Нова. Да, и Гоморра

Дилэни Сэмюэл

– Показать, как играть на сиринге?

– Точно.

Бывает внешнее выражение лица; бывает выражение внутреннее, дрожь губ и век, не более.

– Обычно я не разрешаю баловаться с моим инстром. – Губы и веки дрожали.

– Покажи.

Улыбка Мыша истончилась. Он сказал:

– Дайте руку. – Усадил капитановы пальцы в седло образ-резонансного щитка, и перед ними загорелся синий огонек. – Теперь глядите. – Мыш указал на лицевую сторону сиринги. – За тремя точечными линзами есть голографические шкалы. Сходятся на синем огоньке, дают трехмерный образ. Яркость и насыщенность регулируются тут. Проведите рукой вперед.

Огонек разгорелся…

– Теперь назад.

…и потускнел.

– Как ты

создаешь образ?

– Капитан, я учился этому год. Теперь: вот эти струны регулируют звук. Каждая струна – не нота, а текстура звука. Высота тона меняется, когда пальцы ближе или дальше от струн. Вот так. – Мыш взял аккордом духовые и голоса, глиссандо соскользнуло в неуютный инфразвук. – Хотите подпустить запах? Возвращаемся сюда. Эта ручка регулирует насыщенность аромата. Его можно сделать очень узконаправленным, для этого…

– Мыш, предположим, я хочу воссоздать лицо девушки; ее голос, произносящий мое имя; и ее аромат. Я держу твою сирингу. – Он взял инструмент с Мышовых колен. – Что мне делать?

– Практиковаться. Капитан, слушайте, я правда не люблю, когда другие балуются с моим…

Он потянулся к сиринге.

Лорк поднял ее за пределы досягаемости Мыша. Потом засмеялся:

– Держи.

Мыш взял сирингу и быстро пошел к шахматной доске. Встряхнул сумку, сунул инструмент внутрь.

– Практиковаться, – повторил Лорк. – У меня нет времени. Если уж я хочу раньше Князя Красного добраться до иллирия, да?

– Капитан фон Рэй?

Лорк поднял глаза.

– Расскажете нам, что происходит?

– Что вы хотите знать?

Рука Кейтина висела над реактивирующим доску переключателем.

– Куда мы идем? Как дотуда доберемся? И зачем?

Спустя секунды Лорк встал:

– О чем ты спрашиваешь, Кейтин?

Шахматная доска загорелась, осветив Кейтину подбородок.

– Вы затеяли игру, играете против «Красного смещения». По каким правилам? Каков приз?

Лорк помотал головой:

– Еще одна попытка.

– Ладно. Как мы добудем иллирий?

– Да, как добудем мы его? – На нежный голос Тййи обернулись все. Она перетасовывала колоду карт у основания пандуса, рядом с Себастьяном. Перестала, уловив взгляды. – В гремучую звезду погрузимся? – Покачала головой. – Как, капитан?

Лорк ладонями обхватил костяные узлы коленей:

– Линкей? Идас?

На противоположных стенах висели две шестифутовые позолоченные рамы. В одной, над самой головой Мыша, под компьютерными огоньками возлежал на боку Идас. Напротив, в другой раме, бледный Линкей – сверкание волос и ресниц – свернулся клубком на проводах.

– Ведя корабль, не отключайте уши.

– Есть, капитан, – промямлил Идас, как люди бормочут во сне.

Лорк встал и сцепил руки.

– Немало лет прошло с тех пор, как я впервые задал тот же вопрос. И ответил мне не кто иной, как Дан.

– Слепец Дан? – Мыш.

– Дан, который спрыгнул? – Кейтин.

Лорк кивнул.

– Тогда я владел не этой грузовой громадой… – он глянул на фальшивые звезды, разбрызганные по высокому темному потолку, чтобы напоминать: среди прудов, папоротников и каменных статуй они мчатся среди миров, – а гоночной яхтой, на которой Дан был штырем. Как-то я подзадержался на парижской вечеринке, и Дан привез меня домой, на Ковчег. Пролетел весь путь сам и дотащил меня. Мой второй штырь, студент колледжа, перепугался и решил вернуться к учебе. – Он потряс головой. – К лучшему. И вот я задумался. Как мне достать столько иллирия, чтобы сковырнуть «Красное смещение» прежде, чем оно сковырнет нас? Сколько людей в мире хотели бы это знать? Вечером мы с Даном пили возле яхтенной котловины, и я упомянул о проблеме. Вычерпнуть иллирий из звезды? Дан сунул палец за пояс, уставился на ветрозащитный ирис над баром и сказал: «Я разок побывал внутри новы». – Лорк оглядел кают-компанию. –

После чего я сидел и слушал.

– Что с ним произошло? – спросил Мыш.

– Как вышло, что он умудрился дожить до следующей? Вот что интересно. – Кейтин возвратил ладью на клетку и раскинулся в желе. – Ну же, не томите: где был Дан, когда гремели фейерверки?

– Он штырил на корабле, который вез провиант на станцию Алкан-Института, как раз когда взорвалась звезда.

Мыш глянул на Тййи и Себастьяна, слушавших со ступенек по ту сторону пандуса. Тййи снова тасовала карты.

– После тысячи лет наблюдений, вблизи и издалека, даже обескураживает, как мало мы знаем о том, что творится в эпицентре самой бедственной из звездных катастроф. Состав звезды остается прежним, только организация материи внутри прерывается толком не изученным процессом. Может, это следствие приливных гармонических пульсаций. Или проказы демона Максвелла. Самые продолжительные переходы длились полтора года, но их никогда не наблюдали с начала. Чтобы достичь пика интенсивности, нове после взрыва требуется несколько часов чистого времени. У сверхновой – а таких в нашей галактике зарегистрировано две, одна в тринадцатом веке в Кассиопее и еще безымянная звезда в две тысячи четырехсотых, и обе мы не могли изучить поближе – взрыв занимает где-то два дня; и яркость сверхновой возрастает в сотни тысяч раз. Итоговые световые и радиопертурбации от сверхновой превышают совокупность света всех звезд Галактики. Алкан обнаруживал другие галактики просто потому, что там вспыхивали сверхновые – и почти тотальная аннигиляция единственной звезды делала видимой целую галактику в несколько миллиардов звезд.

Тййи перебросила карты из руки в руку.

Себастьян спросил:

– Что с Даном сталось? – Он подтащил питомцев к коленям за цепочки.

– Корабль проскочил мимо цели, его пронесло через центр звезды в самый первый час схлопывания – и вынесло с той стороны. – Желтый взгляд пригвоздил Кейтина; нюансы чувств Лорка с разорванного лица считывались плохо.

Кейтин, привычный к скрытным поверхностям, ссутулился и вжался в кресло.

– Счет шел на секунды. Капитан только и успел, что отключить все сенсор-импульсы к штырям.

– Они вслепую летели? – спросил Себастьян.

Лорк кивнул.

– Это нова, в которой Дан побывал прежде, чем встретил вас; первая, – удостоверился Кейтин.

– Все так.

– Что случилось во второй?

– Еще кое-что о первой. Я поехал в Алкан, просмотрел записи. Корпус корабля был весь в рубцах после бомбардировки свободно дрейфующим веществом где-то у центра звезды. Единственный элемент, способный оторваться и залететь внутрь защитной зоны вокруг корабля, должен сформироваться из почти твердой ядерной материи в звездной сердцевине. Его могли образовать только элементы с колоссальными ядрами в три или четыре раза больше урановых.

– То есть корабль бомбардировали метеоры из иллирия? – не поверил Мыш.

– Ну а вторая нова… – Лорк снова глянул на Кейтина. – Когда мы в строжайшей секретности подготовили экспедицию, когда с помощью моей тети из Алкан-Института засекли новую нову и никому не сказали, зачем к ней летим, когда экспедиция была запущена и шла полным ходом, я попытался воссоздать исходные условия первого инцидента – корабль Дана падает в звезду – как можно точнее и повторить маневр вслепую; я приказал экипажу отключить сенсорику в проекторных. Дан ослушался, решил увидеть то, что в прошлый раз пропустил. – Лорк встал и отвернулся от команды. – Мы не успели дойти даже до зоны, где кораблю грозит физическая опасность. Я вдруг ощутил, что одно крыло забилось как бешеное. И услышал крик Дана. – Развернулся к ним. – Мы кое-как вырвались, поковыляли обратно к Дракону, в приливном дрейфе доплыли до Сола и приземлились на станции Тритона. Два месяца назад секретность кончилась.