас укусила? – произнес Венька с уважением. Не к Вике, к этой кусачей заразе. Вика кивнула, слегка обиженная: никакого уважения у современной молодежи к старшему поколению. Причислив себя к другому поколению, Вика усмехнулась про себя: вот и доросла, рассуждает как ворчливая старуха.
Возле колонки они остановились. Вика сполоснула банку под струей и они двинулись дальше. Венька попытался было сопровождать ее, взгромоздившись на своего верного коня, но Вика шла довольно медленно, велик завихлял и Венька вновь соскочил на землю.
Он уверенно вел велосипед вниз по пыльной дорожке, окаймленной густым кустарником, Вика шагала рядом, с интересом поглядывая на своего спутника.
– Меня Вика зовут, – представилась она с большим опозданием.
– А я знаю.
Вика вопросительно подняла брови. Что-то она не припоминала, чтобы представлялась кому-нибудь кроме Кати.
– В деревне все про всех знают, – пояснил Венька, не глядя на нее. – Особенно про дачников.
Его следующий вопрос поверг ее в столбняк:
– А правда, что вы – частный детектив?
– Что-о-о?!!!
– Я так и думал, что брешут, – кивнул мальчишка с удовлетворением. – Не похожи вы на сыщика.
– Это почему же?
– Ну, детективы совсем не такие.
– Они с мускулами и пистолетами, да? – спросила девушка с иронией.
– Вроде того. А вы… вы какая-то субтильная. И слишком… слишком красивая, что ли…
Парнишка зарделся, выпалив последнюю фразу. Его неловкий комплимент неожиданно приятно согрел Вику. Надо же, несмотря на пунцовые от солнечного ожога щеки
– Не сейчас, конечно, – спустил он ее на землю. – Сейчас вы больше на вареного рака смахиваете. Но я вас и раньше видел.
Вика только крякнула. Вот они, мужчины. Еще малец, а уже туда же.
Она засмеялась, взглянув на своего двенадцатилетнего кавалера с уважением, почти таким же, какое он выказал мерзкой гусенице.
– Говорят, вас Гаевская наняла, или что-то вроде того. Ну, по поводу своей гостьи, которая в пруду утонула.
Вика обомлела. Она-то считала, что на нее никто не обращает внимания, а оказывается, вся ее деятельность уже замечена и даже классифицирована.
– Что там расследовать-то? – спросила она с деланной небрежностью. – Несчастный случай.
– Фигня, – вставил Венька свое любимое словечко.
– Почему?
– Если уж кто в нашей деревне и ведьма – так это Гаевская, – решительно заявил паренек.
В который раз у Вики отвисла челюсть.
– Побойся бога, зачем клевещешь на старушку? – мягко упрекнула она.
– Я-то? Клевещу? Да вот те крест – ведьма.
– Она же старая и больная. К тому же – известная актриса…
– Ну и что?
Этой короткой фразой он разом отмел все ее доводы. Возразить было нечего.
– Ну, хорошо. Какие у тебя доказательства?
– Да пруд пруди. Кстати, гадина в пруду – ее рук дело, я уверен. Это она тварь из преисподней вызвала.
– Ладно, давай про пруд пока не будем. Что еще?
– Ну, разное, – замялся Венька.
– Что именно? – подначила его Вика. – Что, нечего сказать, а? То-то. А то сразу "ведьма", "ведьма".
– А чего ж она не померла? – отчаянно выкрикнул Венька, очевидно, не желая быть уличенным во вранье, и уж тем более – в клевете.
– Ну, это называется ремиссия. Иногда случается у раковых больных. Ничего удивительного, если честно, – пожала плечами Вика.
– Фигня. Вы ее просто не видели. Она еле ползала, передвигалась только на коляске, голова – и та на плечах не держалась, все время набок свешивалась. А потом вдруг раз – и живехонька-здоровехонька, вроде бы даже помолодела. Сама ходит, без посторонней помощи, гостей созывает. Да что там, я один раз видел, как она ночью над лугом летала.
– Что-о-о? Ну, это ты, братец, загнул.
Вика припомнила единственный раз, когда видела Гаевскую. Старая женщина, чрезмерно раскрашенная в нелепом старомодном платье и таких же нелепых шелковых перчатках, наверняка скрывающих изуродованные артритом пальцы. И это ведьма? Ну , нет. Глупее ничего не придумаешь.
– Ничего я не загнул, – продолжал упорствовать Венька. – Своими глазами видел. Неслась как угорелая.
– И метла была? – с серьезным видом спросила Вика.
– Нет, метлы не было.
– А высоко летела-то?