Новая повесть о великой войне
Шрифт:
Немцы входили в запретную зону и тут же выходили из неё. Конечно, это расценивалось как провокация. И мы открывали зенитный заградительный огонь. Но всё делалось так, что любое действие можно было объяснить тем, что экипаж в условиях плохой видимости случайно потерял ориентиры. И тут командованию лезть на рожон не было никакого смысла. Тем более эти нарушения, скорее всего, были игрой нервов и не давали никаких существенных разведданных. А немцы эти данные получали за счёт разведки «Абвера» и действий в нашей зоне её агентуры, с которой бороться было гораздо сложнее, чем с нарушением границы самолётами на малых высотах. А, что эти игры на наших границах за весь послевоенный период, вплоть до настоящего времени, ведутся как-то иначе. Я думаю, основные правила разведок остаются всё теми же. Изменилась только техника их осуществления. Но немцы, конечно, вели существенную авиаразведку ближних и дальних тылов. Ситуация складывалась так, что они использовали имевшиеся высотные разведывательные самолёты; которые, за счёт компрессионного наддува турбо – компрессоров, и снятия всего лишнего веса, за счёт вооружений, достигали высот, более 12 -13 километров,
Германские самолёты в таких случаях пересекали границу на большой высоте в полной облачности, и наблюдать их с помощью оптики у нас не было возможности. Наши звукоулавливающие установки определяли шумы, в довольно широкой зоне нахождения нарушителя. И нам палить в белый свет не было никакого смысла. Но мы, всё-таки, пытались открыть заградительный огонь в нашей зоне. И он, к сожалению, нужного эффекта не достигал. Германские самолеты проходили нашу зону и в приемлемой для них обстановке вели разведку, снижаясь до удобных для этих целей высот. А в случае возникновения опасности опять уходили на большие высоты. Много было обывательской послевоенной критики на этот счёт, в особенности в хрущевский период, да и сейчас она продолжается с не меньшей силой. И именно тогда, когда такие же полеты над нашей страной производила американская авиация.
Конечно, в этот период нужно было отвлечь внимание публики от этих полётов, сосредоточив её на предвоенном нарушении воздушных границ германской авиацией.
Конечно, и сейчас мы видим такие случаи, поддержал я моих собеседников:
– А, что в хрущёвский период, когда шума по поводу инцидентов 1941 года было больше всего, американские высотные самолёты разведчики не нарушали границу и не вели разведку в глубоких тылах? Вели да ещё как!
– В начале шестидесятых годов мы жили на Украине, в городе Запорожье. И как молодые ребята гуляли над Днепром, любуясь плотиной, шлюзованием кораблей и отсветами огней отражавшихся в водной глади. Особенно красиво было наблюдать багровое зарево над доменными печами и красоту всей ночной промышленной панорамы. И вот в один из таких тихих вечеров вдруг всё погасло, город стал тёмен, его полностью скрыла плотная украинская ночь, и что особенно было непонятно – погасло багровое зарево над доменными печами. Вернувшись, домой, я поинтересовался у Отца, а он был в тот период одним из областных руководителей.
– Что произошло и как погасили доменные печи. А я знал, что такого делать никак нельзя, произойдёт, как говорят металлурги, «закозление» доменной печи, и практически выход её из строя. – Отец мне ответил, только между нами, чтобы не будоражить публику:
– Над нами были американские самолёты, и кто знал, это только разведчики или они несут ядерный заряд. Наши истребители, которые поднялись в воздух, их достать не смогли. А доменные печи мы конечно не гасили. Был осуществлен приём гашения зарева над доменными печами. В верхнюю часть домны, на выходе горящих газов, был произведён наддув водяным паром, загасивший пламя. Потом, когда были получены доказательства в истории с американским лётчиком Гэри Пауэрсом, Никита Сергеевич Хрущев поднял соответствующий шум. А ранее о нашем инциденте не только не говорили, а и приказали всем осведомленным лицам информации по этому инциденту не давать. А почему же – Хрущёв и его окружение, да и сегодняшняя пропаганда, считают, что И.В. Сталин мог не получив серьёзных доказательств, принимать какие-то оперативные меры. Некоторые даже договаривались до возможности объявления всеобщей мобилизации. А у нас в доказательствах, для мирового общественного мнения, были только неясные шумы и то, непонятно каким образом записанные.
Но все эти рассуждения и борьба неграмотных точек зрения были, конечно, потом. А тогда, в преддверии начала военных действий, всем было не до этих политических интриг. Наше командование занялось реальным анализом обстановки на границе. О прибытии, каких-либо дополнительных германских войск в направлении нашей зоны ответственности, наблюдатели и разведка не докладывали. Впоследствии вся пропагандистская шумиха начала военных действий, была направлена не на реальное сосредоточение немецких войск, на том или ином участке фронта, а на нанесение бомбовых ударов в особенности эскадрильями юнкерсов, которые создавали столько шума и воя. И анализ пропагандистов велся, вслед за выступлениями фюрера, на тех или иных сборищах. Хотя основное внимание нужно было уделять реальному расположению и сосредоточению немецких войск, а не блефовым заявлениям фюрера, которые он любил патетически произносить, при том или ином собрании своего военного и партийного окружения. Конечно, Гитлер обсуждал эти вопросы с начальником Генерального штаба Германии и другими военными деятелями и в этих беседах звучал период нападения на СССР, май месяц 1941 года, и точка зрения Гитлера:
– Разгромить Советские войска в приграничном сражении, не дав им возможности отойти на бескрайние российские просторы.
И тут надо обратить особое внимание на это высказывание фюрера, который в отличие от наших либеральных критиков исписавших горы бумаги по поводу относительно быстрой сдачи нашими войсками большого пространства, понимал, что если Советское командование пойдёт по этому пути, то ему выиграть войну на бескрайних российских просторах будет крайне затруднительно. Германская армия потеряет своё преимущество в быстром сосредоточении и перегруппировке войск. Понимал это не только Гитлер, а и Советское командование, которое и не вело политику
Такие данные анализировались и передавались нашей агентурой, например Ольгой Чеховой, которая была близка к подруге Фюрера, Еве Браун. Этим занимались и посольства, вплоть до агентуры расположенной в Японии, например Рихардом Зорге. Но все они реальную ситуацию знать не могли, а ориентировались на около фюрерские политические интриги. По этому, и возникали такие периоды нападения в телеграммах Рихарда Зорге, как март, май или июнь о чём шумели телевизионные экраны. Кстати, как пишут некоторые исследователи, телеграмма Рихарда Зорге о начале войны 22-го июня 1941 года так и не была найдена. И ни кто из этой шумящей братии не обращал внимания на то, а что Гитлер делал, когда закрывался в своём кабинете и один на один, с руководителями тех или иных имперских служб, подписывал тот или иной документ. Но если не ссылаться на план «Барбаросса», носивший обще стратегический характер и, ничего не говоривший о дате начала военных действий; а вслед за ним и всяческие политические интриги, то никакого антисталинского конгломерата не слепишь.
Добавил к этому конгломерату мнений и сомнений, жару и наш прославленный маршал Василевский, ссылавшийся на якобы существовавшее убеждение И.В. Сталина, что Советской дипломатии удастся оттянуть сроки начала войны. Было ли такое убеждение, или его не было – это конечно вымыслы и мистика. Нигде, до настоящего времени, таких заявлений Сталина не было найдено. А прямо противоположных сколько угодно. Тем более Василевский в тот довоенный период со Сталиным не встречался и Сталин ему свои душевные тайны никак не доверял. И доверял ли он их вообще, кому-нибудь – это остаётся вопросом. Но было бы смешно даже думать о том, что любой уважающий себя государственный деятель, стремящийся к миру, не будет делать все зависящие от него дипломатические шаги, чтобы оттянуть сроки агрессии относительно его страны. Делал такие шаги и У. Черчилль и французское и бельгийское командование, да и прочие государственные деятели. А думали ли они, что эти их шаги принесут им успех. Уверены они были в этом, или нет – это конечно досужие вымыслы. Они профессионально делали то, что могли в этом направлении и никто из них не подвергался за это такой критике, как И.В. Стали. Правда, маршалу Василевскому в после хрущевский период, приходилось следовать, существовавшей в то время тенденции. Если ты говоришь, что-то положительное о И.В. Сталине, то какой-то отрицательный момент, пусть и вымышленный, ты всё равно должен ему пришить. Маршал Василевский, при всём уважении к нему, как военному руководителю и полководцу, но только военному, шел также в русле этих тенденций.
Василевский и тут добавляет, что И.В. Сталин не смог уловить перелом в настроениях германского командования и лично фюрера, как будто бы Сталин был в его ближайшем окружении и, в крайнем случае, часто встречался с ним. И как считает маршал Василевский: «Этот период был май месяц 1941года». Но документы и очевидцы окружения фюрера говорят как раз об обратном положении. Фюрер продолжал колебаться, в этот период, между нападением на Англию или Россию. И тут маршал вдаётся в субъективные догадки, не будучи лично, даже знакомым с фюрером, в отличие от В.М. Молотова, который мог на эту тему, что-то интерпретировать. Большинство исследователей из окружения фюрера, которые знали его реальные настроения, считает, что в мае месяце фюрер ещё продолжал надеяться на то, что перед нападением на Россию ему удастся расправиться с Англией, или склонить её к миру. В крайнем случае, он всячески пытался добиться хотя бы нейтралитета Англии в начальном периоде войны с Россией, и хитрил с побегом Гесса в Англию, истинную цель которого мы до сих пор не знаем и можем предполагать, что цель полета и заключалась добиться нейтралитета Англии в первом периоде войны. И большинство исследователей опирающихся на современные данные, которыми маршал Василевский, в период написания своей книги, возможно, не располагал и фантазировал в угоду существовавшим тогда тенденциям. А современные исследователи считают, что внутренний перелом в настроениях фюрера произошел с 12 по 18 июня 1941 года. Когда, хотя и приказ о нападении на Россию ещё не был подписан, но реально были даны устные указания его ближайшему военному окружению, о начале предварительных работ в направлении подготовки нападения на Россию.
А в мае месяце, как раз И.В. Сталин определяет свою политическую позицию и высказывает её во всех своих публичных выступлениях перед военными о возможности скорого нападения Германии на СССР. А с 12 по 18 июня уже наш Генеральный штаб отдаёт приказы и распоряжения о проведении подготовительных действий, способствующих отпору наших вооруженных сил врагу. А рассуждения маршала Василевского, что если бы И.В. Сталин провел мобилизацию, подготовил и развернул войска, то были бы лучшие условия для отпора врагу. Конечно же, он это должен был сделать не возбуждая подозрительности фюрера. Тут наблюдается некоторая фантастика. Эти действия не проводились, и то Гитлер, в своей ноте, после нападения на Советский Союз, обвиняет СССР во всех смертных грехах. Это он делает и во всех беседах с В.М. Молотовым и в более ранний период. То, что же было бы, если эти действия проводились. Это бы только ускорило время нападения Германии на СССР. Но выполнить эти мероприятия и создать более благоприятные условия для отпора врагу немецкое командование и лично фюрер просто бы не допустили, ускорив момент своего нападения. Тем более, мобильность немецких войск их механизация, наличие отличных дорог – делали такой шаг вполне реальным.