Ночные грехи

Хоуг Тэми

— Это больше, чем все, что до сих пор нашлось, — парировала та. — Что вы нашли там, бродя по снегу? Вы нашли Джоша? Вы нашли что-нибудь вообще?

— По крайней мере, я хоть что-то делаю.

Слова Пола больно задели Ханну. Ее подбородок предательски задрожал, она плотно сжала губы, еле сдерживая рыдания.

— Ты считаешь, я ничего не делаю? — с трудом шепнула она. — Я не сама выбрала сидеть в этом доме. Ты не хочешь остаться здесь с Лили и ждать телефонного звонка? Я с удовольствием поменяюсь с тобой местами.

Пол потер рукой лицо.

— Я совсем не это хотел сказать, —

возразил он тихо, понимая в душе, что именно это он и имел в виду. Он хотел причинить ей боль. Во всем случившемся в первую очередь была ее вина. Все из-за Ханны и ее карьеры… Это Ханна, Ханна, Ханна…

Меган наблюдала обмен любезностями, чувствуя себя не в своей тарелке. Неудобно быть зрителем семейной разборки.

— Мистер Кирквуд, — вмешалась она, отвлекая его внимание от жены и пытаясь разрядить напряжение, возникшее между ними, вернуть их внимание, — вы говорите, что не знаете никого, кто имел бы фургон, соответствующий нашему описанию, выпуска восьмидесятых, кремового или светло-серого цвета?

Он задумчиво покачал головой.

— Нет. Но если я вспомню кого-либо, я позвоню Митчу.

— Да уж, пожалуйста. — Меган проигнорировала его пренебрежение. Это не имело значения, пока работа не закончена.

Не сказав ни слова жене, Пол развернулся и вышел. Напряжение повисло в воздухе. Они слышали, как Пол запустил двигатель и выехал задним ходом из гаража. Ханна закрыла глаза и нажала на веки ладонями.

Вошла Карен Райт. Ее глаза были широко распахнуты. Точно как Бэмби в лучах фар, подумала Меган. Какая уродливая сценка, разыгранная перед соседями!

— Я понимаю, как тяжело вам обоим, — сказала Меган, внимательно глядя на Ханну. — И такая улика — неопределенная, неясная, — вероятно, не кажется слишком важной. Я могу понять, что он чувствует себя более полезным, когда физически ищет Джоша…

— Уверена, что это заставляет Пола чувствовать себя полезным, — отрезала Ханна. — Так же, как я уверена, что ничто не смогло бы заставить кого-то чувствовать себя более бесполезным, чем сидение дома весь день с людьми, уставившимися на тебя.

Карен моргнула своими большими глазами лани, брови изогнулись, как от боли.

— Если я не нужна, может, мне следует просто уйти?

— Может, и следует.

Слова сорвались с языка, и Ханна тотчас же пожалела об этом. Карен хотела сделать как лучше. Каждый, кто приходил к ней в дом, имел в виду только хорошее. Исчезновение Джоша коснулось всех до некоторой степени. Они только пытались справиться с этим, думали, что смогут помочь ей справиться с этой болью. Проблема оставалась, справиться с ней не удавалось. Ханна могла держать в руках отделение «Скорой помощи» в городской больнице, она справлялась со стрессом от постоянного жонглирования карьерой и своей семейной жизнью, но не было никаких навыков и сил, чтобы справиться с теперешней ситуацией. Она не могла ни справиться с ней, ни выйти из нее. Протянутые руки помощи, казалось, только удерживали ее внутри кошмара.

Карен взяла пальто и направилась к холлу. Ханна глубоко вздохнула и бросилась за нею, желая сгладить впечатление от резкости, вызванной более глубокими переживаниями, которые взяли верх над чувством благодарности. Меган смотрела

ей вслед, пытаясь мысленно сложить вместе новые кусочки головоломки — натянутые отношения между Ханной и Полом были главной частицей среди остальных в этом пазле. Ситуация выходила из-под контроля, как давление пара в неисправной скороварке. Меган понимала, что даже хорошие отношения могли бы напрячься при таких обстоятельствах, но она ожидала, что муж и жена повернулись бы друг к другу в поисках поддержки. Здесь этого не происходило. Давление было сокрушительным, и отношения между Ханной и Полом, казалось, раскалывались, как яичная скорлупа. Страница из блокнота Джоша встала перед глазами — грозовое небо над головами хмурых людей … Папа безумен. Маме грустно. Мне плохо…

Инстинктивно Меган почувствовала, что в этом полностью виноват Пол Кирквуд. Его окружала аура, от которой во рту остался неприятный привкус. Эгоистичный, самовлюбленный — точно как ее брат Мик, пришло ей на ум. Но это ощущение появилось не просто из-за их сходства, которое ей не понравилось. Она приехала сюда рассказать ему о появившейся первой реальной улике, а он даже не захотел найти время, чтобы выслушать ее. Он поторопился уехать поскорее туда, где телевизионные камеры будут держать его в поле внимания и показывать всем его скорбь.

Кто-то легонько потянул ее за штанину брюк, заставив вернуться к действительности. Меган взглянула вниз и с удивлением увидела Лили Кирквуд, которая с застенчивой улыбкой смотрела на нее огромными синими глазами.

— Привет! — пролепетала Лили.

— Привет! — Меган улыбнулась в полной растерянности, не зная, что делать. Она ничего не знала о младенцах. Или о детях, если на то пошло. Конечно, она когда-то сама была ребенком, но это ничего не значило. Она всегда была застенчивой, чувствующей себя неловко и, в известном смысле, нежелательной; дочь женщины, которая просто наплевала на материнскую заботу.

Ее собственная неловкость в общении с детьми никогда раньше не заставляла Меган задуматься, насколько качества ее матери передались ей по наследству. Не то чтобы это имело значение. Заглядывая в будущее, она думала прежде о карьере, а не о семье. Именно этого она хотела. Именно в этом она видела свою реализацию.

Но сердце предательски екнуло, когда младшая сестренка Джоша Кирквуда протянула к ней свои ручонки.

— На! Лили!

— Лили, милая, иди к мамочке.

Ханна взяла ребенка на руки и, крепко прижав ее к себе, поцеловала в щечку. Затем она повернулась к Меган.

— Сожалею о… — Она тряхнула головой, не закончив фразу. «Сожалею… сожалею… мне жаль…». Первые слова каждого в эти дни.

— Жаль, мамочка, — пробормотала и Лили, уткнувшись носом ей в шею.

— А почему бы нам не выпить по чашке кофе? — предложила Меган. Кофейник все еще стоял на столе рядом со множеством чистых чашек в ожидании бесконечной череды полицейских, друзей и соседей.

— Звучит заманчиво. — Ханна опустилась на стул, который недавно освободил Маккэскилл, по-прежнему прижимая щеку к затылку Лили. Лили старательно обводила малюсеньким указательным пальцем букву Д в лейбле «Дюк» на трикотажной рубашке своей матери.