Новая журналистика и Антология новой журналистики

Вулф Том

— В город я и сам не заметил, как доехал. А на обратном пути дорогу замело, ничего не видно. На земле и в воздухе — один снег. Лошадь проваливается по самое брюхо, идет как-то боком. Я чуть фонарь не потерял. И мы заблудились. Когда заснем и замерзнем — вопрос только времени. Я не на шутку перепугался. Но молился. Чувствовал, что Господь меня не оставит…

Где-то забрехали собаки. Он двинулся на их лай и скоро увидел светящиеся окна соседней фермы.

— Я мог там остановиться, — сказал он. — Но подумал о своих — представил мать всю в слезах. А отец и братья наверняка отправились меня искать. И я поехал дальше. А когда увидел, что дома окна не светятся, даже расстроился. Все спали, и обо мне никто не беспокоился. Отец сказал: «Мы

были уверены, что ты заночевал в городе. Боже, мальчик мой, ты совсем с ума сошел! Кто же мог подумать, что ты потащишься домой в такую бурю?»

Запах сидра из подгнивших яблок. Яблони и груши, вишни и персиковые деревья: сад мистера Клаттера; все вырастил он сам, настоящая сокровищница. Бобби бегал-бегал по полям и вдруг почему-то очутился на ферме «Речная долина». Он сам ничего не мог понять и собрался было уйти, но потом подошел к дому — такому светлому, большому и прочному. Дом всегда Бобби впечатлял, к тому же здесь жила его подруга. Но без хозяйского пригляда все быстро приходило в запустение, рушилось. Валялись, ржавея, грабли, трава на газоне засохла. В то страшное воскресенье шериф вызвал «скорую», чтобы она отвезла трупы; санитарные машины проехали по траве, и следы от их колес еще были видны.

Пустовал и дом наемного работника — он нашел пристанище для себя и своей семьи рядом с Холкомбом, и никто этому не удивился. И теперь, несмотря на солнечный день, ферма Клаттеров выглядела уныло и мрачно, словно в ней таилась какая-то угроза. Но когда Бобби шел мимо амбара и конюшни, то услышал, как машет хвостом лошадь. Это была Нэнсина Кроха, старая и покорная крапчатая кобыла с желтоватой гривой и большими темно-пурпурными глазами, напоминавшими цветки анютиных глазок. Бобби взял лошадь за гриву и прижался щекой к ее шее — обычно так делала раньше Нэнси. И Кроха заржала. В прошлое воскресенье, когда он в последний раз был на ферме Кидвеллов, про Кроху вспомнила мать Сью. Миссис Кидвелл — женщина со странностями, она стояла у окна и смотрела, как на прерию опускается ночь. И из темно-синего полумрака вдруг спросила:

— Сьюзен? Знаешь, что мне все время мерещится? Нэнси. На Крохе. Скачет там.

Перри заметил их первым — старик с мальчишкой голосовали, стоя на обочине, оба с самодельными рюкзачками и, несмотря на мерзкую погоду — дул жгучий, с песочком, техасский ветер, — на них были только тонкие рубашки и комбинезоны.

— Давай их возьмем, — сказал Перри.

Дик стал возражать: что толку подбирать тех, кто даже за пару галлонов бензина не заплатит. Перри, старый добрячок Перри, всегда предлагал ему подвезти какую-нибудь шушеру. Однако на этот раз Дик поддался на уговоры и притормозил.

Мальчишка лет двенадцати — коренастый, быстроглазый говорун — начал горячо их благодарить, а желтолицый морщинистый старик еле-еле заполз на заднее сиденье и сидел молча, как воды в рот набрал.

Мальчишка сказал:

— Как хорошо, что вы нас взяли! Джонни чуть живой. От самого Галвестона пехаем.

Перри и Дик выехали из этого города на берегу Мексиканского залива часом раньше, после безуспешных попыток наняться на какое-нибудь судно матросами. Один раз им предложили сразу приступить к работе на танкере, который шел в Бразилию. Но скоро выяснилось, что у них нет ни паспортов, ни вообще каких-либо других документов, и наниматель им отказал. Почему-то Дик расстроился сильнее Перри: «Бразилия! Они там строят совсем новую столицу. На пустом месте. Любой дурак там сразу выбьется в люди. Надо только приткнуть свой офис где-нибудь в бизнес-центре, на первом этаже».

— Куда топаем? — спросил мальчишку Перри.

— В Свитуотер.

— А где этот Свитуотер?

— Ну, там, впереди. В Техасе. А Джонни — мой дедуля. В Свитуотере у него сестра живет. Боже, хоть бы она была там! Мы думали, что она живет в Джаспере, в Техасе. Но в Джаспере нам сказали, что она с семьей переехала в Галвестон. Но ее и в Галвестоне не оказалось —

одна леди нам объяснила, что она уехала в Свитуотер. Только и надеюсь, что Господь нам поможет. Джонни, — позвал он старика и начал растирать ему замерзшие руки, — Джонии, ты меня слышишь? Мы едем в отличном теплом «шевроле» — пятьдесят шестой модели.

Старик прокашлялся, слегка повернул голову, открыл и снова закрыл глаза и опять принялся кашлять.

Дик спросил:

— Слушай, что это с ним?

— Это он с непривычки, что в новые места попал, — пояснил мальчишка. — И от ходьбы. Мы вышли перед Рождеством. Кажется, больше половины Техаса прошли. — И мальчик, продолжая растирать старику руки, как о чем-то обыкновенном, рассказал им, как они с дедом отправились в путь, а раньше жили вместе с теткой на ферме около Шривпорта, что в штате Луизиана. А недавно тетка умерла. — Джонни год проболел, и тетушка все работу по дому делала сама. Правда, я немного помогал. Мы с ней дрова вместе кололи. И вот как-то раз попался один здоровый чурбан. И не успели мы его расколоть, как тетушка говорит, что сильно устала. Видели, как лошадь ложится и больше уже не подымается? Я видел. Вот так и тетушка умерла. — Через несколько дней после Нового года их выгнали с фермы, которую арендовал дед. — Вот почему мы пошли в Техас. Ищем миссис Джексон. Я ее ни разу не видел, но она родная сестра Джонни. Хорошо, что вы нас подобрали. Главное — дедушку. Он уже еле ноги передвигает. А вчера вечером пошел дождь и мы вымокли до нитки.

Они остановились. Перри спросил Дика, что случилось.

— Этот старик совсем плохой.

— Ну и что ты хочешь сделать? Выбросить их вон?

— Подумай хоть раз своей дурьей башкой.

— Ну ты и урод.

— А вдруг он прямо у нас в машине дуба даст?

Мальчишка сказал:

— Он не умрет. Раз уж мы так далеко зашли, он потерпит.

Но Дик стоял на своем:

— А если все-таки загнется? Прикинь последствия. По-разному может повернуться.

— Честно говоря, мне по барабану. Хочешь их высадить? Ну и высаживай. — Перри посмотрел на старика, по-прежнему дремавшего, равнодушного ко всему, глухого, а потом на мальчишку, который в ответ глянул на него спокойно — ни о чем не умоляя, ни к чему не взывая. И Перри вспомнил себя в этом возрасте, как он сам бродяжничал с одним стариком. — Давай высаживай их. Но я тоже выйду.

— О’кей, о’кей, о’кей. Только имей в виду — это тебе втемяшилось в башку их оставить.

Дик включил первую передачу. Но не успела машина тронуться, как мальчишка заорал: «Подождите!» Он выскочил, пробежал по обочине, остановился и подобрал одну, потому другую, третью и четвертую пустые бутылки из-под кока-колы. После этого он бегом вернулся назад, залез внутрь и счастливо улыбнулся.

— На этих бутылках можно хорошо заработать, — сказал он Дику. — Знаете, мистер, если мы поедем чуть помедленнее, даю слово, найдем их достаточно. Мы с Джонни все время их собираем, только на эти деньги и живем.

Дик усмехнулся, но тоже заинтересовался и, когда мальчишка в следующий раз попросил остановиться, безропотно повиновался. Дальше команды притормозить следовали одна за другой так часто, что следующие пять миль они ехали добрый час, но ничуть об этом не пожалели. У парнишки был божий дар замечать в придорожных камнях и среди покрытых травой валунов изумрудные стекляшки, которые оказывались бутылками из-под «Севен-ап» или «Канада-драй». У Перри обнаружились похожие способности искать бутылки. Сначала он просто указывал на них мальчишке, считая ниже своего достоинства выходить из машины. «Чушь все это, — думал он, — какие-то детские игры». Но потом в нем пробудился азарт искателя сокровищ, и скоро он тоже, вроде бы в шутку, занялся сбором возвратной тары. И Дик увлекся — но тому было не до шуток. Вроде ерунда, но кое-какие деньжата намечались — хотя бы несколько баксов. Бог его знает, как дальше дела пойдут, а на тот момент их совместный с Перри капитал составлял меньше пяти долларов.