Ночной рейс в Париж
Шрифт:
Стакан был пуст, и я снова наполнил его. Со стаканом в руке вышел в холл к почтовому ящику рядом с лифтом и опустил конверт.
Вернувшись в номер, закрыл дверь на замок и, внимательно осмотрев комнату, подошел к окну. Вдоль второго и восьмого этажей здания гостиницы по фасаду дома тянулся карниз с выступающими площадками. Я закрыл окно на шпингалет и задвинул дверь комодом с плохо прикрепленным к нему зеркалом. Сверху на комод поставил кресло. Если кто-нибудь попытается проникнуть ко мне ночью,
На кровати я уложил подушки так, чтобы они производили впечатление человеческого тела, и закутал их одеялами, а сам в одежде улегся под кроватью и положил рядом с собой «сорок пятый».
Было холодно и жестковато, но я слишком устал для того, чтобы придавать значение подобным мелочам.
ГЛАВА 10
В 1941 году меня сбросили на парашюте во Франции, и почти четыре месяца я работал в книжной лавке в Марселе, ни разу не выйдя на улицу. Это была одна из самых удачных явок Бойлера.
Это было давно. И сегодня меня вовсе не волновали воспоминания. Я вдруг сообразил, что по всей вероятности допустил ошибку. А такие ошибки зачастую становятся фатальными. Написав Бойлеру, чтобы он ответил мне по адресу старой явочной базы, я не удостоверился, что она по-прежнему существует.
Проверив закрытые окна и вернув комод с креслом на место, в начале десятого я проскользнул в пустой вестибюль гостиницы и, никем не замеченный, выскочил на улицу. Встреча с Туки и Сеймуром была назначена на одиннадцать.
На Канабьер я поймал такси и объехал окрестности, заезжая в узкие боковые улочки до тех пор, пока не нашел ту, что показалась мне знакомой. Здесь я вышел из такси и направился в квартал, где когда-то находилась явочная квартира.
Полки и прилавки располагались, как и раньше. На дверях висела вывеска, где говорилось, что лавка открывается в десять утра, то есть через сорок минут. Со вздохом облегчения я отправился в кафе напротив и там, за чашкой кофе со свежей булочкой, перелистал утренние газеты.
Ни одна из них не упоминала о четырех мертвецах в леске под Лионом. Это многое означало во Франции, где не меньше, чем в Нью-Йорке и Лондоне, репортеры любят таинственные убийства. Вроде как грязные отпечатки пальцев на форме для выпечки печенья, которые находит санитарный врач в фирменном ресторане.
Подойдя к лавке в пять минут одиннадцатого, я заметил, что со столов еще не были сняты чехлы от пыли. Из задней комнаты вышел маленький человек в шлепанцах, взглянул в мою сторону и поправил очки.
— Чего желаете, мон шер? — спросил он тонким, хорошо запомнившимся мне голосом.
— «Ле Руж э ле Нуар» в издании Альфонса Ле- мера, — небрежно бросил я.
— Мой
— Здравствуйте, мсье Хаг, — приветливо сказал я.
Он взял мою руку и крепко сжал ее.
— Ты… Это ты?
— Как ваши дела?
— Мой друг, как ты сам? Что ты делаешь в Марселе?
— Этого я не могу сказать. Я здесь не с визитом, а по вопросам бизнеса.
— Бизнеса? — переспросил он настороженно. — Ты хочешь сказать, что вновь собираешься воспользоваться моей лавкой?
— Только один раз, — успокаивающе ответил я. — Мне надо получить письмо. Увы, я не могу задержаться и спокойно поговорить.
Я с сожалением по$кал плечами.
— Прошло столько времени, не так ли, мсье? Но мы победили, ведь так?
— Да! — его глаза наполнились ликованием. — Мы победили!
Он сжал мою руку.
— Было так приятно увидеть тебя вновь. Скажи мне одну вещь, прежде чем уйдешь. Ты помнишь паренька, который участвовал в последнем прыжке? Когда это было?
— В сорок первом. Да, в декабре сорок первого. Было холодно.
— Как он? Ему удалось пройти безопасно?
Я покачал головой. Нет. Ему не удалось.
Он отпустил мою руку и с горечью вздохнул.
— Этот мальчик! Именно он. Он сидел в задней комнате и читал, читал без остановки.
— Мсье Хаг, — попросил я. — На ваш адрес придет письмо. Сохраните его для меня.
Я сунул несколько тысячефранковых бумажек ему в руку и повернулся к двери.
— Зачем все это сегодня, Дункан? — грустно спросил он, не сходя со своего места и глядя мне вслед. — Против кого на этот раз?
— Этого я не могу сказать вам, мсье Хаг, извините.
Улыбнувшись на прощанье старому книжнику, я вышел из лавки.
На улице огляделся, дошел до бульвара и прошел вдоль него несколько кварталов. Слежки, кажется, не было.
Меня взволновала встреча с Хагом Ройлом. Старина Хаг! Вместе с ним шесть лет мы играли в прятки под носом у гестапо. В его лавке размещалась важнейшая резпдентура в южной Франции. Когда Бойлер поработает над моим запросом и проверит старые досье, он будет знать, куда послать ответ на мое письмо.
Туки с Сеймуром ждали меня, как и договаривались, в одиннадцать. Они уже успели заглянуть в магазин и приодеться.
— Что дальше, босс? — спросил Туки.
— Сеймур закупит продукты и вино на шестерых, — сказал я. — Сыр, черный хлеб, мясные консервы, вино в больших бутылях. Одним словом, все необходимое, и как минимум на неделю. Вот деньги. Ты все понял?
— Что делать после того, как куплю припасы? — спросил Сеймур.
— Все упакуешь в коробки и отвезешь к себе в номер. Мы сообщим тебе, что делать дальше.