Ноктюрн для двоих

Озерова Елена

Игорь! Боже, зачем он это сказал?

Не отвечая, Лена высвободилась из его объятий и отступила на шаг. Она вдруг почувствовала себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух.

— Что с тобой?

— Я устала. — Ей почему-то все стало безразлично. Единственное, чего хотелось, — оказаться в своей комнате, броситься на диван, уткнуться лицом в подушку и ничего не слышать, и ни о чем не думать.

— Отвези меня, пожалуйста, домой.

— Но…

— Потом. Завтра.

И

опять всю дорогу они молчали. Правда, он несколько раз пытался ее о чем-то спросить, но у Лены совершенно не было сил думать и отвечать. Домой, скорее домой! Вот уже Старая площадь, Маросейка…

— Куда дальше? — спросил Магницкий.

— За отделением милиции, там, где деревья, — в тот двор.

— Серый дом с аркой?

— Да.

Машина сделала крутой вираж, чуть не врезавшись в ехавший сбоку «жигуленок». Водитель «жигуленка» покрутил пальцем у виска и ругнулся нецензурно, но Магницкий не обратил внимания. Напряженно глядя на дорогу, он спросил:

— И давно ты там живешь?

— С рождения.

В другое время Лена бы заинтересовалась столь странной реакцией на ее место жительства, но не сейчас — шок от пережитого в сквере возле Новодевичьего монастыря еще не прошел.

Машина въехала во двор и остановилась. Не взглянув на Магницкого, Лена вышла и медленно побрела к своему подъезду.

— Возьми цветы.

Он очутился рядом и протягивал ей забытые в машине лилии. Лена машинально взяла букет и остановилась в нерешительности. Белые цветы… Мама не выносит белых цветов…

— Что-нибудь не так?

Лена пожала плечами и уже собралась идти. Он опять попытался задержать ее, протянул руку…

— Нет!

Лена вздрогнула и обернулась. У арки, ведущей во двор с улицы, стояла Ольга Васильевна. Лицо у нее было белым, глаза казались черными от расширенных зрачков.

— Нет!

Но смотрела она не на Лену, а на Лениного спутника. Лена перевела взгляд с матери на Магницкого. Он тоже побелел. По его лицу будто прошел нервный тик, губы дрожали. Он метнулся в сторону арки:

— Оля!

Неужели это кричал Магницкий — так тонко и пронзительно? Ольга Васильевна вытянула вперед руку, будто хотела защититься, и так с вытянутой рукой упала на землю. Ленино оцепенение прошло, она выронила цветы и бросилась к матери, не понимая, что произошло, чем вызван этот приступ.

Это не был обычный приступ — все оказалось гораздо хуже. Ольга Васильевна не потеряла сознания. Расширенными от ужаса глазами она смотрела на дочь, пыталась что-то сказать, но изо рта вырывался только хрип. Лена приподняла ей голову. Вдруг лицо Ольги Васильевны исказилось, на губах выступила пена. Тело забилось в страшных конвульсиях. Лена беспомощно озиралась по сторонам:

— «Скорую»! Вызовите «скорую»!

Дальше

все происходило как в тумане. Приезд «скорой», молодой сердитый врач в белом халате, долгая поездка в «ниссане» вместе с Магницким вслед за «скорой» по улицам Москвы — все это смешалось и перепуталось в памяти. Пришла в себя Лена только в холодном вестибюле больницы. Она сидела на жестком казенном стуле. Магницкий мерил широкими шагами больничный вестибюль — от двери к двери. На Лену он не обращал внимания. «Зачем он здесь?» — недоуменно подумала она. И вдруг вспомнила: он же крикнул «Оля»! Он знает, как зовут ее мать? Они что, знакомы? Но мама ничего никогда о нем не говорила, даже фамилии его не упоминала. Как странно…

Почувствовав взгляд Лены, Магницкий остановился перед ней. Сейчас он был совершенно непохож на себя — такого, каким он был всего два часа назад. Лицо осунулось и постарело, плечи сгорбились.

— Вы знакомы с моей мамой? — Лена сама не узнала своего голоса. — Зачем вы здесь?

— Как фамилия твоего дедушки? Маминого отца? — вместо ответа спросил Магницкий. — Александров? Да?

— Да…

— Он был профессором в университете?

— Кажется, да. Мама не любит об этом говорить.

— Тебе восемнадцать… Как твое отчество?

— Григорьевна. — Лена ничего не понимала. — Елена Григорьевна Трофимова.

— Ты помнишь своего отца? Кто он? Как его звали?

— Григорий Маркович. Он умер почти десять лет назад, от инфаркта. — Лену начинал раздражать этот допрос. — Почему вы спрашиваете?

— Когда твоя мама вышла за него замуж? В каком году? — Магницкий пропустил Ленин вопрос мимо ушей.

— Можно посчитать… Мне тогда было четыре года. Он был намного старше мамы…

Магницкий побледнел еще больше:

— Так он тебе не родной отец?

— Нет. Но я всегда звала его папой. Он меня удочерил.

— А родной? — У Магницкого от напряжения на лбу выступили капельки пота, губы побелели. — Он кто?

Лена пожала плечами:

— Не знаю.

— Что значит «не знаю»? — Магницкий почти кричал на нее. — Как это «не знаю»?

— Не знаю, и все. Мама говорила, что он ушел, когда я была совсем маленькая, и с тех пор нашей судьбой не интересовался.

— У тебя фамилия отца?

— Нет, отчима. Я же говорила — он меня удочерил. Да что вы все спрашиваете?

— Тебе восемнадцать… — Голос Магницкого упал до шепота.

— Восемнадцать.

— Когда ты родилась, в июле?

— В августе.

— В августе… Да, могло быть и в августе. Какого числа?

— Двенадцатого.

Лена и сама не понимала, почему покорно отвечает на его вопросы.

В вестибюль вышел врач. Лена кинулась к нему: