Ночные гоцы
Шрифт:
Они вошли в распахнутую дверь и Серебряный гуру задвинул засов.
Комната была примерно двадцати футов шириной. Пол и стены были облицованы красным камнем, потолок расписан черным с золотом узором. Из каждой стены далеко вперед выступали по шесть столбов. В комнате было две двери — через одну они вошли, а другая была открыта на пустырь, примыкавший к храму сзади. Пьяная толпа на пустыре уже рассеялась и только временами порывы раскаленного воздуха доносили приглушенный шум голосов с базарной площади.
Прямо над столбами тянулся лентой каменный фриз, изображающий приключения бога Шивы на его родном гималайском пике Кайлас. [76]
76
Вершина в Гималаях высотой 6 714 метра. Белоснежный пик считается отображением космической горы Сумеру в центре Вселенной и любимым местом медитации Шивы Разрушителя.
Родни прислонился к стене и утер пот со лба. Он с отвращением заметил, что вся его одежда заляпана красной и голубой краской. Резко вскинув глаза, он спросил на хинди:
— Что все эти сипаи делают здесь? И без мундиров?
Гуру опустился на пол и сел, привычно выпрямив спину.
— Им ведь полагается отпуск на время Холи, не так ли? Здесь знаменитый храм Шивы и можно полностью удовлетворить священные порывы плоти. Не знаю, почему они без мундиров. А вот о чем действительно стоило бы спросить, это что вы тут делаете?
Родни вспомнил, что сам давал Парасийе отпуск. Остальные тоже, видимо, получили отпускные от своих ротных командиров, а потом объединились, чтобы вместе нанять несколько повозок. Ничего странного в этом не было.
Не сводя глаз с гуру, он начал собираться с мыслями. Еще полчаса назад его занимали только исчезнувшие повозки; он думал и действовал как английский офицер на службе Достопочтенной Ост-Индской компании. Но пришедшая в беспорядок одежда, вырвавшееся наружу и пропитавшее воздух желание, вся эта ночь полнолуния и сексуального безумия — все вместе сговорились заставить его забыть о том, что он англичанин и находится тут по праву расы и завоевания. Он обязан это вспомнить, потому что он здесь по службе.
Он заговорил по-английски:
— Гуру-джи, я и есть тот ваш пьяный соотечественник, который мотался в полночь по окрестностям Бховани — только я был не настолько пьян, чтобы не заметить снаряды. Я действую на основании приказа. Вы немедленно — и правдиво — объясните мне, что это за заговор, в котором замешаны вы, мистер Делламэн и правительство Кишанпура. И говорите по-английски.
Он прикидывал, что ему делать, если Гуру откажется говорить. Наставить на него пистолет и с помощью сипаев переправить через реку? Гуру повернул голову и его глаза, обычно устремленные в никуда, сосредоточились на Родни. Родни ответил ему мрачным взглядом. Де пары горящих светлых глаз, голубые и серые, скрестились в слабом мерцании ламп. Гуру заговорил и Родни отвел взгляд. Он победил.
— Я вам расскажу, а что вы будете делать с этим потом — мне все равно. Все началось, когда рани убила старого раджу. Я это предвидел, но в ту пору это меня не касалось, поэтому я не стал вмешиваться.
Он говорил по-английски неуверенно, как человек, который
— Почему она его убила?
— Страх — и похоть. Она из тех женщин, у которых огонь в чреслах, и за это, без сомнения, будет гореть в аду. В этой жизни, чтобы залить такой огонь, требуется много мужчин, и раджа это обнаружил. Сначала он не поверил — как, я вижу, не хотите верить вы, — но ему пришлось. И она его убила.
Родни следил за тем, как над лампами курится дым. Каменная женщина, вжатая в идола, не шевелилась, но тени были пронизаны ее страстью.
— Продолжайте.
— Деван увидел в этом шанс вернуть власть, которой некогда обладал его род. Вам известно, что он происходит от Бхолкаров, Бхолкаров из Гогхри? Он начал готовить переворот, чтобы свергнуть рани и самому стать правителем при каком-нибудь Раване в качестве марионетки. Возможно, при нынешнем мальчике.
— Но с первого января ему просто не хватило бы времени, чтобы все подготовить и привести сюда морем пушки.
Гуру сделал ощутимую паузу.
— Он все продумал заранее. Он знал, что рани рано или поздно это сделает. И далеко не все пушки прибыли морем. По всей Индии во дворцах магараджей есть немало потайных мест.
— Так, значит, рани и ее сторонники будут убиты! Это об этих убийствах мечтал деван? Вы не можете убить ее!
— Почему? Что такое смерть? Чем она так страшна — особенно мне?
Он вытянул свои покрытые чешуей руки и рассмеялся ясным звенящим смехом, до ужаса неуместным и пугающим.
— Она умрет. Умрете и вы — когда-нибудь.
Он опередил вопрос, готовый сорваться с губ Родни.
— Делламэн-сахиб — мистер Делламэн, как принято выражаться на вашем языке — тоже попал в заговорщики, но не по своей воле. Задолго до убийства, по меньшей мере за три года, здешние правители стали платить ему, чтобы обеспечить провоз опиума, соли [77] и девочек-проституток через княжество. Контрабанда всегда приносила государству главный доход: Кишанпур и сейчас расчетная палата для всей Центральной Индии. Только теперь приходится платить за «покровительство» не могольским наместникам, а английским чиновникам. Взятки, обычно в виде бриллиантов, вручались мистеру Делламэну разными людьми, но всегда от имени старого раджи, а теперь — от имени рани. Деван просто добавил свое оружие к тем караванам, которые везут опиум и девочек. Он пригрозил мистеру Делламэну, что расскажет о самых первых взятках и тем самым навсегда погубит его карьеру. И в придачу добавил большую сумму от себя.
77
Англичане ввели в Индии соляную монополию. Как известно, протест против этой монополии был важнейшим элементом кампании ненасилия, которую вел против них Махатма Ганди.
— Вы хотите сказать, что Делламэн берет деньги от рани за то, что смотрит сквозь пальцы на контрабанду, и одновременно позволяет девану использовать ее караваны, чтобы ее же погубить?
— Да. Мистер Делламэн однажды оступился, а уж дальше его подтолкнули, куда надо. Но есть одна причина, по которой он и не пытается бунтовать. Ему известно, как известно мне и еще многим и многим, что генерал-губернатор не станет лить слезы, если рани убьют. Конечно, лорд Каннинг никогда не отдаст Делламэну такой приказ, в отличие от Великого Могола — мы вообще раса лицемеров, сэр. Но если… Люди ее очень не любят. Дворцовый переворот лучше, чем народный бунт, потому что он не обеспокоит других раджей. Дайте себе труд подумать, и вы поймете, что я имею в виду.