Номер с золотой визитки
Шрифт:
Мы все следуем за ним. Все, кроме Райли, оставшегося с людьми. Наши шаги отдаются эхом в гулкой тишине, но всё напряжение, весь адреналин, весь накал ситуации, которые я ощущаю каждой клеточкой тела, каждой порой кожи и каждым волоском на ней, будто улетучиваются из Трэвиса с Джеймсом, как только после введения кода они оказываются среди сотен одинаковых банковских ячеек, и их взгляду в том числе предстают и уже словно ждавшие лишь их появления пачки денег на столе посреди хранилища. Уверен, что мысленным взором эти двое видят исключительно хрустящие зелёные купюры, скорое обогащение, даже если оно не продлится сильно долго или, что ещё хуже, и вовсе с ними не случится, вместо этого сразу приведя их на скамью заключённых. Но это наравне с не слишком умным Райли, бросившим вверенный ему пост, играет мне исключительно на руку. Когда за душой ничего нет, жажда лёгкой наживы может опьянить и свести с ума. Я и сам был таким, когда оставшиеся после родителей
— Что ты сделал? — Трэвис старается перекричать сигнал тревоги, на который совсем скоро съедутся все экстренные службы города.
— Я не могу дать им уйти с чужим имуществом, но и не дам причинить тебе вред. Я хочу, чтобы и ты обрёл то, что есть у меня. Любимое дело, любимую женщину. Нормальную жизнь, в конце концов.
— Ты не понимаешь… Меня убьют, — ещё сильнее повышает на меня голос Трэвис, и в свою очередь я ему тоже не уступаю.
— Я этого не допущу. Всё будет хорошо. Я обещаю. А деньги мы непременно заработаем и твой долг обязательно закроем. Я клянусь тебе, брат. Помощь скоро будет здесь.
— Какая ещё помощь, чёрт тебя побери?
В мгновение ока Трэвис оказывается максимально близко от меня и уже протягивает ко мне свои руки, чтобы добиться хоть каких-то ответов и, возможно, даже постараться исправить мною содеянное. Но сделанного не воротить и не повернуть вспять. Пожарную сигнализацию не отключить. Согласно своему принципу действия, её оросительные механизмы заливают всё вокруг водой, но даже сквозь эти потоки, льющиеся с потолка, я различаю истинную причину того, почему Трэвис внезапно отказался от идеи, вероятно, как следует встряхнуть меня и, за секунду разжав сжатые костяшки, своими ладонями оттолкнул моё поддавшееся тело в сторону. То место, где я прежде стоял, буквально прошили пули. Множественные, разрезавшие воздух с громким свистом и выпущенные сразу из двух пистолетов. Со стороны ячеек. Райли и Джеймсом одновременно. Предназначавшиеся, как предателю, мне. Но изрешетившие тело Трэвиса, лишившие его силы и заставившие комом рухнуть в мои подставленные объятия за мгновение до того, как те, кто забрал жизнь моего брата, также получили своё и оказались повержены. Сотрудниками полиции, среди которых находится и Майкл Дейвис. Я сделал то, о чём ещё совсем недавно рассуждал мой брат. Конечно, это не было всерьёз, и я не думал об этом до самого последнего момента, а когда всё-таки к этому пришёл, то далеко не сразу признался самому себе, чем именно руководствуюсь и кого действительно собираюсь сдавать. Я желал плохого вовсе не Трэвису, и я… О Боже, я люблю его, вопреки всему и независимо ни от чего, но кому теперь это нужно? Они должны были ворваться раньше, чтобы мы оба смогли уцелеть и выжить. Они не ворвалась. Они… Опоздали. Он мёртв. Мой брат. Мой родной брат. Это в его глазах. Смерть. Закончившаяся жизнь. Сползая на основательно залитый водой скользкий пол, я едва прикасаюсь к нему, не желая ощущать отсутствие пульса, цепляясь за глупую веру, пытаясь сохранить в себе хотя бы крупицу бессмысленной надежды, но знаю, его больше нет. Я видел погасшую искру жизни в единственном участке наших лиц, который не был спрятан под маской, вместе с капюшоном закрывающей всё остальное.
Мы входим и выходим. Тихо и не привлекая внимания. Грабим банк, беря столько, сколько каждый сможет унести, и скрываемся на неприметном фургоне. Таков был план. Но в любом плане рано или поздно обнаруживается прежде незаметный изъян. Сегодня им был я. Осознанно и обдуманно, но одновременно ничего не соображая и даже не ведая об истинных последствиях, что могут наступить. О разрушениях, что они оставят после себя. Неведомых глазу и скрытых от постороннего взора глубоко внутри, но катастрофических и не подлежащих восстановлению. Травмирующих и болезненных безо всякой надежды на полное исцеление. Чреватых ещё более частыми посещениями кладбища, разница между которыми в случае очередных годовщин будет составлять лишь несколько дней, не превышающих числа пальцев на одной руке.
Я хотел оставить нас всех безоружными, чтобы, когда придёт время, Трэвис гарантированно спасся и выжил, но оказался недостаточно убедителен. Не смог в полной степени обвести Джеймса вокруг пальца или не успел вызвать в нём ощущение, что мне можно доверять. Но это одно и то же. У меня больше нет семьи. Совсем нет. Я позволял ветвям ненависти опутывать душу, искореняя в ней любые намёки на иные чувства, которых было вполне предостаточно, и этим я убил Трэвиса. Его убил я. Кто-нибудь, пожалуйста… Пожалуйста, сделайте то же самое и со мной. Пожалуйста, заберите вместе с ним и меня. Ведь я, кажется, больше не хочу жить.
Глава двенадцатая
— Ким, дочка? Милая, я так рад, что ты наконец позвонила…
— Мне жаль вас разочаровывать, мистер Дейвис, но это не Ким.
— Что с моей дочерью? Она в порядке?
— Да, с ней всё хорошо. Вам не нужно переживать, я не причиню ей вреда.
— Ты его уже причинил. Она даже не отвечает на наши телефонные звонки.
— Я не заставляю её их игнорировать. Это её решение. Я не имею к нему ни малейшего отношения.
— Очень даже имеешь. Не было бы тебя, она бы не забыла столь бездумно и опрометчиво своих собственных родителей. Ты ей всю голову заморочил, и…
— Можете не продолжать. Я и так отлично знаю, что вы хотите сказать. Я должен убраться из её жизни, ведь так?
— Да, абсолютно так, и вообще откуда у тебя её телефон? Если ты что-то сделал, я клянусь, я убью тебя.
— Я знаю, но я ничего не делал. Давайте считать, что я одолжил его, чтобы сказать вам нечто очень важное.
— И что же это?
— Я хочу сообщить о готовящемся преступлении.
— Это… это неожиданно.
— Ну ещё бы. В вашем же понимании из меня ничего хорошего уже не выйдет, хотя вы меня даже не знаете. Но не будем о прошлом, и вообще у меня мало времени. Мне продолжать?
— Говори.
— Это длинная история, и нам лучше встретиться. Завтра. Когда Ким отправится на работу.
— Хорошо. Я заеду.
— Обещаете?
— Да, Джейден, обещаю.
— Пожалуйста, не подведите. Я… я не знаю, что делать. И ещё, мистер Дейвис.
— Да?
— Ким вас не забывала. И никогда не забудет. Просто… просто всё сложно. Но станет проще, я обещаю.
— И ты приехал? — спрашиваю я, сидя на широком подоконнике окна, когда запись телефонного разговора заканчивается, хотя и так знаю ответ на свой вопрос. Он больше риторический, нежели действительно нуждающийся в пояснениях. Вся обстановка вокруг меня говорит лучше всяких слов, которые почти не нужны. Но в голове полная сумятица и неразбериха, в то время как мне хочется досконально всё понять и разложить по полочкам. Лишь, пожалуй, поэтому я и не перевариваю открывшиеся мне события исключительно молча.
— Да, приехал, — кивает мне мой отец, с которым, как и с матерью, я не разговаривала и уж тем более не встречалась где-то около двух недель, и теперь чувствую себя чуть ли не самой последней дрянью. Потому что я предпочла им Джейдена и выбрала его. После папа совершенно не был обязан ему помогать, но он переступил через себя ради меня, скорее всего, догадываясь, что я пришла бы и сама, если бы была в курсе всей истории, и в перспективе простых извинений здесь вряд ли будет достаточно.
— Но зачем записал разговор?