Норманны в Сицилии
Шрифт:
Претенденты на епископство и на другие должности не без опасений ожидали, что будет дальше. Королева при приеме Стефана, уже по внешности человека знатного и благородного, сказала окружающим: «Теперь я вижу, что мои желания исполнены. Я смотрю на сыновей графа Перше, как на своих братьев. Только через него, так сказать, мой отец получил свое королевство. Племянница графа, моя мать, принесла своему мужу в приданое ту страну, которую граф покорил в войне с маврами. Не удивляйтесь же, что я выказываю столько благосклонности двоюродному брату моей матери, который прибыл ко мне издалека. Кто предан мне и моему сыну, тот пусть любит и уважает его также, как люблю и уважаю его я!» При этих словах лица у многих придворных вытянулись. Стефан скоро заметил, что он встретил при дворе враждебное к себе отношение, и даже собирался уехать. Но королева всеми мерами старалась удержать его при себе. Она представила его в парламенте баронам и прелатам как великого канцлера королевства. Скоро, по единогласному выбору каноников собора, он получил звание архиепископа Палермо, которого многие так добивались. Так, молодой человек, только-что прибывший из чужой страны, внезапно стал первым лицом в Сицилии, рядом с королем и регентшей.
Стефан понял, что в его новом высоком положении для него было очень важно задобрить тех лиц, многолетние надежды которых на духовные и светские должности рушились благодаря ему. Прежде всего он «успокоил» Ричарда Пальмера, убедив королеву дать тому два поместью на острове. Но в этом отношении он мог бы сделать и больше. Среди духовенства оставались и такие лица, которые не могли ему простить того, что из-за него все их многолетние интриги оказались тщетны. Еще хуже для него было то обстоятельство, что он терпел среди своих приближенных довольно двусмысленного и опасного человека и позволял ему оказывать влияние на свою деятельность.
Народ был недоволен комендантом приморской крепости, Робертом Калатабиано, который жестоко обращался с узниками. Однажды разъяренная толпа подступила ко дворцу с требованием наказать коменданта. Его обвиняли в различных гнусных преступлениях. Ненавистный народу комендант поначалу игнорировал опасность, потом попытался отклонить от себя ее и своим врагам угрожать местью, а архиепископа Стефана пытался склонить на свою сторону обещанием богатых подарков. Наконец, он обратился к мусульманам, которых со времен Вильгельма I оставалось на Сицилии еще довольно много, и просил их похлопотать за него. Те бросились к ногам королевы и умоляли ее не губить человека, который так много оказал великих услуг государству. Надо при этом упомянуть и о том, что Роберта Калатабиано, о котором все говорили так дурно, обвиняли в том, что он потихоньку исповедует Коран, что он устроил в крепости мечеть и построил дворец, где предается греховным сношениям с христианскими женщинами и детьми. Королева, которая все еще внимательно относилась к мусульманам, действительно позволили уговорить себя и удержала Стефана от строгих мер по отношению к Калатабиано. Это поставило канцлера в очень затруднительное положение. С одной стороны, народ требовал наказания преступника, с другой – королева, а вместе с ней и бароны, стояли за помилование. Тогда он избрал компромиссный путь и обещал королеве оставить без внимания те преступления, которые подсудны светскому суду. Но, как архиепископ, он не может оставить без внимания те преступления против законов Церкви, в которых обвиняется подсудимый. Ввиду этого был созван духовный суд, перед которым и должен был предстать обвиняемый Калатабиано. Перед этим собранием он должен был отвечать не за убийства, грабежи, и за клятвопреступление, нарушение супружеской верности и кровосмешение. Обвиняемый был приговорен к наказанию розгами, к пожизненному тюремному заключению и к конфискации имущества. Толпа была недовольна этим наказанием и встретила преступника, когда он вышел из залы суда, камнями. Чтобы разъяренные люди не убили обвиняемого, его обвели, под охраной, только вокруг собора, причем глашатай перечислял его злодеяния, а палач наносил ему удары по спине. То, что Стефан так быстро и справедливо расправился с человеком, который сделал несчастными столь многих и до сих пор, под защитой могущественной клики, имел возможность беспрепятственно совершать преступление за преступлением, прибавило ему популярности и прославило его по всей Сицилии. Такого друга народа, такого защитника угнетенных до сих пор еще не было. Архиепископ Палермитанский и великий канцлер королевства старался идти этой дорогой и дальше и везде содействовал миру и процветанию страны. Он устранял искателей доходных мест, угодливых приспешников, но приближал к себе людей достойных и всеми мерами им содействовал. Здесь прежде всего надо вспомнить о Рожере Турском, человеке удивительного характера и редкой даровитости, которого Стефан сделал коннетаблем.
Но, если первый советник регентши стал любимцем народа, который всегда восторженно относился к нему, то многие бароны и лица высших классов населения смотрели на него враждебно. Тяжело было старым придворным подчиняться такому молодому человеку. Бароны негодовали на то, что не одни они были допущены к высшим должностям в королевстве, что великий канцлер при замещении должностей больше обращал внимания на заслуги, чем на происхождение. Мусульмане, которые все еще удерживали за собой много мест при дворе, не могли примириться с утратой своего прежнего значения и влияния. Самым выдающимся среди них был Абдул Касим из дома Эдризидов, которые когда-то были князьями в андалузских княжествах и в некоторых областях Северной Африки. Он все еще владел значительною территорией и поэтому мог называть себя князем. Сначала он сблизился со Стефаном, но потом охладел к нему, так как тот, по его мнению, не благоволил к мусульманам. Мусульмане соединились против Стефана с баронами и с некоторыми духовными и светскими сановниками, которые при великом канцлере не могли достигнуть своих честолюбивых целей. Они жаловались на то, что старые, поседевшие на государственной службе люди забыты ради человека, которому нет еще и тридцати лет, критиковали каждое распоряжение Стефана и, из-за близких отношений его с королевой, осмеливались заподозривать их обоих в прелюбодеянии. Сам Стефан очень умно старался смягчить дурное отношение к нему со стороны противников, но в то же время пристально наблюдал за ними, чтобы вовремя помешать исполнению каких бы то ни было враждебных замыслов. Но не дремали его враги. Они зорко следили за ним через Кварреля, которого он неосмотрительно сделал своим домоправителем и которого за деньги можно было заставить пойти на что угодно.
Недовольство апулийских баронов в это время снова прорвалось наружу. Они все еще не могли примириться с утратой своей прежней независимости, когда каждый из них мог безнаказанно нападать из своего замка на пилигримов и купцов и грабить их. Теперь эти недовольные задумали поставить во главе правительства своего человека. Они выбрали предводителем брата королевы Маргариты, Родриго, графа Монтескальозо. Граф негодовал на то, что он, ближайший родственник королевы, оставался не у дел, и полагал, что по праву рождения может быть на первых ролях в государстве, хотя сам по себе был человек ничем не выдающийся. С целью подняться при дворе в Палермо на ту высоту, которая, по его мнению, подобала брату королевы, он с большой свитой из испанских авантюристов отправился на Сицилию. Когда он находился еще в Нижней Италии, Стефан получил место великого канцлера королевства. С этих пор Родриго интриговал против главным образом нового канцлера. Стефан, а он знал о замыслах графа, счел за лучшее написать честолюбивому испанцу, который был уже в Термини, недалеко от Палермо, и напомнить ему, что ему позволено явиться в столицу только одному, а относительно свиты вооруженных рыцарей он должен ждать приказаний короля. Испанец, маленький, безобразный человечек, страстный игрок, которого никто не уважал, явился один. Канцлер принял его радушно и вежливо и посоветовал ему остерегаться действий, которые могли бы вызвать волнения в государстве и гнев королевы. Если же он по подстрекательству апулийских баронов позволит себе какой-нибудь необдуманный шаг, то это может только повредить ему самому. Простоватый испанец обещал вести себя сообразно с этими указаниями. Канцлер пригласил к себе и некоторых спутников Родриго и спросил их, что привело их на Сицилию. Они отвечали: «Только желание видеть Вас, изъявить Вам свое уважение и через Вас получить от короля изъявление его благоволения». Стефан отвечал, что он ценит их добрые намерения и вполне готов служить им, но надо выждать время, чтобы передать королю их просьбы. Достоинство, серьезность и вежливость, с которыми все это было сказано, привели этих шутов в такое смущение, что они отказались от своих воинственных планов и поспешно вернулись в Апулию. Кроме Родриго, в Палермо остался еще один из них, на которого великий канцлер произвел такое впечатление, что испанец стал с тех пор одним из самых ревностных его приверженцев. И Родриго, по-видимому, совершенно изменился. Он сопровождал Стефана всюду, где это было возможно. Но враги Стефана пытались уговорить испанца держаться от канцлера подальше и стараться играть при дворе первую роль, которая ему бесспорно принадлежит по праву рождения. Тот уклончиво отвечал, что он не знает французского языка, который так необходим при дворе, и не обладает теми способностями, которые нужны для того, чтобы держать в руках бразды правления. Тогда напустились на другого испанского рыцаря, приближенного к Родриго, в его присутствии стали смеяться над его другом, который вместо того, чтобы вступиться за честь своей сестры, королевы, ухаживает за ее любовником. Нашлось немало людей, которые действовали не него в этом направлении и которые достигли того, что испанский рыцарь перешел на сторону врагов Стефана. Он заключил с ними формальный, скрепленный клятвой союз, чтобы действовать против канцлера. Мусульманин Ричард, который заведовал финансами и был сенешалем при дворе, богатыми подарками склонил на свою сторону мусульманских и христианских телохранителей
15 ноября 1168 года, когда небо прояснилось, двор двинулся в дорогу, чтобы переселиться во второй главный город острова. О том, что именно руководило при этом Стефаном, свидетельствует о его решении удалить регентшу из резиденции на продолжительное время. В Мессине население состояло почти исключительно из христиан и поэтому Маргарита освобождалась здесь от того влияния, которое постоянно оказывали на нее мусульмане. Также важно для него было отойти от угроз заговорщиков, которые, по большей части, состояли из мусульман. Жители Мессины с искренней радостью приветствовали как двор, так и великого канцлера. Они положили к его ногам богатые подарки и просили возвратить им те привилегии, которые отнял у них Рожер И. Стефан исполнил их желание, но отказался от подарков. Потом граждане принесли ему жалобу на городского голову, который вымогал у них деньги. Великий канцлер, собрав более подробные сведения, не замедлил назначить суд над начальником города, и этот суд допросил обвиняемого и вынес ему обвинительный приговор.
Так, скоро Стефан завоевал симпатии населения Мессины. Но и здесь против него плелись интриги. У него не было недостатка в противниках среди духовенства и феодалов, но присутствие графа Гравины, который пришел туда со значительным числом вооруженных воинов из Апулии, давало ему более безопасности, чем он мог бы найти в Палермо.
Из Нормандии и из других областей Франции в Мессину стекались иноземцы, привлеченные молвой о нем, в надежде при его протекции сделать себе карьеру на острове. И эти люди сплотились вокруг него и люди презрительно смотрели на местных жителей, греков и ломбардийцев. Это возбуждало такое неудовольствие среди населения, что несколько охладило любовь к великому канцлеру. Его противники стали смелее и составили с братом королевы заговор. Родриго должен был убить Стефана. Родриго пытался вовлечь в этот заговор и других и сообщил выработанный ими план одному из чиновников города. Тот сделал вид, что готов примкнуть к заговорщикам, но попросил на размышление один день. Утром этот чиновник отправился к Стефану, чтобы предупредить его об угрожающей опасности. Последний, посоветовавшись с графом Гравиной, приказал городскому чиновнику делать вид, что ничего не произошло. Потом он отправился к королеве и сумел на нее подействовать так, что она, в интересах справедливости, заставила замолчать в себе сестринское чувство. Были созваны все члены высокой курии – епископы, графы и бароны, которые находились в Мессине, – чтобы строго наказать заговорщиков. Зал был занят стражей, и за вошедшими двери были заперты. Сам Стефан под сутаной имел панцирь, и многие из его приближенных были вооружены кинжалами. Когда регентша со своим сыном заняла место на троне, Родриго Неожиданно заговорил и стал жаловаться на плохое состояние своих финансов, на недостаток доходов со своих имений. Он просил для себя княжество Тарентское или графство Бутеру. Так он действовал в сговоре со своими товарищами. В случае отклонения просьбы они решили напасть на великого канцлера. Граф Гравина, поднявшись с места, сказал дерзкому просителю: «Не просят милости, положив руку на меч. Ее дают только за заслуги, а твое поведение было таково, что ты стал не только недостоин дальнейших милостей, но заставил короля и королеву раскаяться в том, что они уже сделали для тебя. Удержи свои сокровища, которые ты так бессмысленно расточаешь, и твоих несчастных вассалов, из которых ты вымогаешь все, что можно! Разве мало того, что ты льешь свой яд между королем и королевой, так как заставляешь последнюю укреплять свои наследные земли, чтобы ты мог там безопасно хранить свои сокровища, и пытаешься уговорить короля передать тебе управление делами государства, которое будто бы погибает под управлением его матери? Юноша прозрел твою хитрость и отвечал тебе, что, если он кому-нибудь должен не доверять, то скорее тебе, чем королеве. Отрицай, если можешь, то, что я тебе говорю, и обвини меня во лжи! Оба они здесь, чтобы свидетельствовать против тебя и погубить тебя. Но и этого мало. Ты поклялся идти против великого канцлера, пролить его кровь и привлечь других к своему заговору. В каком преступлении – я спрашиваю тебя здесь, в присутствии короля, – ты можешь его обвинить? Где причина твоей ожесточенной вражды к нему? Может быть, он напал на твое отцовское наследство? Как враг перешел границы твоих владений? Чем он оскорбил тебя или какой нанес тебе вред? Ты завидуешь ему, и это единственная причина твоей ненависти. Но попробуй сравняться с ним в добродетели, мудрости и славе, и мы поднимем тебя на одинаковую высоту с ним. Пока же ты таков, каков ты есть, – мы не потерпим, чтобы благо государства погибало в твоих руках. Ты сам хорошо понимаешь это, но ты не мог достигнуть своей цели законными и прямыми путями, увлекся преступными замыслами и стал бунтовщиком и мятежником. Ты заслуживал бы смерти, если бы не был доступен королевской милости». Родриго казался очень смущенным, почти оглушенным этими словами и, заикаясь, утверждал, что он и не думал злоумышлять против великого канцлера. Тогда судья, который делал доклад о плане заговорщиков, выступил вперед и объявил его вину. Обвиняемый, разразился проклятиями и обвинял в измене и клятвопреступлении того, кто его выдал.
Королева, испуганная и бледная, отдала приказание держать ее брата под стражей во дворце. Вскоре в зал, где происходила эта драматическая сцена принесли весть, что испанцы, соучастники заговора Родриго, с угрозами и с оружием в руках собираются в его доме и что в городе начинается волнение. Гравина спешно вышел из зала, чтобы позвать своих на защиту дворца и успокоить народ. Испанцы не сделали ни малейшей попытки к сопротивлению и согласились на то, чтобы их в тот же день вывезли в Калабрию.
На другой стороне канала некоторые из них подверглись нападению, были ограблены и лишились даже своей одежды, так что в лесах, где они искали себе спасения, умирали от переохлаждения. Некоторые из заговорщиков поспешили к великому канцлеру, чтобы сознаться в своей вине и просить прощения. Остальных выдал сам Родриго.
Стефан сначала колебался и не знал, как ему поступить. Число его противников и их значение были так велики, что он опасался принять очень строгие меры. Гравина, которому особенно хотелось отделаться от графа Молиссы за то, что тот содействовал его удалению от двора, советовал Стефану действовать беспощадно. Все-таки великий канцлер был склонен к милости. Когда через несколько дней регентша и король собрались на совет с некоторыми магнатами, поднялся молодой и храбрый Ричард Турский, открыто перед ними обвинил графа Моллису и изъявил готовность доказать его вину с оружием в руках. Граф уверял, что ни в чем неповинен, и клялся, что никогда не имел ни малейшего намерения оскорбить великого канцлера. Он обвинил Ричарда Турского во лжи, принял его вызов и предложил в поединке с ним и еще с двумя другими противниками доказать свою невинность. Роберт Лаура, граф Казерты, обвинял его в том, что он незаконно присвоил себе Мандру в Апулии и некоторые другие поместья. Молисса считал себя в состоянии доказать, что эти владения действительно принадлежат ему. Но все его уверения были бездоказательны. Тогда был созван суд пэров, чтобы решить этот вопрос. Приговор был не в пользу Молиссы. Было установлено, что он не имеет никаких прав на Мандру, что и другие его владения присвоены им незаконно. Но суд пэров, который признал его виновным, просил для него помилования у короля. Когда этот приговор был прочитан, Молисса пришел в страшный гнев, упрекал судей в несправедливости и снова аппелировал к мечу, чтобы им доказать свою правоту. В силу этого он был снова обвинен в возмущении против короля, именем которого был объявлен этот приговор, и снова предан суду высших духовных лиц. Джентиле, епископ Джирдженти, притворился больным, чтобы не участвовать в суде. Другие решили, что король имеет право поступить с Молиссой по своему усмотрению. Тогда его увели в крепость Молу, которая поднимается на скалах над Таорминой.
Некоторые из участников заговора в княжестве Салерно были заключены в тюрьмы. Один из них, Вальтер Моак, должен был Божьим Судом, в открытом поединке со своим обвинителем, снять с себя свою вину.
Что же касается Родриго, попытка переворота которого потерпела такое фиаско, то, чтобы отделаться от него, признано было за лучшее дать ему тысячу унций золота и с этими деньгами отослать в Испанию. Стефан, который наконец понял, что ему необходимо избавиться от своего недостойного домоправителя, поручил Квареллю снарядить шесть галер и с этой флотилией проводить Родриго до Арля, причем сам он должен был остаться потом во Франции. До тех пор испанца содержали в крепости Реджио.