Новеллы
Шрифт:
То были энергичные люди, горячие головы из среды молодежи правящих классов, стремившиеся под вывеской этого Общества подготовить лучшее будущее и вырваться из-под мрачного гнета так называемых обоих сословий, иначе говоря - духовных и светских властей. Вопросы просвещения, образования, воспитания, человеческого достоинства, особливо же опасная тема гражданской свободы обсуждались в докладах и непринужденных беседах с тем большим пылом, что почтенные отцы участников общества уже приступили к постепенному осуществлению относящихся сюда мер, и верховенство древнего города над окрестными областями было бесспорно: ведь эти области с их населением были в ходе веков приобретены за хорошие деньги, и документы городского архива по своему правовому значению ни на волосок не отличались от купчих крепостей частных лиц.
Зато исследование вопроса о том, кому должна принадлежать законодательная власть,
Тем большая страстность и стойкость духа требовались от молодых людей, старавшихся разрешить эти проблемы. Кое-кто из них ударился в суровый пуританизм. Как "дубася по мешку, накласть хотят ослу", так восставали они против роскоши и погони за наслаждениями, но в совершенно ином духе, чем авторы постановлений о борьбе с распущенностью нравов. Не христианское смирение верноподданных государственной власти хотели они воспитать в людях, а добродетели истого республиканца. Отсюда вскоре возникли две партии, состоявшие одна - из людей более терпимых и жизнерадостных, другая - из мрачных аскетов, которые зорко наблюдали за первыми и обличали их. Общество уже исключила из своей среды одного из членов, носившего золотые часы и не пожелавшего расстаться с ними. Другим за слишком роскошный образ жизни выносилось порицание, за ними следили. Верховным наставником был господни профессор Иоганн-Якоб Бодмер 1, как писатель и реформатор художественного вкуса уже переживший себя, но как гражданин, политический деятель и проповедник нравственности - человек столь мудрый, просвещенный и свободомыслящий, каких всегда было не много, а ныне и совсем не стало. Он отлично знал, что у властей и религиозных фанатиков слывет совратителем юношества: но его слишком уважали, чтобы ему приходилось чего-либо страшиться, а партия молодых ревнителей строгих нравов была его личной почетной стражей.
1 И. Я. Бодмер (1698-1783) - литературный критик и поэт, известный своей полемикой против Готшеда (см. прим. к стр. 246).
В это общество Ландольт был принят по рекомендации друзей и еще до начала заседания познакомился с молодым Леем, которому сразу пришелся по сердцу. Но им не удалось поговорить, так как в тог день сам господин профессор Бодмер пожаловал на полчаса, чтобы прочесть молодым людям доклад этического содержания и предложить им, в свою очередь, заняться этим предметом. Ландольт слушал не очень внимательно, его мысли витали в других местах. Время от времени он искоса поглядывал на брата Фигуры, которого, казалось, скука одолевала еще сильнее, и оба облегченно вздохнули, когда обсуждение наконец закончилось.
Но тут-то и наступил критический момент. Люди строгого толка считали делом чести не расходиться сразу, а еще хотя бы полчасика побыть вместе, беседуя на всевозможные темы, тогда как более легкомысленные только о том и думали, как бы поскорей удрать и пображничать где-нибудь в ресторации. В зависимости от того, как беглецов расценивали во всем остальном, их провожали кого презрением, кого негодованием и всех - недобрыми, косыми взглядами.
Уже несколько человек успело улизнуть, когда Мартин Лей, в свою очередь, дернул ни о чем не подозревавшего Ландольта за рукав и шепотом пригласил его распить бутылку хорошего вина. Ландольт охотно вышел с ним вместе, но крайне удивился, когда спутник, увлекая его за собой, поспешно пересек улицу, со всех ног помчался по Каменному переулку, затем через лабиринт извилистых проходов, где ютилась беднота, свернул в темный Львиный переулок, оттуда стрелой, словно преследуемый олень но лесной поляне, пролетел мимо Красного дома в Ослиный переулок, обогнул скотобойню, перемахнул через Нижний мост и Винную площадь, опрометью побежал вверх по Тележной улице и Ключевому переулку, миновав Красную гостиницу, во всю прыть проскочил через Аистов переулок и Гребеночный, снова очутившись у реки Лиммат, понесся направо и наконец вошел во внушительное новое здание купеческих гильдий. Запыхавшись от бега и смеха, молодые люди остановились на минуту, чтобы отдышаться, держась за чугунные перила лестницы - это чудо старинного литейного мастерства и поныне еще восхищает глаз. Лей рассказал новому своему другу о положении дел и о том,
Сочные жареные колбаски, слоеные пирожки, мускатное вино и мальвазия вот те кушанья и напитки, которыми угощалось вновь собравшееся в половинном составе Общество любителей отечественной истории, и все это было точно отмечено соглядатаем, который, принадлежа к партии суровых Катонов, незаметно прокрался вслед за двумя запоздалыми беглецами по всем улочкам и переулкам; низко надвинув шляпу на лоб, стоял он у широкой двустворчатой двери, и ни одно блюдо не могло ускользнуть от его рысьих глаз. И все это перед ужином, ожидавшим их дома, и после того, как они прослушали доклад великого своего наставника Бодмера "О необходимости самообуздания как основе свободной гражданственности"!
Но это обстоятельство отнюдь не мешало молодым эпикурейцам наслаждаться вкусной трапезой; дружба, эта чисто мужская добродетель, и тут отпраздновала торжество, так как Мартин Лей заключил с Соломоном Ландольтом сердечный союз на всю жизнь, не подозревая о том, что Ландольт имеет виды на его сестру и вдобавок - человек весьма умеренный, мало дорожащий чревоугодием как таковым.
Последствия этой шалости недолго заставили себя ждать. Без ведома Бодмера ревнители строгой нравственности немедля взялись за работу и не погнушались обратиться с тайным доносом к той самой государственной власти, гнет которой они намеревались облегчить. Дело было в секретном порядке направлено в учреждение, призванное блюсти чистоту нравов, - в реформационную палату. Но поскольку виновные принадлежали к именитым семьям города и вдобавок были люди весьма одаренные, решено было ограничиться кроткими устными увещаниями, причем на каждого из достопочтенных членов реформационной палаты была возложена обязанность келейно, без огласки, образумить мудрыми речами одного-двух из числа согрешивших.
Как и следовало ожидать, советнику Лею были препоручены его собственный племянник и ближайший сообщник последнего, Соломон Ландольт. Когда этот молодой человек получил от господина члена палаты приглашение отобедать у него в ближайшее воскресенье, ровно в полдень, он уже был осведомлен племянником о подоплеке дела. Гадая, что произойдет, шел он по городу, совершенно безлюдному, так как жители из-за суровых предписаний о воскресном покое старались не выходить из дому. Только несомые слугами увесистые корзины с паштетами плавно двигались, словно мощные голландские военные суда, по пустынным улицам, площадям и мостам. За одним из этих кораблей, кормчего которого он знал, Соломон следовал в некотором отдалении, все более и более тревожась, так как он и надеялся увидеть Фигуру Лей и вместе с тем боялся получить выговор в ее присутствии.
– Вас, сударь, ждет грозная проповедь!
– крикнула она ему в коридоре, как только он вошел.
– Но утешьтесь! Я тоже нарушила постановление, поглядите-ка!
Она грациозно встала перед Ландольтом, и он увидел на ней плотно облегавшее стан шелковое платье, дорогие кружева, алмазное ожерелье.
– Я поступила так, - продолжала она, - чтобы вам обоим не пришлось конфузиться передо мной, когда вы явитесь к столу после взбучки! До свиданья!
– С этими словами она исчезла так же внезапно, как появилась. Действительно, постановлением реформационной палаты женщинам было запрещено носить все то, чем украсила себя Фигура.
Вскоре Соломона Ландольта ввели в кабинет господина члена реформационной палаты, где он застал Мартина Лея, который, смеясь, пожал ему руку.
– Господа!
– начал дядюшка, после того как молодые люди, став рядом, приготовились слушать.
– Я хочу просить вас внимательно рассмотреть известное вам дело с двух точек зрения. Во-первых, нездорово в неположенное время, перед ужином, вкушать лакомые яства и напитки, в особенности южные вина, и таким образом привыкать к чревоугодию. Особливо же должны остерегаться подобных излишеств молодые офицеры, так как из-за них мужчины раньше времени становятся тучными и негодными к военной службе. Во-вторых, если уж без этого никак не обойтись и вам, господа, нужно подкрепиться, то, на мой взгляд, недостойно молодых горожан и офицеров уходить крадучись и сломя голову нестись по бесчисленным темным закоулкам. Нет, без многословных извинений, без страха делают настоящие холостяки то, за что они считают возможным ответить перед самими собой! А теперь - скорее за стол, не то суп простынет!