Новая история Второй мировой

Переслегин Сергей Борисович

Все же Ставка требует от Василевского отложить операцию против Сталинградской группировки немцев и двинуть 2-ю гвардейскую армию Р. Малиновского форсированным маршем на юг.

Гот, видимо, уже совершенно не понимая, зачем он это делает и какую преследует цель, теряя танки и людей, вырывается с плацдарма на Аксае и одним прыжком продвигается к реке Мышкова. До Сталинграда остается всего 48 километров — но группа Г. Гота охвачена с трех сторон, а перед ней на берегу Мышковы разворачивается 2-я гвардейская армия. Механизированные корпуса Сталинградского фронта наконец–то прекращают практику встречных боев с немецкими танками и вместо этого приступают к планомерному уничтожению

остатков 4-й румынской армии, все еще пытающейся прикрывать фланги Гота.

VIII

А 16 декабря войска Юго — Западного фронта вместе с левофланговой 6-й армией Воронежского фронта нанесли давно ожидаемый удар по 8-й итальянской армии и группе «Хол–лидт». В первый день наступление развивалось медленно — что ничуть не удивительно, поскольку противник примерно на четверть превосходил советские войска в численности, а немцы, занимавшие самые танкоопасные направления, прикрыли свои позиции минными полями. Но за 1942 год советские войска научились многому, в том числе и «прогры–занию» обороны. Резервов же для контрударов у противника не было — все немецкие дивизии и полки были поставлены в первую линию для армирования фронта союзников.

На второй день операции танковые корпуса нашли или проделали бреши в минных полях, а на третий день фронт итальянцев на участках прорыва наконец–то рухнул, увлекая за собой неатакованные участки. На четвертый день то же произошло и с фронтом группы «Холлидт». Дивизии 8-й итальянской армии были окружены в 30-тысячном котле в районе А]рбузовки; часть из них, возглавляемая 298-й немецкой пехотной дивизией, прорвалась на запад к Чертково, где опять попала в котел. Тем временем, пройдя за 5 дней 240 километров, 24-й танковый корпус В. Баданова вышел к станции Та–цинская. Здесь он перерезал линии снабжения группы армий «Дон», захватил множество тыловых складов и аэродром, с которого велось снабжение Сталинграда.

Теперь немецкому командованию стало уже не до Сталинграда — думается, от этого с облегчением вздохнул не только Манштейн. Немецкая ударная группировка срочно отводилась от Мышковы и разворачивалась на север. В результате советские танковые корпуса, практически не имевшие пехоты, были остановлены у Морозовской и Миллеро–во. Немцам удалось деблокировать окруженный 18-тысячный гарнизон Чертково, удержать окруженный аэродром в Гартмашевке, а также блокировать танковый корпус Баданова в Тацинской. Но на дворе был уже не 1941 год, и Баданов, уничтожив склады и самолеты на аэродроме, без особого труда прорвал фронт и вышел из окружения.

8-я итальянская армия «испарилась», и севернее Миллерова образовалась брешь в сотню километров, которую прикрывали 298-я пехотная дивизия, 19-я танковая дивизия и срочно переброшенные сюда разрозненные «боевые группы». Во всей полосе группы «Дон» и правого крыла группы «Б»

на участке 700 километров находилось не более 18 немецких дивизий. Увы, с тем транспортом, что у них имелся, советские стрелковые дивизии даже в отсутствии сопротивления противника не могли в день преодолевать больше 20 километров. На огромном пространстве правобережья Среднего Дона образовалось нечто вроде «перенасыщенного раствора» — взвесь из перемешанных советских танковых бригад, отступающих итальянских или румынских частей и немецких боевых групп. Из этого раствора в ближайшие дни должна была выкристаллизоваться новая линия фронта — и то, где она пройдет, зачастую зависело от командира батальона или роты. Управлять таким сражением было уже невозможно — им никто и не управлял.

Часто приходится слышать разговоры о возможном продолжении наступления советских войск с выходом на

Ростов, через который осуществлялось все снабжение группы армий «А» — в то время как 1-я танковая и 17-я армии все еще сражались на Кавказе почти в полутысяче километрах южнее. Действительно, от передовых танковых корпусов Юго — Западного фронта до Ростова–на–Дону в последних числах декабря 1942 года оставалось всего 200 километров, причем на этом пространстве находились лишь отдельные разрозненные части и подразделения противника. Но как преодолеть эти двести километров, где взять горючее, боеприпасы, сопровождающую пехоту. На чем, наконец, мы будем эту пехоту везти?

Вот и ответ тем, кто оценивает боевые возможности танковых войск по количеству танков и толщине брони — одновременно на основе своего богатого опыта компьютерных игр авторитетно заявляя, что количество автотранспорта в армии слабо влияет на ее боеспособность. В описанной ситуации ни броня, ни вооружение танков, ни даже их количество большой роли не играли. Танков вообще могло не быть — хватило бы одних автомашин, а безнадежно устаревший Pz. II здесь стал бы супероружием. Нужны были колеса, чтобы вовремя достичь Ростова, и нужна была пехота, чтобы закрепить за собой занятую территорию, образовав внутренний и внешний фронты окружения. И того, и другого нужно было много — чтобы эти фронты оказались крепкими.

Ни того, ни другого у Красной Армии не было.

Тем временем положение 6-й армии ухудшалось день ото дня. В сложившейся ситуации армия Паулюса представляет собой самый слабый пункт немецкой позиции. Пока она существует, «Люфтваффе» будет терять самолеты и экипажи в тщетных попытках наладить снабжение трехсоттысячной группировки силами самолета с максимальной грузоподъемностью 2,5 тонны [120] . Следовательно, группа армий «Дон» обязана удерживать базовые аэродромы Морозовск и Тацинская и до последней возможности сохранять плацдармы на восточном берегу Дона

120

Согласно Манштейну, немецкая авиация потеряла под Сталинградом 488 самолетов и около 1000 человек из состава их экипажей.

Вообще все оперативное построение группы «Дон» в этом случае привязано к директрисе Тацинская — Калач — Сталинград. Чтобы вернуть себе некоторую свободу действий, немецкому командованию следует немедленно убрать с Кавказа группу армий «А» и «отдать» 6-ю армию как проигранную фигуру.

Это можно было сделать в любой форме — например, приказав ей начать прорыв. Армия погибла бы в снегах, но процентов 10, а то и 20 из нее, без тяжелого вооружения, но добрались бы до позиций группы «Дон». Можно было просто распустить армию, как это сделает в 1945 году Модель, окруженный в Руре с остатками группы армий «Б». Можно было дать Паулюсу разрешение на «почетную капитуляцию». Можно было, наконец, просто не делать ничего, списав армию со счетов и забыв о ней.

На самом деле любой из этих выходов был невозможен. У нас еще 1942 год, а не 1945-й. Германская армия все еще сильна и боеспособна — а боеспособность эта во многом держится на чувстве товарищества, хорошо понятном каждому солдату или офицеру вермахта. «Сам погибай, а товарища выручай» — чтобы быть уверенным, что в следующий раз тебя точно так же выручит другой твой товарищ. Поэтому окруженную армию Паулюса приходилось поддерживать до конца. Когда котлы для немцев станут обыденностью, такое упорство, конечно, окажется более невозможным и не нужным — но это время наступит лишь полтора года спустя.