Новая весна
Шрифт:
– Да не за что, – отчего-то напрягся он. – Вер, ну ты как себя чувствуешь, нормально?
– Просто отлично, – ласково улыбнулась девушка. – И все благодаря тебе.
– Тогда у меня есть к тебе разговор, – тихо, почти шепотом сказал он, и глаза его нервно забегали, словно стыдясь смотреть не нее.
– Говори, – внимательно посмотрела на него девушка.
– Понимаешь… валить нам надо, – его взмокшая от напряжения ладонь легла ей на плечо.
– Нам? – не поняла она.
– Теперь тебе грозит не меньшая опасность, чем мне, – кивнул он. – Если Васек
– Я никуда не поеду! –закричала Вера. – Я всю жизнь прожила в этой деревне! Здесь мой дом! Могила моего отца! Не поеду!
– Тогда тебя убьют, – спокойно заявил Слава и встал с кровати.
– Ты куда? – испугалась девушка.
– Теперь ты здорова, и я могу спокойно уехать. Рисковать своей шкурой я не собираюсь.
– Как же я? – глаза Веры вмиг наполнились слезами. – Ведь это все из-за тебя.
– Если ты останешься здесь, то я ничем не смогу тебе помочь, – грубо заявил он и принялся скидывать в черный пакет свои вещи.
– Подожди, – взмолилась Вера и встала с кровати. На этот раз ноги подчинились своей хозяйке. – Я с тобой.
– Отлично! – обрадовался он. – В вашем райцентре я нашел покупателя на твой дом. Буренку тоже продадим – это не проблема. И знаешь еще что? Нам нужно затариться у сельчан мясом. В городе мы продадим его в пять раз дороже.
– Зачем все это? – опешила Вера. – Ведь я видела у тебя сколько денег! Неужели нам этого не хватит?
– Их больше нет, – еще больше занервничал Слава и вновь принялся пихать вещи в пакет. – Мне пришлось их отдать. Теперь у меня нет ни копейки.
– Как отдать? – пролепетала Вера. – Кому?
– Кому надо! – зло выплюнул Слава и подошел к ней вплотную. – Ты хоть понимаешь, что это за деньги? Они ворованные. Возить их с собой крайне опасно. Вот я от них и избавился.
– Господи! – Вера зажала рот ладонью. – Что же нам теперь делать?
– Я уже сказал, – жесткий огонь его черных глаз пронзал Веру насквозь. – Завтра к нам придут покупатели, дом смотреть. К этому времени тебе нужно найти как можно больше денег. Потом я поеду в село, закуплю мясо и вернусь за тобой. Тебе все понятно?
– Все, – обреченно выдохнула девушка и села на кровать.
– Вот и отлично! – обрадовался молодой человек. – Тогда быстренько собирайся и беги по соседям. По-любому у них скопилось немало бабла. На что у вас тут деньги-то тратить? Если только на самогон. Так его здесь вроде как все сами гнать умеют. Так что по-любому по кубышкам свои кровно заработанные рассовывают. А нам они пользу принесут. Еще какую!
– Как же мы их возвращать будем? – слабая искорка здравомыслия мелькнула в ее глазах.
– Так… мы ж не навсегда отсюда сваливаем, – на секунду запнулся Слава и бросился поднимать Веру с кровати. – Отсидимся немного. Подождем, пока все уляжется и про нас все забудут, и назад вернемся. Твой дом назад выкупим, поженимся, детишек нарожаем. Нам еще завидовать все будут. Мы с тобой такую свадьбу заварганим! Все нам завидовать будут! Хочешь свадьбу и детишек? А? Верк?
– Ты же,
– Долго ли в наше время развестись? – весело продолжил он. – Говорил же, что жену свою не люблю. Она мне давно, как кость в горле. До тебя я вообще не знал, что такое любовь. Теперь вот знаю. И счастлив от этого безмерно. И, если ты хоть капельку меня любишь, то одевайся дальше сама. Только, пожалуйста, потеплее. А то опять сляжешь.
Глава 8
Свежий весенний воздух ударил Вере в лицо. И она ему улыбнулась, и подставила свое бледное, иссушенное болезнью лицо, и вдохнула его, наполнив легкие до краев. В этом году весна пришла в их сибирскую деревеньку на удивление рано. На улице – середина марта, а в полях повсюду виднеются черные проталины, да и речка вот-вот вскроется. Если замереть на секундочку и прислушаться, то можно отчетливо услышать, как проседает снег на сугробах, с тихим, едва заметным скрипом, осыпаясь и тая, он словно издавал прощальный вздох. Птицы пели на разные голоса, ошалевшие от столь раннего, неожиданно нагрянувшего тепла. Видимо, после суровой зимы природа решила сжалиться над своими детьми, дать им погреться под горячими солнечными лучами.
Баба Клава по своей летней привычке, сидела на крепко сколоченной лавочке возле родной калитки и зыркала блеклыми глазами по сторонам, выискивала собеседницу. Одной радоваться солнцу ей было несподручно, да и скучно. Зацепившись взглядом за Веру, она тут же радостно замахала руками и закричала дребезжащим голоском:
– Верушка, поправилась, наконец! Иди-ка, доча, ко мне. Посиди со старухой малехо.
Девушка не заставила себя долго уговаривать и неторопливо подошла к довольной бабуле. Та тут же отсыпала ей целый кулак семечек и подвинулась на край лавки, тем самым приглашая Веру присесть.
– Напужала ты нас, Веруш, – бодренько начала старушка. – Больно уж напужала. Думала даже, что не подыму тебя с постели. Мужик твой хотел врача вызывать. И я чуть было не согласилась. Но пожалела тебя. Не захотела свою любимую девку эскулапам злобным сдавать. Изнахратили бы они тебя. Я тут давеча телевизор смотрела, с Малаховым передачу. Слыхала, поди?
– Слыхала, баб Клав, – согласно кивнула Вера и слегка привалилась боком на старушку. Послеболезненная слабость все еще давала себя знать. Перед глазами то и дело прыгали разноцветные круги, а ноги прогибались под тяжестью тела.
– Молодец, – похвалила ее бабуля. – Там много чего интересного рассказывают. Жизненные истории все. Девчонку там медики уморили. От рака ее лечили, облучали и еще чегой-то. А у нее совсем другая болячка оказалась. Так и померла девка. А ей всего двадцать лет было. Уж мать ее убивалась, синяя аж вся от горя была. А врачиха ейная только плечами пожимала. Всякое, мол, в жизни бывает. Любой человек может ошибку допустить. Дык какая ж это ошибка-то? Это ж убийство настоящее. Правильно я говорю? А, Веруш?