Нормандская лазурь
Шрифт:
– Угу, – сказал Женька Канетту и перевел: – Он говорит, что раньше работал в Руане журналистом, потом переселился сюда с женой и детьми. Жена и дети сейчас у родственников в Шербуре, а он ездит по окрестностям и работает.
– Очень красивая книга, – сказала Ольга писателю. Тот, видимо, понял ее и без перевода, улыбнулся и ответил по-французски.
– Оливье говорит, что это тебе подарок.
– А автограф? – оживилась Ольга, польщенная таким вниманием. – Автограф даст?
Канетт охотно подписал книгу, вытащив из нагрудного кармана шариковую ручку – сразу видно, привык с собой носить. Женька прочел, переводя на русский:
– «Очаровательной русской путешественнице, с пожеланием войти
– Французы – самая галантная нация в мире, – сказала польщенная Ольга. – Жаль, что он женат, но книжка – тоже неплохо.
Потом они пили лимонад, Никита иногда поглядывал на часы, но никого не торопил – видимо, смирился со своей горькой участью, – а писатель, узнав, что случайные знакомые едут в Байё, прочел им целую лекцию про город – Женька еле успевал переводить.
– Честно говоря, я половину не понимаю, что он нам рассказывает, – сознался Ильясов, когда Канетт выдохся. – Такой диалект...
– Bon se€jour en Normandie [10] , – сказал писатель, и, когда Женька это перевел, наконец заговорил Никита:
– Все, пора ехать. Намек понят.
Они сердечно распрощались с новым знакомым, обещали прочесть книгу от корки до корки и погрузились в машину. Оливье Канетт помахал им на прощание.
– Так, – сказал Никита, выруливая с Гран Рю, – все это прекрасно. Но с чемоданом нужно разобраться. Здесь есть какое-нибудь бюро находок? Или, может, сдать в полицию?
10
Приятного пребывания в Нормандии (фр.).
– Я же обещал, что прочитаю бумаги, – рассеянно откликнулся Женька, листая книгу. – И тогда решим. Но, думаю, нам до вечера кто-нибудь позвонит.
– И когда ты их прочтешь?
– Вечером. Если никто не позвонит.
– Прокрастинация – наше все?
– Угу... Давайте я вам лучше какую-нибудь легенду прочитаю. Вернее, перескажу. Тут такие перлы... Вот, например. – Женька водил пальцем по строчкам, шевеля губами. – Ага. Легенда о Пещере Дев. Если рядом с деревушкой Этрета пройтись по Тропе таможенников, то на одном из утесов есть пещерка. Когда-то в деревне жили три красивые девушки, а в замке на скале – знатный господин. Он воспылал страстью к этим девушкам и заточил их в пещеру, где предлагал им заняться с ним сексом в извращенной форме. Девушки не разделили его энтузиазма, и он то ли замуровал их в пещере, где они умерли и затем вознеслись на небо, то ли засунул в бочку, утыканную ножами, и сбросил в море.
– Изобретательный гражданин, – заметил Никита.
– Очень. Три дня их носило по волнам, а на четвертый они, натурально, скончались. – Женька перевернул страницу. – И потом являлись этому господину в виде призраков, пока не довели его до ручки. Он взял да и бросился с башни.
– И пучина сия поглотила ея в один момент, – процитировала Ольга. – В общем, все умерли.
– А вот еще послушайте. «Барышня из Грюши». В поместье Грюши в Гревилле жила барышня-ведьма, которая умела превращаться в ласку или в большую собаку. Она заманивала молодых людей в свой дом, а когда они ей наскучивали, превращала в животных или растения. Тем несчастным, что ей сопротивлялись, она вспарывала животы и развешивала их внутренности сушиться на... хм, как же это... а! На живой изгороди из боярышника. Для всех этих колдовских дел у нее была магическая шкура, в которую она одевалась. Но однажды утром ее остановили прежде, чем она напялила шкуру. Местные жители не упустили свой шанс и сожгли ведьму дотла. Или еще каким-то образом замочили, история умалчивает. Красота.
–
– Вовремя мы унесли ноги! – торжественно провозгласил Никита. – Еще немного, и нас бы все-таки начали расчленять!
7
– Милорд, – вскричала королева, – вы забываете: я никогда не говорила, что люблю вас!
– Но вы никогда не говорили мне и того, что не любите меня. И, право же, изречь подобные слова – это было бы слишком бессердечно со стороны вашего величества.
Байё, старый город, где фахверковых домов сохранилось не в пример больше, чем в Кане, а туристов отиралось не в пример меньше (впрочем, после Дня Д основная волна уже схлынула), понравился Ольге с первого взгляда. И хотя здесь было оживленно, так как погода благоприятствовала, не наблюдалось большой толкотни. Можно гулять и не чувствовать, что тебя окружают сплошные туристы – хотя, с другой стороны, и ты их окружаешь, потому что ты точно такой же турист. За четверть часа прогулки Ольга по уши влюбилась в улицы, мостики, остатки мельницы и кафе под полосатыми тентами. Только в Байё оказалось грязнее, чем в Кане, хотя город был гораздо меньше.
– Ковер. – Никита если нацелился, то сбить его с толку не удавалось. – Потом обед.
– Что тебя так тянет к этому ковру? Ему же уйма лет. Я думала, ты и здесь найдешь военные объекты.
– Арроманш мы проезжали вчера. А немецкая батарея в Лонг-сюр-Мер меня немножко подождет. – Малиновский решительно вышагивал по улице, и Ольга еле за ним поспевала. Женька, с его страстью запечатлеть каждый квадратный метр города, отстал, но за него можно было не беспокоиться.
Туристические тропы были обозначены бронзовыми блямбами, утопленными в мостовую и украшенными развесистыми деревцами. Готический собор хищно тыкал в небо внушительной колокольней. Мимо проехала кавалькада старинных автомобилей, причем все – праворульные. На маленькой площади перед собором Ольга задержалась, чтобы купить открыток в сувенирном магазине, а Никита объяснился с продавцом мороженого и, когда Ольга вернулась, сунул ей в руку рожок.
– На, сладкоежка. Это тебе компенсация за Мон-Сен-Мишель.
– Это толстый намек, что завтра мы туда не поедем? – подозрительно спросила Ольга, но мороженое лизнула.
– Поедем завтра. А это за сегодня.
Женька наконец догнал их, и, подождав, пока Ольга доест мороженое, троица двинулась в музей.
В музее на входе выдавали билеты и аудиогиды. Ольга ожидала, что теперь посетителей проводят в обширное помещение, где разложен знаменитый ковер, однако действительность оказалась иной. Следом за Малиновским Ольга прошла в полутемную комнату, и после яркого света улицы не сразу удалось разглядеть, что здесь находится. А когда удалось...
– Вот это ковер, – шепотом сказала Ольга непонятно кому. – Коврище.
Творение средневековых вышивальщиц действительно впечатляло. Льняная ткань, на которой изображались сцены, повествующие о нормандском вторжении в Англию и битве при Гастингсе, была покрыта фигурами, узорами и буквами. Каждый крохотный стежочек на ней выполнялся вручную – в одиннадцатом веке о промышленном производстве еще никто не слыхал. Никита вполголоса поведал, что такая техника вышивки больше не используется, поэтому вещь уникальна, и миру вообще повезло, что во времена Французской революции ковер не порезали на покрытие для повозок. На много бы хватило – длина полотна составляла семьдесят метров.