Номер десять
Шрифт:
Он улыбнулся.
— Я ошибаюсь?
— Я бы сказал, что ты права, но не совсем.
— А как тогда?
— Просто мне это не нужно. Во всяком случае, сейчас я думаю именно так. Наверное, твоя Элли подумала бы, что мы с тобой больные.
— Почему?
— Потому что мне кажется, что вот она бы такого не поняла.
— А, в этом смысле? Тогда да, ты прав. Просто знаешь, иногда хочется непринуждённых отношений, лёгких и ни к чему не обязывающих. Иногда просто хочется вот такого спокойствия, как у нас с тобой.
— Тогда,
Аделия улыбнулась.
— Мы ведь не сюда ехали? — спросила она.
— Вообще нет — смущённо ответил он — но здесь тоже нету людей, всё как ты и хотела.
— Да, только мы стоим поперёк дороги и, наверное, обязательно кому-нибудь мешаем.
— А хочешь, поедем ко мне? Я тебя с родителями познакомлю, с мамой. Она давно хотела.
— Но ведь мы еще совсем недолго встречаемся. Я пока к этому не готова. Извини.
— Хорошо, давай в другой раз.
— А она знает, что я есть? — приятно удивившись, спросила Аделия.
— Да. Я ей рассказал, потому что ты первая….
Мы всегда запоминаем первых. Они всегда оставляют в душе вкус новизны, который еще ничем не испорчен и не запятнан. Женщина всегда помнит своего первого мужчину, хотя мужчина очень часто её и не помнит. Мужчина всегда помнит ту, в которую впервые влюбился и ту, которая разбила его сердце. Мы всегда запоминаем первых именно потому, что никогда не испытывали чего-то подобного. Это как наваждение, которое мы стараемся удержать.
Мы очень хорошо помним первое предательство и то, когда наше сердце впервые было раскромсано. Когда это случается второй раз, третий, четвёртый, мы практически перестаём это замечать. А теперь у нас каждое второе сердце разбито, обкусано, надломано. Настолько истощённое от переживаний и одиночества, что скоро вместо него останется одно название — Сердце. Оно выжатое, как лимон, так, что даже косточек не осталось, только кожура. Каждое второе всё еще живёт воспоминаниями и прошлым, которое дожимает из него то, что еще осталось. Каждое третье заматывает раны чужим человеком, чтобы хотя бы немного боль притупить. Вот так и ходим с исхудавшими сердцами, которые нужно кормить чувствами.
Голодные мы стали и сердца наши до Любви.
Но каждое сердце помнит свои первые чувства, когда и ночи были слаще, и руки жарче. А что случается потом? Первое потому и помнится, что все эмоции еще не притупились в обыденности и приторности. Потому что первое — это что-то совершенно нам не знакомое и нами неизученное.
Первое еще ничем не измученно.
Джереон влюбился в неё без памяти. Это был тот самый редкий случай, когда мужчина готов терпеть всё, лишь бы только любимая была рядом. Они встречались уже полгода, которые для него пролетели как три дня, а для Аделии казались вечностью. Виделись они очень редко. Одна встреча в неделю, иногда в полторы,
всегда где-то носило. Обычно он был у родственников, помогая им в каких-то неотложных делах. Нельзя сказать, что Аделия его не любила. Любила, только это была другая любовь. Она не летала, а твёрдо ступала по земле. Она могла хладнокровно принимать решения и вовремя уходить. Правильно кто-то сказал, что женщина сильнее всего именно тогда, когда любима. Она словно наделена чем-то нерушимым, непоколебимым, твёрдым. Она способна на всё, но с другой стороны это всё не имеет для неё никакой ценности.
Последнее время она очень мало мечтала. Теперь это были цели и планы, которые хотелось воплотить в жизнь. Джереон уехал на пару недель по каким-то семейным делам. Ей было не привыкать находиться без него. Теперь уже одна неделя или три не имели разницы. Она знала, что непременно сможет себя чем-нибудь занять, тем более, что нужно было готовиться к экзаменам.
В этот прохладный ноябрьский день они с Элли, наконец, выбрались подышать воздухом. Город постепенно впадал в спячку. Это был один из тех самых дней, когда, выйдя на улицу, ты
понимаешь, что медленно приближается Новый год. На город ложится сладкий, но холодный туман. Люди редко выходят из дома, а всё чаще сидят по своим квартиркам и смотрят фильмы.
— Адди, почему ты последнее время какая-то сама не своя?
— Не знаю — коротко ответила Аделия, поправляя ярко-алый шарф.
— А где же сумасшедшие эмоции, много счастья и страстные ночи?
— Ай, Элл, перестань. Это для тебя это важно. Мне совсем нет.
— Я думаю, что для тебя это тоже важно, просто ты старательно пытаешься убедить себя в обратном.
— Ты прекрасно знаешь, что я никогда такими глупостями не занимаюсь — коротко бросила ей Аделия — Просто мне так спокойнее. Наверное, если бы я сошла от него с ума, то забросила бы учёбу и всё остальное.
— Тебе на шпильку нацеплялись листики, теперь она похожа на шашлык — улыбаясь, сказала подруга — А в плане секса?
— Элли, ты невозможная! — рассмеявшись, ответила она — Не было у нас ничего и, я думаю, что не будет. Во всяком случае пока не поженимся так точно. И то, потом это будет только потому, что так положено быть.
— Как вы можете без этого жить? — пожимая плечами, ответила Элли — Мы вот с Эриком без этого не можем. Знаешь, я так люблю, когда он разрывает на меня рубашку, и пуговицы с треском сыплются на пол, а потом я чувствую его язык по всему телу и…
— Элл, угомонись.
— Тебе нужно к доктору — улыбаясь, ответила она — Как это может не нравится?
— Я не знаю. У меня такого никогда не было. Я не знаю, что в этом может быть такого и вполне могу жить без секса.
— Ты просто еще не встретила своего человека, с которого тебе бы захотелось сорвать рубашку и разорвать штаны.