Новая весна
Шрифт:
Дома пахло вареной картошкой. Как в детстве, когда она возвращалась из школы. Отец не любил готовить, поэтому на обед ее всегда ждали три отварных картофелины, обильно смазанных домашним сливочным маслом. А ужин она готовила сама. Сколько себя помнила, столько и готовила. И отцу очень нравилась ее кухня. Он всегда хвалил Верины супы и оладьи. И она чувствовала себя хозяйкой, взрослой, умелой, самостоятельной. Настоящей помощницей.
– Вер, я тебе еду приготовил, – гордо сообщил Слава и широко улыбнулся. – Кулинар из меня конечно, никакой. Только картошку варить умею да яйца жарить. Так что не суди строго, как говорится.
– Обожаю вареную
Она даже не стала мыть руки. Чего никогда себе не позволяла. Она вообще в последнее время себя не узнавала. Как будто ее подменили.
– Любимая, походи еще по соседям, – умоляюще посмотрел на нее Слава, когда она, сытая и счастливая, безмятежно откинулась на облупившуюся спинку стула. – Ради меня, ради нас с тобой. Пойми, сейчас нам дорога каждая копейка. Чем больше мы соберем, тем больше получим. Неизвестно сколько времени придется провести в бегах. Не твою же картошку с собой тащить.
– А почему бы нет? – весело улыбнулась Вера. – Самая вкусная еда, между прочим.
– Конечно, ничего не может быть вкуснее того, что ты вырастила своими очаровательными ручками. Но я мечтаю совсем о другом. Я хочу, чтобы ты кушала омары и черную икру. Такая женщина, как ты, заслуживает большего. Знаешь, какая у меня мечта?
– Какая? – потянулась к нему девушка.
– Поехать с тобой в Париж. Говорят, это самый романтичный город в мире. И мы просто обязаны там побывать.
– В Париж! – засмеялась Вера. – Да я даже на море не была. Чего уж там на море! Я ни одного большого города не видела. Только по телевизору и в журнале. В «Космополитене» десятилетней давности, который мне Костя из Новосибирска привез.
– Кто такой Костя? – нахмурился Слава.
– Ты ревнуешь? – еще больше развеселилась Вера. Как же это замечательно! Как необычно! Совсем недавно она и подумать не могла, что кто-то будет ее ревновать. И что ревность будет отравлять ее душу. Ведь Слава женат. Хотя… женат был Саша. И у Саши был маленький сын. А Слава – только ее. И она никогда никому его не отдаст. Она займет все его сердце, высосет всю душу и подчинит его тело. Навсегда!
– Ты мне не ответила, – желваки активно заработали на его смуглых скулах.
– Костя – это сын дяди Коли, – подавила безудержное веселье Вера. – Я его с детства знаю. Кажется, он даже был в меня влюблен.
– И где же он?
– Он давно живет в Новосибирске. Даже отца не проведывает. Хотя письма ему пишет. Дядя Коля говорит, что у него все хорошо. Работа, карьера – что там у вас еще, у городских, бывает?
– Деньги, – подсказал Слава. – У кого есть деньги, тот и живет. Остальные ползают по этим самым городам, словно мухи по вашему навозу. Вдыхают вонючий выхлопной газ, жуют самую дешевую жратву, напичканную консервантами, раз в пятилетку покупают себе дерматиновые галоши, и делают вид, что безмерно от этого счастливы. Хотя на самом деле чувствуют себя ничтожеством, никчемным и неприспособленным к жизни, к нормальной человеческой жизни.
И мы с тобой обязаны вырваться из этого дерьма. А для этого нужны деньги. Так что собирайся, любимая моя девочка, и пробегись по остальным соседям. Вдруг еще чего насобираешь.
– Хорошо, – вмиг посерьезнела Вера и нехотя поднялась со стула. – Хоть и без толку все это.
Девушка оказалась права. Остальные жители деревеньки наоборот пытались у Веры «перехватить деньжат на пару деньков». Опухшие и блеклые, с трясущимися
Чем дольше она рассуждала, тем меньше чувствовала волнующий запах весны. Звонкая капель уже не напевала ей веселую песню, а раздражала своей навязчивостью. Да и сугробы перестали оседать с тихими прощальными вздохами. Теперь она хотела совсем другой весны: с вонючими выхлопными газами, воем машин и самое главное – с омарами и черной икрой. Она достойна большего, чем серое прозябание в этой всеми забытой деревеньке!
Слава вновь встретил ее горячими поцелуями, и на этот раз Вера отдала ему не только свое тело, но и сердце – все, без остатка. Она полностью растворилась в нем, горячим потоком влившись в его душу, легко пробираясь сквозь его кожу, проникая в его легкие, почки, сердце… Она кусалась, стонала и извивалась. Она выкрикивала его имя и раздирала его плечи в кровь.
– Какую тигрицу я в тебе пробудил! – восхитился Слава, когда все закончилось, и он вновь обрел способность дышать. – Сколько же сексуальной энергии скопилось в тебе за эти годы! И я просто счастлив, что все это чудо досталось именно мне.
– И я счастлива, – Вера нежно поцеловала его в синюю венку, бившуюся на родном виске. – Я люблю тебя, Слав. Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю. Если ты скажешь мне прыгнуть с обрыва, то я прыгну. Скажешь, сжечь себя заживо – сожгу. Но, если ты меня бросишь, то я найду тебя и убью. Обещаю! Так что бойся меня, Слава. Бойся моего гнева и не вздумай оставлять меня. И тогда я подарю тебе весь мир, весь – весь, без остатка.
– Весь мир – это круто, – усмехнулся он и, намотав на кулак прядь густых Вериных волос, потянул их к себе. – Только ты куда лучше и аппетитнее. Может, ты мне подаришь себя? Как ты там сказала? Всю – всю, без остатка.
– Глупый, неужели ты не видишь, что я и так вся твоя, – прошептала она. – Мне даже страшно порой становится. От того, что мое тело, моя душа больше мне не принадлежат и что теперь другой человек владеет всем этим полностью и безраздельно.
Молниеносным движением Слава уложил Веру на спину и заглянул ей в глаза.
– Тогда докажи! – хищно оскалился он.
И она доказала. Так, что у него не осталось никаких сомнений в правдивости ее слов.
Глава 10
На следующий день к ним пришли покупатели. Семейная пара средних лет степенно прохаживалась по дому. С брезгливым выражением на лице глава семейства с видимым удовольствием делал колючие комментарии по поводу скудного домашнего убранства.
– Очень эксклюзивная вешалка, – в очередной раз усмехнулся он, указав взглядом на криво вбитый в стену гвоздь, на котором висела Верина телогрейка. – И одежонка на нем висит очень экстравагантная.