Норманны в Сицилии
Шрифт:
Книга шестаяВильгельм II
Совсем другим, чем Вильгельм I, был его сын, который с самого начала своего правления привлек к себе симпатии народа и которому еще его современники дали прозвище Доброго. Мягкость и сердечность его характера отражались на его необыкновенно красивом лице. Он получил хорошее воспитание и был очень общителен.
Ему было только 12 лет, когда умер его отец, и еще сам он не мог править королевством. Королева Маргарита созвала из прелатов и баронов парламент, который признал ее сына Вильгельмом II и преемником своего отца. Он родился в Палермо в 1154 году. Когда после смерти Вильгельма I и признания со стороны парламента он короновался в большом палермитанском соборе, большинство присутствующих при этой церемонии надеялись, что с ним начнется новый счастливый период для Сицилии. Во время коронационной процессии король и королева держали в руках пальмовые ветви. Их сопровождала блестящая свита. В ней находились мусульманские трубачи с тюрбанами на головах и толпа музыкантов, игравших на мавританских цимбалах и литаврах.
Королева Маргарита, которая должна была взять на себя опекунство над юным королем до его совершеннолетия, была дочерью короля Гарсии, Рамиро IV Наваррского. Ей было в то время тридцать
В своем новом положении она избрала своим советником протонотария Матвея Айелла, уроженца Салермо, человека низкого происхождения, к которому в высшей степени благоволил Майо. В ту роковую ночь, когда Майо пал под ударом Бонелля, он сопровождал адмирала и был ранен. Матвей оказался человеком очень энергичным в государственных делах и только своими способностями был обязан тем, что сделал такую блестящую карьеру. Но еще большим влиянием на Маргариту пользовался обер-камергер Петр, о котором была уже речь. Этот, по наружности принявший христианство, сарацин не обладал особенными способностями, но, как кажется, был лучше многих придворных и не имел влечения к злобной интриге. Третьим из приближенных к королеве лицом был англичанин Ричард Пальмер, который был назначен епископом Сиракузским, но еще не вступил в отправление своих обязанностей. Скоро, к сожалению, стало ясным, что и в регенство Маргариты, как при Вильгельме I, при дворе стали господствовать партии и придворные чиновники стали заниматься разными происками.
Королева, когда она взяла бразды правления, старалась водворить в королевстве спокойствие. Она дала много доказательств королевской милости, отпускала на волю пленных, приглашала назад изгнанных и в Апулии упразднила те налоги, которыми мятежники были обложены в виде наказания. В числе возвратившихся были графы Ачерра и Авеллино, а также близкий родственник короля, граф Танкред Лечче. Эти дела милосердия, к которым присоединилось много других, как относительно баронов, как и для народа, повсюду распространили общую радость.
Как Барбаросса, всегда враждовавший с Вильгельмом I, еще больше на него рассердился, когда тот под сицилийским покровительством ввел в Рим его ожесточенного противника, папу Александра III, было уже рассказано, равно как было сказано и о том, что немецкий император вскоре по смерти Вильгельма двинулся на Рим, заставил Александра бежать и отказался от задуманного им похода на Нижнюю Италию только из-за чумы, которая страшно свирепствовала в его лагере под Римом. В 1168—1174 годах Барбаросса, который только с величайшим трудом добрался до границ своей империи, не переходил Альп. Италия могла гордиться тем, что совершенно свергла с себя чужеземное владычество. Вильгельм И, или, скорее, от его имени королева, оставался верным политике Вильгельма I и самым тесным образом примкнул к Александру III. Из Византии приходило посольство, которое предлагало сицилийскому правительству мирный и дружественный союз с греческим императором и брачный союз между молодым королем и дочерью Эммануила Комнена. Первое предложение было принято с радостью, но относительно брачного союза ничего решено не было.
Между тем при дворе в Палермо разыгралась комедия, в которой главные роли играли представители высшего духовенства. Архиепископское место в столице было вакантным, и между высшими сановниками церкви началось оживленное соперничество. Первым претендентом считал себя Ромуальд из Гварны, архиепископ Салернский. Он короновал молодого короля и надеялся получить архиепископский сан. Но когда ему этого не предложили, он начал дуться и делать вид, что хочет вернуться в Салерно. Следующий претендент на эту высокую должность – Рожер, епископ Реджио, пройдоха, который всегда думал только о своих выгодах. Он представлялся очень набожным, но на самом деле только из скупости постился до тех пор, пока кто-нибудь не приглашал его к обеду. Тогда он щедро вознаграждал себя за долгое воздержание. Это был удивительно тощий, долговязый человек со смертельно бледным лицом. Третьим был Джентиле, епископ Джирдженти. Тосканец по происхождению, он отправился в Венгрию, получил там место канцлера и в качестве посланника явился ко двору в Палермо, где ему понравилось гораздо больше, чем в варварской земле мадьяров. Он выставлял напоказ свою необыкновенную религиозность, бичевал себя, наперегонки постился с Рожером и этими средствами достиг высокого положения в духовной иерархии. Когда же наконец он дошел до своей цели, то построил себе дворец в Палермо и закатил в нем пир на весь мир. Теперь, когда он стремился занять место архиепископа в Палермо, он опасался соперничества со стороны высокопоставленного Ричарда Пальмера.
Было много и других желающих. Обер-камергер Петр, к имени которого обыкновенно присоединяется титул каида, был тем лицом, через которое все они надеялись достигнуть этого высокого положения. Забавное, должно быть, было зрелище, когда эти представители высшей духовной иерархии домогались благосклонности тайного мусульманина. Один архиепископ или епископ старался оклеветать перед евнухом другого и таким образом перебежать дорогу конкуренту. Это часто ставило обер-камергера в затруднительное положение. Он обещал архиепископское место то одному, то другому и, по большей части, не слушал их взаимных обвинений. Все претенденты энергично выступили против Ричарда Пальмера, так как особенно боялись его влиятельности. Они представляли его человеком властолюбивым и опасным и даже угрожали его жизни. Правда, английского прелата миновала опасность быть устраненным с дороги ударом кинжала, но его противники достигли того, что Петр решил удалить его от двора. В это жаркое время с континента в Палермо прибыл Жильберт, граф Гравина. Он, по происхождению француз из семьи графов Перше, вместе с королевой, которой он приходился родственником, прибыл в Сицилию. Здесь король Вильгельм I осыпал его почестями и отличиями, но потом, когда граф примкнул к партии баронов, изгнал из Палермо. Потом Гравина снова добился милости, примкнул к партии Майо и принял команду над войском, смирявшим мятежников в Апулии. Теперь он возвратился в резиденцию с намерением добиться высшего положения в государстве. С его прибытием произошла перемена и в деле архиепископов, и вообще в придворных отношениях. Англичанин Пальмер понял, что новоприбывший граф может
Петру действительно удалось настроить королеву против Гравины. Она всегда относилась к нему холодно и осторожно.
Однажды обер-камергер находился у королевы Маргариты в зале аудиенций, когда туда явился Гравина и стал осыпать его бранью. Вместе с тем он сказал королеве, что все благородные люди справедливо возмущены тем, что высшие должности предоставляются таким пошлым креатурам, как Петр, а такого превосходного человека, как Пальмера, епископа Сиракузского, собираются удалить от двора. Королева отвечала на это, что обер-камергер занимает только то место, которое дал ему ее покойный муж, а графу никто не мешает состоять при нем в качестве советника. Это еще более раздражило Гравину, и он с угрозами удалился. Королева залилась слезами, но все-таки осталась при своем прежнем мнении. Петр пытался укрепить свое положение и для этого богатыми подарками хотел привлечь к себе военное сословие. Особенно важно для него, как ему казалось, было наладить отношения с Ричардом из Мандры – тем самым человеком, который при нападении заговорщиков на Вильгельма I спас его своим вмешательством и в награду за это получил место коннетабля. Это был человек громадной физической силы и недалекого ума. Евнух назначил его графом Молиссы, чтобы противопоставить Гравине другого графа. Сам он всегда появлялся на улицах в сопровождении отряда вооруженных людей, а Гравина был нарочито беспечен и прогуливался по городу один или с немногими спутниками. Но чем беспечнее держал себя Гравина, тем более боялся Петр, что граф готовит ему удар. Его опасения усиливались еще тем, что ему доносили с различных сторон. Его страх все усиливался и дошел, наконец, до того, что он, охваченный паническим ужасом, решил оставить свое опасное место. Под величайшим секретом он велел приготовить себе корабль, погрузил на него все свои сокровища и ночью вышел в море. Убежав с Сицилии, он поселился в Марокко, с королем которого еще раньше имел сношения.
Бароны ликовали по этому поводу, а мусульмане, которые теряли в Петре свою главную опору, были очень смущены. Граф стал вести себя надменно, позволял себе неосторожные выражения даже о самой королеве и в свете громко порицал то, что такой пошлый человек, как этот «обрезанный», мог иметь такое влияние на государственные дела. Он утверждал даже, что евнух украл королевские деньги и регалии короны. Креатура бежавшего евнуха, граф Молисса, вступился за него и заявил, что будет отстаивать честь Петра с мечом в руках против любого клеветника. Маргарита предотвратила поединок между ними. Но Гравину не удалось занять первую роль в государстве, к чему он так стремился. В сущности у дел оставалась партия Петра. Протонотарий Айелл со своей стороны пытался удалить Гравину от двора, для чего демонстрировал королеве подложные письма, в которых шла речь о предстоящем походе Барбароссы в Нижнюю Италию. Он добавлял к этому, что на Сицилии, кроме Гравины, нет полководца, который мог бы с успехом командовать войском в борьбе с могущественным императором. Тогда королева высказала графу свое желание, чтобы он принял на себя командование войсками в Апулии, и граф, сознавая, что его положение среди многочисленных противников становится очень затруднительным, покинул Палермо, чтобы стать во главе королевских войск в Апулии.
Теперь первым человеком государства после короля и регентши стал граф Молисса. Он был главнокомандующим. Государственными делами руководили отчасти протонатарий Айелл, отчасти Ричард Пальмер. Финансы оставались в руках мусульман. Один из них был обер-камергером, другой осуществлял контроль за сбором податей. Состоялось что-то вроде мирного соглашения между двором и различными партиями. Только между Ричардом Пальмером и Джентиле, епископом Джирдженти, не прекращалось соперничество, так как оба они домогались архиепископского сана в Палермо. Другие представители высшего духовенства отказались от своих притязаний на сан и отчасти покинули резиденцию. Но Ричард Пальмер стремился к тому, чтобы его формально назначили великим канцлером королевства. Граф Молисса не мог с должной энергией настоять на том, что было бы наиболее целесообразным в этой ситуации. Тогда на Сицилию прибыл с другими наваррцами его брат, Ричард, и Маргарита приняла его благосклонно, выдала за него замуж побочную дочь Рожера II и возвела его в графское достоинство. Но это был до смешного недалекий человек. Если королева на первых порах думала, что он может занять место графа Молиссы, то скоро убедилась, что это невозможно.
Королева обратилась к своему дяде, архиепископу Руанскому, и просила его послать в Сицилию своего брата Роберта фон Нейбурга или графа Перше, брата Ротру III. Оба они были духовными лицами, и Маргарита предполагала сделать одного из них епископом Палермитанским и своим главным советником в государственных делах. Вместе с тем она просила дядю подыскать ей человека, который был бы способен взять на себя воспитание Вильгельма II. До сих пор воспитание принца было в руках одного англичанина саксонского происхождения, Walter of the Mill, имя которого в Сицилии исказилось в Оффамиль. Человек низкого происхождения, он сначала был дьяконом в Кефалу и деканом в Джирдженти. Однако регентша находила его недостаточно авторитетным, чтобы занимать такое положение при юном Вильгельме. Архиепископ Руанский по просьбе королевы послал в Палермо знаменитого ученого, Петра из Блуа, и Стефана Перше. Последний был человеком очень религиозным, хотя никогда не выставлял напоказ своей набожности и умел со всяким быть любезным. Петр из Блуа собрал большие сведения по различным специальностям, сначала в Париже под руководством знаменитого Иоанна Салисбюрийского, потом в Болонье и Риме. Стефан отправился вместе с ним в Апулию на свидание со своим родственником, графом Гравиной. Граф дал им точные сведения о положении дел при сицилийском дворе. Королева навстречу им отправила почетное посольство, которое сопровождало Петра и Стефана с их свитою в палермитанский дворец. Здесь, конечно, все взоры были устремлены на вновь прибывших.