Ночной звонок

Измайлов Владимир Александрович

— Вот как…

— Прибудешь в хозяйство Егорова, не скрывай, что в делах фоторазведки ты профан… Интересуйся всем… Это вот для чего? А это почему? На протяжении последних трех месяцев у них было несколько странных случаев. Дали в штаб армии схемы с указанием объектов бомбежки. Эскадрильи вылетели, отбомбились, а потом оказалось, что настоящие объекты не пострадали. Контролем бомбометания было установлено: бомбы сброшены километра на два ближе целей. Чья же ошибка? Летчиков? Исключено. Значит, ошибка допущена где-то раньше. Но где? Кто виноват? Техники? Лаборанты? Дешифровщики? Аэрофотограмметристы? Или еще кто-то?..

Изучи каждого по отдельности. Возьмешь под контроль сомнительных…

— Задача понятна, товарищ подполковник.

— А коли понятна, так и в дорогу иди собираться. — И он протянул старшему лейтенанту руку. — Да, еще одно. Пусть все считают, и ты тоже, что Егоров действительно застрелился. Поддерживай эту версию, если кто заговорит об этом.

4

Прекрасный августовский день для майора Спасова был вовсе не прекрасным. Все шло кувырком. Ранним утром в расположении аэрофотослужбы появился сам начальник штаба армии, придрался к каким-то пустякам, нашумел, накричал даже, и был таков. Теперь жди выговора. Через час летчики слетали за линию фронта, привезли фильмы. Стали монтировать — а они «не привязываются» к определенным точкам на местности, невозможно и определить, что же заснято. Это уже черт знает что! Целый час бились, пока, наконец, связали концы с концами. Связали и ахнули: самолет прошел километрах в десяти от заданного маршрута и заснял совсем не то, что надо.

Сунув под мышку злополучные фотосхемы, майор Спасов пошагал в штаб армии. Шел и чувствовал, что сегодняшний день весь будет состоять из неприятностей. И действительно. Заместитель командующего по разведке слушать объяснения майора не стал, а вышел из-за стола, подошел к Спасову, сказал:

— Все без объяснений понятно. Вторая пара самолетов улетела, зафотографируют. А вас… вызывают в отдел кадров. Весьма жаль, что приходится расставаться… Жаль… Очень жаль, но что поделаешь… Сам командующий распорядился.

— Что меня ждет?

— Командировка в не столь отдаленную часть.

— Я чувствовал, что этим дело кончится.

— Что вы чувствовали?

— Жестко накажут. Притом несправедливо.

— Обмануло вас шестое чувство. Никто не собирается вас наказывать. И этот неудачный разведывательный полет молодых пилотов не может зачеркнуть вашей безупречной работы, товарищ майор. И вообще, при чем здесь вы? Идите в отдел кадров, там вам все объяснят.

Спасов вышел, прикрыл дверь и долго стоял в глубоком раздумье.

«Черт-те что получается… ЧП с полетом — всего лишь досадная неудача летчиков, — думал майор. — Почему же тогда надо со мной расставаться? Тем более что неудачный полет «молодых пилотов не может зачеркнуть вашей… то есть моей, безупречной работы»? Ладно, пойду…» — И майор Спасов пошагал в пристройку, что была рядом со зданием штаба. В отделе кадров его уже ждали.

— Вот и хорошо, что вы прибыли, — сказал ему кадровик. — Сегодня командующий подписал приказ о награждении вас орденом «Красной Звезды». Вечером должно бы состояться вручение, но… у вас нет времени. Вы не имеете права задерживаться. В Н-ском корпусе чрезвычайное происшествие: начальник фотоотделения застрелился.

— Как?! — воскликнул Спасов. — Капитан Егоров? Покончил с собой? Этого не может быть.

— Все так говорят,

кто знал капитана. «Не может быть», «Неправда», «Ересь какая-то…» и так далее. А он вот смог, взял пистолет и пустил себе пулю в висок. Причины не ясны, но… За последнее время там было несколько грубых упущений… Неправильно отдешифрированы объекты бомбардировки. Выходило из строя оборудование… Одним словом, майор, вам надлежит навести там порядок, подтянуть дисциплину… Что касается личного состава… Силен и знающий дешифровщик Весенин… Можно положиться. Лаборанты с большим опытом. Особенно Шаповал. Серьезный мужик. Есть там еще Косушков, мрачноватый тип, но работать умеет. Технику вы сами прекрасно знаете. На все четыре ноги подкованы. Так что в этих делах вам помощники не нужны. Как все это завершите — дайте мне знать, и вы будете отозваны…

— Ясно…

— Если ясно и нет вопросов, тогда — в путь. Да, чуть не забыл… К вам в помощь придается старшина Игнатьев. Член партии, опытный топограф. Монтировать научите.

— Понятно.

— Счастливой дороги.

И вот майор Спасов с чемоданчиком и перекинутой через левую руку плащ-палаткой шагает к развилке дорог, на контрольно-пропускной пункт, чтобы оттуда попутной машиной подскочить к расположению авиакорпуса. День жаркий, душный, и пот градом катится по хмурому лицу. Майор не вытирает пот, а просто идет и идет, изредка искоса посматривая на своего спутника, старшину Игнатьева. Уже немолодой служака вызывал в майоре любопытство. Форма — как с иголочки, пилотка щегольски сдвинута набок. Впрочем, нет, «щегольски» — совсем не то слово. Пилотка надета по всем правилам, как и полагается по уставу, но… Видимо, все дело в его удивительно красивых, вьющихся волосах, нестандартном, даже импозантном профиле, самой посадке головы.

«Знающий топограф, — усмехнулся про себя Спасов. — Лучше бы по-настоящему квалифицированного техника дали. Чтоб не во все самому лазить».

Тропинка вывела майора и старшину к наезженной и пыльной грунтовой дороге. Отсюда уж рукой подать до шоссе, связывающего Дубоссары с Кишиневом.

— Пехотинец — и вдруг в авиацию?.. Как-то не вяжется, — сказал майор Спасов.

— После ранения где-то надо побыть, пока окончательно окрепну, — ответил старшина. — Обе ноги прострелены, селезенка удалена, легкие с дыркой.

— И где же тебя так?

— При наступлении у Раздельной. Прошило…

— Кто же заставил снова на фронт?

— Зачем меня заставлять? Я сам. Чем скорее разобьем фашистов, тем будет лучше для всех.

— Кем до войны работал?

— Бухгалтером, — мечтательно вздохнул старшина, отер лоб рукавом гимнастерки, добавил: — Цифирь, цифирь, вроде бы скучища, а она, эта цифирь, как оракул, все скажет — и кто ты, и что ты, и какова тебе цена…

— Не расхваливайте, все равно в бухгалтера не пойду.

— Я и не зову, товарищ майор. Туда только по охоте идут. Соскучился… Жаль, что еще далеко до конца войны, и не одну тысячу человеческих жизней придется положить…

Майор промолчал. Последняя фраза вызвала раздражение: какой-то бухгалтеришко, и вдруг озабочен государственными проблемами, и он, видите ли, не зовет его, майора Спасова, в мастера гроссбухов…

— А впрочем… — подумал вслух Спасов, глянув искоса на невозмутимое и спокойное лицо старшины.

— Что «впрочем», товарищ майор?