Ночной Орел
Шрифт:
Коринта рассердился:
— Надеюсь, вы не считаете это настолько веским аргументом, что любые факты должны ему подчиниться?
— Это не аргумент, доктор, это мое личное мнение.
— Основанное на здравом смысле?
— Если хотите, да.
— Но может ли вам здравый смысл подсказать хоть мало-мальски приемлемое предположение о том, что произошло с Кожиным между двадцатью тремя и семью часами, иными словами, — за тот короткий промежуток времени, который прошел с момента его прыжка с самолета до того, как я нашел его в нашем лесу?
— Это восемь часов. Мало ли что
— Позвольте! Он всю ночь пролежал под сосной, долго был без сознания. Уж в этом-то я как врач не ошибаюсь!
Майор встал и прошелся по комнате. Потом остановился перед Коринтой:
— Я не медик, доктор, я военный по профессии. Не сердитесь на меня и не удивляйтесь моему упорному нежеланию поверить в возможность вашего предположения. Я не вижу в этом ничего, кроме чудовищной абсурдности.
— Абсурдности? Зачем так сплеча, майор! Мы очень мало знаем о человеке. А ведь человек не просто один из зоологических видов, как мы привыкли его рассматривать. Человек — бесконечная загадка. Мы не знаем и сотой доли его скрытых способностей. То, с чем мы свыклись, нам не кажется ни фантастическим, ни абсурдным. Но почему? Если вдуматься, то такие человеческие способности, как речь, мышление, творчество, неизмеримо более удивительны и фантастичны, чем свободный полет по воздуху. Летают многие живые существа.
— Но у них есть для этого соответствующие органы.
— Согласен. Однако, если бы ту или иную способность определяло только наличие органов, то все млекопитающие, у которых есть и мозг, и нервная система, должны были бы обладать речью, мышлением, сознанием и прочими способностями, свойственными человеку. Организм человека лишь внешне похож на организмы животных. Качественно он стоит неизмеримо выше их. Если ни одно животное без специального органа летать не способно, то утверждать то же самое о человеке по меньшей мере преждевременно.
— Скажите, доктор, вы можете хоть как-нибудь объяснить эту способность летать?
— Пока не могу. Я хочу заняться Кожиным до его выздоровления. Может быть, мне удастся обнаружить, на чем основано это удивительное свойство его организма.
— Ладно, доктор, ищите. В этом, как я вижу, нам с вами сейчас не разобраться.
Времени у меня мало, а нужно еще поговорить с Кожиным. Можете меня проводить к нему?
— Могу, но он спит. Кроме того, там девушка, медсестра, которая за ним ухаживает.
— Ничего. Кожина разбудим, а медсестру попросите на полчасика перейти сюда.
Коринта вышел и вскоре вернулся с Иветой. Девушка испуганно уставилась на странно одетого человека. Зябко кутаясь в шаль, на которой остались стебельки сена, она присела на край лавки.
Локтев извинился перед ней и вышел вслед за Коринтой в сени. Доктор зажег свечу и повел майора на чердак.
23
Кожин не спал. Разбуженный лаем собаки, он давно уж тревожно прислушивался к голосам и движению в сторожке. Когда доктор в полной темноте разбудил и увел Ивету, Кожин ни единым звуком не выдал себя. Он понял, что происходит что-то очень
Когда появился Коринта со свечой, а за ним незнакомый мужчина, Кожин направил на них пистолет и тихо спросил — В чем дело? Что вам нужно?
— Успокойтесь, пан Кожин. Я привел к вам не простого гостя… — смущенно улыбнулся врач.
Но в заросшем черной щетиной и одетом в засаленное пальто человеке Кожину трудно было узнать своего всегда подтянутого командира. И только голос незнакомца заставил сержанта вздрогнуть и опустить пистолет.
Локтев сказал:
— Спасибо, доктор. Это действительно Кожин. А теперь будьте добры, оставьте нас одних. Свечу можете унести, мы и в темноте отлично поговорим!
Коринта со свечой ушел вниз. На чердаке вновь воцарилась тьма. Но сержант уже узнал своего ночного гостя.
— Товарищ майор, вы?! — воскликнул он по-русски.
— Да, Кожин, это я. Не ожидал?
— Честно говоря, не ожидал…
— Ну ладно, здравствуй! Как самочувствие? Локтев ощупью нашел постель Кожина и присел у него в ногах.
— Спасибо, товарищ майор. Самочувствие отличное. Вот только гипс с ноги снимут — и снова в отряд! — взволнованно проговорил Кожин.
— Так, так… Дешево ты отделался… Ну, а теперь расскажи, как ты, собственно, сюда попал.
Кожин смутился и ответил не сразу. А Локтев уловил его замешательство и насторожился. Когда сержант заговорил, в голосе его звучало искреннее огорчение.
— Честно вам скажу, товарищ майор, я и сам не знаю, как здесь очутился. Помню, в парашюте что-то заело. Падал на костры и думал — все, отвоевался. А что потом получилось, и объяснить не берусь. Как меня в этот лес занесло, как я вообще жив остался, понятия не имею. Уж я по-всякому прикидывал, да так ничего и не придумал. Слишком большое расстояние, товарищ майор! По-простому тут ничего не объяснишь…
— А если не по-простому?.
Кожин снова замялся, потом вздохнул и тихо произнес:
— Доктор говорит, что я летел…
— Летел? На чем же ты летел, сержант?
В голосе майора появились жесткие иронические нотки. Кожин залился краской.
Хорошо, что темнота скрыла его смущение. Ему не верят! Как же быть?!.
— Не знаю, товарищ майор — через силу проговорил он. — Должно быть, так летел, своим ходом…
Кожин понимал, что слова его звучат, как наивный детский лепет. Он уже раскаивался, что заговорил о фантастическом предположении доктора Коринты. Но было поздно — оказанное не вернешь.
Локтев насмешливо спросил:
— А может, тебя ангел-хранитель принес сюда на своих белых крылышках?
Кожин не ответил, только подумал: «Дался им этот ангел-хранитель! То Коринта про него говорил, теперь майор…»
— Вот что, сержант, — сурово заговорил Локтев, — кончай волынку! Ни тебе, ни мне она пользы не принесет. Выкладывай лучше начистоту, что и как с тобой произошло.
— Я вам правду сказал, товарищ майор. Честное слово, одну только правду! Я сам не верю, что летел. Сказал, потому что в этом уверен доктор. А еще потому, что и не представляю себе, как все это можно объяснить по-другому.