Новеллы

Шоу Бернард Джордж

Имменсо. Я готов убивать. Быть может, вы сочтете это хвастовством; но мне, подобно Гамлету, «жизнь моя дешевле, чем булавка», когда «мой рок взывает». И все же, коль скоро я не стану никого убивать, — позволено ли мне сказать, что мы оба но станем никого убивать? — очевидно, наш рок не взывает к нам.

Миссис Эттин. О да, я так же труслива и суетна, как и вы, поверьте, я это знаю. Сказать вам причину?

Имменсо. Вы же псе равно скажете, независимо от моего желания.

Миссис Этти п. Причина в том, что мы не избавились окончательно от сладострастия, грубости, низменности и предрассудков, которые нас сковывают. Мы ни успели их преодолеть, изжить, они лежат в нас мертвым грузом, мы не можем заботиться о духовном будущем на земле, как ныне заботимся в старости о хлебе насущном. Наша жизнь слишком коротка…

Имменсо (вздрагивает). Как! И вы тоже зовете назад к Мафусаилу? Неужели вы заразились

манией моих родственников и поете с чужого голоса?

Миссис Этти н. Ах, вы верите только в мужчин, нам и в голову не приходит, что Фрэпклин Барнабас мог почерпнуть все это от меня. Говорил он об этом когда-нибудь до знакомства со мной?

Имменсо. Теперь, после ваших слов, я уверен, что нет. Но начало всему положил Конрад, а вы, конечно, не работали в его лаборатории.

Миссис Эттин. Когда эта идея пришла Конраду в голову, он предвидел ее значение не больше, чем предвидел Вейсман. [41] Он понимал лишь то, что касается науки, он знал, что должен умереть, едва прикоснувшись к подлинной науке, и ограничился выводом, что опыт людей, которые умирают в семьдесят лет, сплошь состоит из ошибок незрелого ума. Он создал скелет великой веры; но плотью ее облек только Фрэнклин. И я, женщина, сотворила для него эту плоть из собственной плоти. Вот что Клара называет интригой между нами.

41

Вейсман Август (1834–1914) — немецкий биолог, один из создателей основ генетики.

Имменсо (серьезно). Ей следовало бы назвать это трагедией мужчины, который не может довериться своей жене. Он должен объяснить это Кларе.

Миссис Эттин. Он объясняет ей все, что она способна понять. Если он пытается объяснить больше, это выходит ему боком. Она ревнует ко мне, и притом не без основания.

Имменсо. Но почему бы ему не сказать ей прямо, какое чувство влечет его к вам или, верней, влечет вас обоих к великой вере, как вы это называете? Ведь это так невинно.

Миссис Эттин. А вы скажете дома своей жене, что вас очень влекло ко мне, и хотя сначала вы удрали на другой конец комнаты, зато последние пять минут сидели у меня чуть ли не на коленях?

Имменсо (вскакивает с невнятным криком. Потом говорит, отвесив неуклюжий поклон). Прошу прощения, миссис Эттин. (Хочет снова сесть вдали от нее, но спохватывается и решительно садится на прежнее место.)

Миссис Эттин. Ну, как, честно я вас увлекла или нет? Прибегла я хоть раз к низкой уловке, видели вы хоть тень женского коварства?

Имменсо. Я вижу не тень, а очаровательную женщину, миссис…

Миссис Эттин. Но-но! Бросьте-ка остроты, шуточки, увертки. Честная это игра или нечестная?

Имменсо. Что ж, вы взяли быка за рога. И сделали это честно. Признаюсь нелицемерно, что восхищен вами. (Целует ей руку.) Да, я говорю нелицемерно; это чистая правда. Но все же я знаю, что не скажу ничего своей жене. Могу ли я поступить так без лицемерия?

Миссис Эттин. Зря вы так беспокоитесь. Неужели вам не ясно, что среди наших литературных гениев непременно найдется первоклассный писатель, чьими книгами она порой зачитывается и отдает ему предпочтение, потому что вы классом пониже? Но она не говорит вам об этом. Что же это — лицемерие или, может быть, просто доброта, благое милосердие, как сказано в Библии?

Имменсо. Надеюсь, это милосердие.

Миссис Эттин. Всякая хорошая жена должна быть в чем-то неверной мужу ради его же блага. Когда супруги притворяются, будто живут лишь друг другом и больше им никто на свете не нужен, они подвергают свою привязанность тяжкому испытанию, и это так прискорбно, что мы принуждены смеяться, если хотим сдержать слезы. Но мы станем умнее, когда будем жить триста лет.

Чем кончится этот разговор, мне неизвестно: я не следил за дальнейшими перипетиями знакомства Имменсо Чэмпернуна с миссис Эттин и не верю, чтобы из этого что-нибудь вышло.

1932

Приключения чернокожей девушки, отправившейся на поиски бога

— А где он — бог? — спросила чернокожая девушка у обратившей ее в христианскую веру миссионерки.

— Он сказал: «Ищите и обрящете!» — ответила миссионерка.

Миссионерка эта была миниатюрная белая женщина лот под тридцать; не найдя удовлетворения для своей мятущейся души в родной Англии, в лоне чрезвычайно добропорядочной и достаточно зажиточной семьи, она поселилась в

африканских лесах, чтобы учить африканских ребятишек любить Христа и поклоняться кресту. Она была прирожденным апостолом любви. Учась в школе, она непременно обожала кого-нибудь из учителей, причем столь самозабвенно, что пресечь ее обожание было просто невозможно; однако с девочками своего возраста и круга она никогда близко не сходилась. В восемнадцать лет она начала влюбляться в истовых молодым священников и даже умудрилась за короткое время обручиться с шестью подряд. Но каждый раз, когда нужно было назначать день свадьбы, она расторгала помолвку, потому что романы эти, сулившие поначалу столько счастья, в какой-то момент вдруг тускнели и утрачивали для нее всякий интерес. Священникам, получившим неожиданную и необъяснимую отставку, не всегда удавалось скрыть чувство облегчения, словно им и самим становилось вдруг ясно, что чудесная греза была всего лишь грезой и что идеал, созданный их воображением, на деле идеалом отнюдь не был. Тем не менее один из отвергнутых женихов покончил с собой, и эта трагедия послужила для нее источником необычайной радости, словно бы перенеся ее из мира фантазии и призрачного счастья в суровую действительность, где страдания подчас доставляют острое наслаждение.

Как бы то ни было, это происшествие положило конец ее легкомысленным помолвкам. Правда, не сразу. Но однажды ее многоопытная кузина — острого язычка которой она немного побаивалась и которая в глаза называла ее бездушной кокеткой — обвинила ее в том, что она старается довести до самоубийства и других своих женихов, добавив, что многие женщины взошли на эшафот и за меньшие прегрешения. И хоть она и знала, что дело обстоит совсем не так и что кузина ее как человек сугубо земной просто ничего в этом не понимает, в душе она сознавала, что с житейской точки зрения дело обстоит именно так и что ей пора бросить свои сомнительные забавы и впредь не завлекать мужчин без намерения выйти за них замуж. Итак, она дала отставку шестому священнику и отправилась насаждать христианство в самую глушь Африки, и последним отголоском чувства, которое она подавила в себе, как греховное, был припадок ярости, охвативший ее при известии, что он женился на вышеупомянутой кузине, чей шустрый ум и связи принесли ему со временем сан епископа без всяких с его стороны усилий.

Чернокожая девушка — красивейшее создание с атласной кожей и тугими мускулами, рядом с которой белые обитательницы миссии выглядели бледными тенями, оказалась прозелиткой [42] хоть и занятной, но хлопотной, ибо вместо того, чтобы принять христианство на слово, она вздумала приставать к своей наставнице с вопросами, от которых той приходилось всячески изворачиваться в своих поучениях и выдумывать на ходу всевозможные доводы, так что в конце концов миссионерка уже не могла закрывать глаза на то, что жизнь Христа обросла в ее пересказе таким количеством дополнительных подробностей и доморощенных догматов, что евангелисты — будь они в живых — весьма смутились бы, узнав, какие сведения распространяются от их имени. И то сказать, если вначале решение нашей миссионерки поселиться в захолустной миссии было продиктовано исключительно желанием порадеть во славу божию, то скоро ее пребывание там стало насущной необходимостью, так как приезд любой конкурентки мгновенно выявил бы, что хоть лучшие кусочки в этом винегрете и надерганы из Библии и хоть декорации и dramatis personae [43] заимствованы оттуда же, религия, сложившаяся в результате ее стараний, была не чем иным, как плодом ее фантазии. Только держась подальше от посторонних глаз, могла она проповедовать свою веру и определять свои каноны без страха быть отлученной от церкви за ересь.

42

Прозелит — новый ревностный поклонник какой-либо религии

43

Действующие лица (лат.).

И все же она, пожалуй, поступила несколько опрометчиво, когда, научив чернокожую девушку грамоте, подарила ей в день рождения Библию. Потому что, поняв ответ своей наставницы буквально, чернокожая девушка вооружилась дубинкой и отправилась на поиски бога в глубь африканских лесов, прихватив эту Библию с собой в качестве путеводителя.

Первый, кто попался ей на пути, была мамба — одна из немногих ядовитых змей, которые сами нападают при истрече на человека. Но миссионерка, любившая животных за преданность и за то, что они не лезли к ней с вопросами, научила чернокожую девушку никого не бояться и никого не убивать без крайней необходимости. Поэтому она покрепче сжала дубинку и сказала мимбе: