Ночной убийца
Шрифт:
– Прежде мне бы хотелось напомнить вам, господин министр, – вежливо улыбаясь лишь уголками губ, ответил Молотов Идену, – о той уступке, которую советское правительство готово сделать. Эта уступка касается подписания условий перемирия с Болгарией. Я не знаю, учитывают ли американское и британское правительства опасность, которая может возникнуть при выполнении их пожелания, чтобы условия перемирия были подписаны маршалом Толбухиным и генералом Вильсоном. Маршал Толбухин не моряк, но поскольку его войска вышли к Черному морю, то его подпись под условиями перемирия и подпись британского командующего на Средиземном море могли бы дать повод болгарам думать, что Болгария является черноморской и средиземноморской
…Буторин встретился с Шелестовым, когда британские политики уехали. Молотов и Вышинский отправились к Сталину с докладом. С ними уехал и Берия, заготовив целый список своих рекомендаций по дальнейшим переговорам, а также информацию по договоренностям с Тито. Югославского лидера очень беспокоило плохо скрываемое желание западных держав разделить страну по этническому признаку. Он прекрасно понимал, что сильное и многонациональное государство, тяготеющее к СССР, не вписывается в общую картину мира американо-британской коалиции. Шелестов рассказал, что активизировалась закулисная борьба между двумя польскими силами. Зафиксированы несколько попыток негласных встреч Миколайчика с Черчиллем. Но британский премьер упорно предпочитает только трехсторонние встречи.
– Что за суета в особняке? – кивнул Буторин на сотрудников охраны и нескольких гражданских.
– Обычная проверка и подготовка к следующему заседанию, – ответил Шелестов. – Чтобы все работало, чтобы никому не взбрело в голову подложить бомбу или отравить еду.
– Подожди-ка, – насторожился Буторин и сжал локоть Шелестова. – А это кто такой? Вон тот мужчина в сером пиджаке!
– Это? Кузин Степан Артемьевич, инженер-электрик из кремлевской службы энергохозяйства. А что?
От Шелестова не укрылось то, каким тоном Виктор задал вопрос. Он отвел Виктора в сторону, чтобы видеть специалистов за работой, когда они проверяли что-то, открыв дверцу электрического щитка.
– Ну-ка, что у тебя за новости?
– Не знаю, Максим, не уверен, но этот Кузин чем-то неуловимо похож на того человека, которого я встретил поздно вечером возле места убийства на Нижнем Кисловском. Не знаю, осанка, что ли, голову он держит так же, как и тот человек. Я тогда подумал, что тот от холода голову в поднятый воротник прячет, а если это его привычка так голову держать?
– Виктор, это серьезно! – строго сказал Шелестов. – Если у тебя появились основания подозревать в каком-то преступлении человека из состава обслуживающего персонала зданий правительственного комплекса, то это проблема! Его придется срочно задерживать.
– А если на него ничего не будет? Ни единой улики для обоснованного подозрения, тогда что? Отпускать? А если он виновен, но слишком хитер? Тогда он скроется и ни одной ниточки не будет!
– Ты что? Ты забыл особое положение сотрудников обеспечения! – покачал Шелестов головой. – Узнай об этом Берия, и он первым подпишет приказ о задержании! Давай-ка не горячиться, Витя, давай спокойнее.
– Давай, – согласился Буторин уже совсем другим тоном. – Давай проверим, но только ты организуй вокруг пространство так, чтобы этот Кузин не вздумал оказать сопротивление или не попытался бы скрыться. Знаю, что они все тут проверенные и перепроверенные и что не стоит напрасно тень наводить на плетень, старого коммуниста позорить подозрениями. Голос, интонации проверим. Кстати, курит этот Кузин?
– Думаю, что не курит. Берия старается принимать на работу некурящих и не склонных к употреблению алкоголя. Ты это знаешь.
Буторин
– Товарищ, огоньку не найдется?
– Нет, не курящий я, – нервно дернул головой инженер.
Буторина как будто током ударило. Он сразу вспомнил это короткое отрицательное движение головой незнакомца в полутьме на улице, и посадку головы, которая была чуть наклонена вперед и влево, и легкую картавость, вот это хорошо заметное мягкое произношение «р». Ни «г», ни «л», как бывает у картавых людей, а именно мягкое, почти французское «р».
– Значит, опять мне не повезло, товарищ, – улыбнулся Буторин.
Инженер резко повернулся, уставившись на незнакомца в обычном гражданском костюме, в которых тут многие ходят. Наверное, он узнал и голос Виктора. Ведь наверняка если убил он, то та случайная встреча должна была испугать человека. Кузин снова опустил голову и попытался уйти следом за электриками и сотрудником охраны, но на его пути возник Шелестов. Кузин поднял руку до пояса, и было неизвестно, что он собирался сделать. Может, поднять выше и вытереть рукавом испарину со лба или откинуть полу пиджака и достать пистолет. Но пальцы Шелестова сомкнулись железным обручем на кисти его правой руки.
– Спокойно, Степан Артемьевич, – сказал Максим, сжимая руку инженера. – Не делайте резких движений и не привлекайте к себе внимания.
Шелестов улыбнулся так, будто они вели приятный разговор с инженером, и даже приобнял того за плечи, успев провести рукой по пиджаку и убедиться, что за ремнем и под мышкой у Кузина нет пистолета. Пистолета, скорее всего, нет, потому что при проходе оцепления охраны всех гражданских сотрудников тщательно обыскивают. Впрочем, инженер и не думал сопротивляться. Он побледнел, его взгляд как будто остановился. За Шелестовым он пошел безропотно, никак не отреагировал, когда открылась дверь и Буторин довольно сильно толкнул Кузина в спину, чтобы тот вошел внутрь.
Это была небольшая комната, дверь которой снаружи прикрыта занавеской из плотной ткани. Площадь комнаты не больше шести квадратных метров. Здесь стоял платяной шкаф, квадратный стол и несколько стульев. В комнате не было даже окна, зато присутствовала на стене розетка для телефонного аппарата. Возможно, когда-то эту комнату использовали для экстренных телефонных переговоров. Причем для своих сотрудников, потому что выглядела комната совершенно не так, чтобы ее можно было показывать иностранным дипломатам.
Здесь оперативники уже не церемонились. С Кузина сняли пиджак и обыскали по всем правилам, включая рукава и штанины. Инженер не возражал, не оправдывался, не взывал к здравому смыслу и не убеждал, что все это ошибка. Буторин понял, что Кузин именно тот самый человек, которого в ночь убийства он встретил на улице, и что Кузин его тоже вспомнил. И самое главное, инженер вел себя так, как будто он признавал себя виновным.
– Степан Артемьевич, – Буторин подошел к Кузину почти вплотную, – вы ведь коммунист, коммунист со стажем. Вы прошли все проверки, прежде чем вас допустили к электрохозяйству правительственных зданий. Что произошло той ночью, когда я вас окликнул на улице и попросил «огоньку»? За что вы убили того человека? Почему оставили его в подворотне, вытащив из его карманов все до последней мелочи. Мы убеждены, что это было спонтанное решение, вы не готовились к этому преступлению, не планировали его. Вы убили этого человека при первой же возможности и первым, что вам подвернулось под руку, – обломком кирпича. Кто этот человек, за что вы его так?