Нортенгерское аббатство (пер. В.Литвинец)
Шрифт:
Когда мистер Аллен высказал все свое недовольство и возмущение, миссис Аллен решила, что его замечания вполне справедливы и будет уместно, если она повторит то же самое. Таким образом, его изумление, его предположения и объяснения вскоре стали также и ее. Правда, чтобы заполнить любую возникающую в своей речи паузу, она использовала и одну собственную фразу:
– Этот генерал просто невыносим.
После того как мистер Аллен вышел из комнаты, «этот генерал просто невыносим» прозвучало еще два раза с неменьшей яростью и досадой. Блуждающие мысли вскоре вынудили ее произнести это остроумное замечание в третий, а затем и в четвертый раз, после чего она неожиданно добавила:
– Знаешь, дорогая, еще до того как мы уехали из Бата, мне все-таки заштопали ту ужасную дыру на моем лучшем брабантском кружеве. Да так хорошо, что починка совершенно не бросается в глаза. Надо будет как-нибудь показать тебе. А Бат, Кэтрин, – все же замечательное
– Да, но совсем недолго, – ответила Кэтрин, и ее глаза заблестели, когда она вспомнила их первое знакомство.
– Точно: мы очень скоро повстречали миссис Торп, и больше нам никто не был нужен. Послушай, милая моя, как ты думаешь, эти шелковые перчатки хорошо сидят? В первый раз я надела их, когда мы ходили на бал; и, знаешь ли, с тех пор я их почти не снимаю. Ты помнишь тот вечер?
– Помню ли я? О, конечно!
– Все было очень мило, не так ли? С нами пил чай мистер Тилни, и я всегда считала его приятным добавлением к нашему обществу. Он такой любезный. Сдается мне, ты даже танцевала с ним. Впрочем, я не уверена. Зато хорошо помню, что на мне было мое любимое платье.
Кэтрин не знала, что ответить. Обсудив еще несколько предметов туалета, миссис Аллен вновь вернулась к своему восклицанию:
– Этот генерал просто невыносим! Поначалу казался таким учтивым, благородным мужчиной! Не думаю, миссис Морланд, что вам доводилось встречать в своей жизни более воспитанного человека. А номера его, Кэтрин, заняли сразу же, как он уехал. Но неудивительно, ведь Милсом-стрит, как вы понимаете…
По дороге домой миссис Морланд неоднократно пыталась внушить своей дочери то, как хорошо иметь под боком таких постоянных доброжелателей, как мистер и миссис Аллен, в то время как мимолетных знакомых типа Тилни, позволяющих себе невесть что, можно и вовсе забыть. Старые друзья все-таки надежнее. В этом наставлении было достаточно много здравого смысла, но ведь у человеческого разума существуют такие состояния, при которых здравый смысл теряет всю свою силу. Чувства Кэтрин не соглашались ни с одним советом матери. Ее нынешнее счастье зависело как раз от таких мимолетных знакомых; поэтому, пока миссис Морланд подтверждала свои выводы вескими, на ее взгляд, доводами, Кэтрин молча думала о том, что сейчас Генри, должно быть, уже вернулся в Нортенгер; скорее всего, узнал о ее внезапном отъезде; и вся семья, наверное, готовится взять курс на Херефорд.
Глава 30
Образ жизни Кэтрин являлся таковым, что, не имея в своем активе естественной усидчивости, она в то же время никогда не занималась трудом; однако, какими бы ни были ее недостатки в этой области до нынешней поры, сейчас ее мать с удивлением обнаружила, что они стали еще более явными. Ей не удавалось ни чинно сидеть, ни сосредоточиться хотя бы минут на десять за рукоделием. Девушка лишь снова и снова описывала круги по парку и саду, будто единственное спасение ее крылось в движении. В гостиной ей не сиделось, она предпочитала бродить по дому. Тем не менее, страшнее всего оказался упадок духа: слоняясь в безделии и тоске по окрестностям, она представляла карикатуру на самое себя, при этом ее печаль и безмолвие являлись полной противоположностью тому, чем Кэтрин была раньше.
Два дня миссис Морланд не подавала виду, что что-то происходит, но когда третья ночь пришла и ушла, так и не вернув дочери приветливости, усидчивости и желания поработать иголкой, ничто более не могло удержать мать от мягкого упрека: «Моя милая Кэтрин, боюсь, ты превратилась в настоящую леди. Уж и не знаю, кто теперь закончит подбивать галстуки бедному Ричарду, – ведь ты единственная его надежда. Ты вся еще слишком в Бате. Но всему свое время: и балам, и работе. Ты долго веселилась, а теперь неплохо бы попробовать начать приносить пользу».
Кэтрин немедленно уселась за работу, мрачно при этом заметив:
– Я уже не в Бате. Давно.
– Тогда ты терзаешься из-за генерала Тилни, и это очень глупо с твоей стороны. Десять к одному, что ты с ним еще увидишься. Никогда не волнуйся по пустякам, – отреагировала мать, немного помолчала, а затем добавила: – Надеюсь, Кэтрин, ты не разлюбила родной дом только потому, что он не такой внушительный, как Нортенгер, ведь иначе визит туда действительно тебе только навредил. Где бы ты не находилась, ты должна быть спокойна и довольна, особенно это касается твоего дома, потому что здесь тебе приходится бывать дольше всего. Мне совсем не понравилось, как сегодня за завтраком ты говорила о французских булках, которые подают в Нортенгере.
– Да мне этот хлеб вовсе без разницы! Мне все равно, что есть.
– У нас наверху стоит очень умная книжка как раз на эту тему: о девушках, коих испортили шикарные знакомства, –
Кэтрин ничего не возразила и, возжелав встать на путь исправления, принялась за работу; но не прошло и пары минут, как она вновь погрузилась в вялость и апатию (впрочем, сама того не осознавая) и стала раздраженно раскачиваться в кресле гораздо чаще, чем делать новые стежки. Миссис Морланд наблюдала и, наткнувшись на отсутствующий и затравленный взгляд дочери, являвшийся самым красноречивым подтверждением расстроенных чувств, тут же оставила гостиную и поспешила наверх, чтобы найти уже упомянутое сочинение и тем самым, не теряя времени, начать атаку на эту жуткую меланхолию. Понадобилось некоторое время, прежде чем книга отыскалась, еще четверть часа ушло на домашние дела, попавшиеся по дороге; и, когда она наконец вернулась, держа под мышкой том, на который возлагались такие надежды, первое, что она обнаружила, был визитер, прибывший минуту назад, – незнакомый молодой человек. Он немедленно встал, почтительно поклонился, а Кэтрин сухо представила его как мистера Генри Тилни. Заметно волнуясь, джентльмен начал извиняться, упомянув, что после того, что произошло, у него нет никаких прав рассчитывать на гостеприимство в Фуллертоне, и пояснил, что причиной его визита стало жгучее беспокойство за безопасность мисс Морланд, которой пришлось путешествовать домой в одиночестве. Слова эти пали на благодатную почву чистосердечности и душевной доброты миссис Морланд, которая, ни на минуту не допуская мысли о том, чтобы переложить вину отца на плечи молодого человека или его сестры, против которых она никогда ничего не имела, отметила приятные черты лица Генри, радушно его приняла и поблагодарила за беспокойство по поводу дочери, заверив того попутно, что друзьям детей в этом доме всегда рады, и попросив его о прошлом не говорить больше ни слова.
Воспитание не позволило Генри выполнить эту просьбу, но с другой стороны, столь неожиданно теплый прием обязывал к безусловной учтивости, а посему несколько мгновений он, борясь с противоречивыми чувствами, смущенно молчал, а затем со всею возможной любезностью принялся отвечать на ни к чему не обязывающие реплики миссис Морланд о погоде и дороге. Тем временем Кэтрин – сердитая, взволнованная, счастливая Кэтрин молчала, заливаясь лишь лихорадочным румянцем; однако, румянец этот, а также засверкавшие глаза утвердили ее мать в мысли о том, что приезд мистера Тилни способен по крайней мере хоть на какое-то время успокоить дочь, и она с радостью отложила том «Зеркала» в сторону до лучших времен.
Желая присутствия мистера Морланда, дабы получить его поддержку, а также найти новые темы для разговора с молодым человеком, чье сожаление по поводу поведения отца проступало так явно, миссис Морланд поспешила отправить одну из дочерей на его поиски. Однако, мистер Морланд из дому отлучился; таким образом, оставшись наедине с гостем, уже через четверть часа дама исчерпала весь запас красноречия. Установилось неловкое молчание, которое нарушил Генри, через пару минут обратившийся к Кэтрин и с какой-то неестественной живостью поинтересовавшийся, дома ли нынче супруги Аллены; та, собрав в себе все силы, смущенно и односложно ответила, на что молодой человек, довольный появившейся возможности развить тему, выразил желание непременно их повидать и, слегка раскрасневшись, спросил мисс Морланд, не будет ли она так добра, чтобы показать ему дом своих приятелей. «Их дом видно из окна, сэр», – проинформировала его подошедшая Сара. В ответ мистер Тилни молча кивнул, а миссис Морланд неодобрительно посмотрела в сторону дочери, поскольку ей показалось, что нанести визит вежливости их достойным соседям молодой человек хотел все же меньше, чем объяснить Кэтрин наедине поступок своего отца, поэтому никаких препятствий небольшой прогулке она не чинила. Молодые люди вышли, и миссис Морланд не ошиблась в своих подозрениях. Генри заговорил об отце; однако, главным его желанием было рассказать о собственных чувствах, и не успели они дойти до имения Алленов, это было сделано, причем столь искусно, что Кэтрин подумала, что вряд ли ей доведется когда-либо еще услышать подобные слова. Теперь она знала о любви Генри наверняка. На его требование она открыла свое сердце, подтвердив то, о чем он давно уже знал. Заметим, что мистер Тилни был искренне ей предан, но, несмотря на то, что он вполне осознавал все превосходные ее качества и дорожил ее обществом, мы должны честно признаться в том, что преданность его исходила не из чего иного, как из благодарности, или, другими словами, знание того, что Кэтрин крайне им увлечена стало для него единственной причиной взглянуть на девушку серьезно. Конечно, такое обстоятельство в романтической любви несколько сомнительно характеризует нашу героиню и ее достоинства; однако, если почтенный читатель склонен считать, что такое встречается в жизни сплошь да рядом, пусть эта мысль будет приписана буйному воображению автора.