Носитель Искры. Враг моего врага

Розин Юрий

— Ты правда веришь, что последнее возможно?

— А почему нет? Сколько учёных и изобретателей сейчас сидят под крылышком империи Зверя? Сколько важнейших открытий было сделано под патронажем культа? Честно, даже я не возьмусь сосчитать. Я никогда не говорил, что они — зло. Они отличаются от вас только тем, что сумели тайно накопить силы заранее и теперь активно этими силами пользуются, расширяясь ударными темпами. И это нельзя никаким боком обозвать злом. Я хочу сжить культ со свету по личным мотивам, я не поборник морали. Да и, если подумать об этом чуть в профиль, даже если бы империя Зверя и правда была филиалом ада на земле, кто сказал, что зло обязательно должно быть сокрушено добром?

Эсмалор тяжело вздохнул.

— Потому что в противном

случае у людей не останется никакой мотивации сражаться в этой войне.

— Верно. Добро и зло — лишь ярлыки, как бы банально это ни звучало. В мире считанные единицы согласятся вступаться за абсолютное зло. Даже бандитам, ворам и убийцам в большинстве случаев нужно оправдание. Таковы люди, с этим ничего не поделать. Вы готовы перевернуть с ног на голову собственное понимание мира, лишь бы не видеть себя в нём в роли злодея.

— Неужели ты и правда не считаешь себя человеком?

— Нет, — Лазарис покачал головой. — Но это не гордыня, о которой ты тут кричал. Я не “выше” людей, я не “важнее”, не “лучше”. Я просто больше не человек, и на этом всё. Моё тело выглядит человеческим, но это лишь оболочка. Моя душа не походит на человеческую совершенно. Даже мой разум больше не способен оперировать некоторыми человеческими категориями. Я понимаю вас, потому что когда-то был человеком. Но этот человек умер и утонул во тьме. Я — то, что вернулось.

— Звучит… жутко.

— Не без этого, — Мастер Хаоса натянуто усмехнулся, — но может быть, этому миру и не хватало такого как я?

Эсмалор надолго замолчал, даже двигаться перестал, словно заснул. Лишь его глаза, светло-зелёные, ясные и чистые даже спустя сотни лет жизни, с жадностью всматривались в лицо собеседника. Седые волосы, аккуратно постриженная борода, морщины… внешне Лазарис был куда старше Стража империи, и хотя на самом деле всё было наоборот, почему-то Эсмалору с каждой секундой казалось, что именно он — юнец, смотрящий на умирающего старика. И спустя несколько минут Страж империи всё-таки понял, почему. Глаза. Тёмные, почти чёрные, лишь на какой-то невидимый оттенок отличавшиеся от кромешной тьмы, глаза Мастера Хаоса были полны бесконечных усталости и боли.

— Может быть… может быть не хватало…

От Автора: спасибо, что продолжаете читать мои книги. Помните, что ваши оценки, отзывы комментарии, причём даже не обязательно положительные — это невероятная мотивация для меня писать как можно лучшие истории.

Глава 26

Восточная половина Тэрна, континента Сфарры, занятого Эрдской империей: ледяная пустыня Унгидал, песчаная пустыня Маридал и разделяющий их Хаэрданский хребет. Главный источник мутировавших металлов и пород на планете. Отсюда Эрд ежегодно выкачивал миллионы тонн материалов для создания самых разных приборов и артефактов, от чудес инженерии вроде имперского глайдера до банальных чайников. Это буквально был бизнес континентального масштаба, который только для добычи требовал сотен тысяч рабочих мест. Если же посчитать всех людей, занятых обслуживанием, логистикой, продажей и обработкой — выходили по-настоящему колоссальные цифры. По факту, больше трети всех фирм и компаний империи были так или иначе связаны с восточным Тэрном.

И от того становилось немного странно, почему за многие десятки лет эти пустыни до сих пор не обустроили и не обжили, ведь это значительно снизило бы затраты на транспорт и обеспечение рабочих. Даже Дикие Земли, по крайней мере до появления Лазариса, Убнурр и Магьё пытались заселить, хотя бы по окраине. А тут не было никаких опасностей, за исключением очевидной проблемы любых пустынь: отсутствия воды. С ресурсами Эрда это можно было бы решить невероятно легко: добывать воду из земли, опреснять и перекачивать океаническую, растапливать вечную мерзлоту, в конце концов. Магия для таких проектов идеально подходила.

Но нет, ни один рабочий посёлок на восточном Тэрне не продержался и нескольких лет, несмотря ни на какие вложения и поддержку. Однако причина была не в лени, не в

бюрократии и не в каких-то непредвиденных катаклизмах. Всё было куда страннее. Люди не могли продержаться в этой местности потому что, если оставались в Унгидале или Маридале дольше пары лет, сходили с ума. Где-то через полгода начинала развиваться паранойя, ухудшался сон, расшатывались нервы, даже самые стойкие и уравновешенные становились раздражительными и начинали споры и ссоры по любому поводу. Потом появлялись галлюцинации, бред, люди всё чаще не могли понять, где реальность, а где вымысел, и даже если осознавали происходящее могли набрасываться на окружающих с кулаками по малейшему поводу. И чем дольше человек оставался на этой земле, тем хуже становились симптомы. Через два-три года люди окончательно теряли связь с реальностью и, если за ними не следили, не помогали, не заставляли есть, они вскоре умирали банально от истощения. У тех же, в ком продолжали насильно поддерживать жизнь, ещё через какое-то время агрессия переходила в страх. Фобии самого разного толка появлялись одна за другой, пока наконец человек не начинал вопить от ужаса уже вообще без каких-либо причин. Ещё спустя несколько дней наступала смерть от разрыва сердца, шока и прочих связанных симптомов. Грубо говоря, люди пугались до смерти.

За многие годы была выработана и доведена практически до совершенства система контроля. Каждую неделю рабочие должны были проходить обследования у врача и при малейших признаках, как её называли, пустынной лихорадки, их отправляли домой на год. По истечению этого срока негативное воздействие по большей части сходило на нет и человек мог возвращаться к работе. Благодаря такому строгому мониторингу по-настоящему серьёзных несчастных случаев не происходило уже много лет. Разбитые носы и фингалы, вызванные драками на почве расшатанных нервов — не в счёт. Последний инцидент произошёл почти за двадцать лет до того, как Лазарис, Айна и Фауст попали в Сфарру. Из-за лавины и камнепада в Хаэрданском хребте, находившийся там производственный комплекс оказался на два месяца отрезан от окружающего мира. А так как в горах скорость развития симптомов была куда стремительнее, чем на территории пустынь, пришедшие наконец на помощь спасатели обнаружили половину персонала мёртвыми, а вторую половину — сошедшими с ума.

Конечно, пустынную лихорадку исследовали и врачи, и маги. Если бы удалось найти способ даже не лечения, а банального купирования симптомов, это сэкономило бы Эрду просто неисчислимое количество средств, которые империи приходилось тратить на постоянные перевозки туда-сюда сотен тысяч человек. Однако, хотя кое-какие открытия и были сделаны, успехами их назвать было сложно. От пустынной лихорадки страдали все: мужчины и женщины, молодые и старые, люди и алкарн, обычные люди, маги и даже Мастера, и какой-то статистически значимой разницы в скорости развития симптомов у разных групп испытуемых замечено не было. Единственный необычный момент заключался в том, что у людей, изначально склонных к агрессивному или вызывающему поведению, хотя они и проявляли первые признаки болезни чуть раньше, более серьёзные симптомы: галлюцинации и прочее, в среднем начинались где-то на двадцать процентов позднее. Впрочем, так как не было выяснено, с чем это связано, а также не найдено ни одного адекватного способа это использовать, пользы от такого наблюдения не было никакой.

Главным и по сути единственным за все годы открытием стало понимание: пустынная лихорадка имеет локализованный источник. И находится он в Хаэрданских горах, прямо под высочайшим пиком планеты — вершиной Божий Зов, ну или совсем неподалёку от горы. Чем ближе к Божьему Зову, тем быстрее проявлялись симптомы. На побережье восточного Тэрна до появления первых симптомов люди держались по нескольку лет, а в непосредственной близости от пика могло не пройти и пары дней. К сожалению именно в горах и в их ближайших окрестностях были расположены наиболее обширные залежи мутировавших металлов и прочих полезных ископаемых, так что приходилось искать баланс между прибыльностью добычи и безумием добытчиков.