Новеллы

Пиранделло Луиджи

Сначала адвокат ничего не понял, ошеломленный горячностью дона Маттиа. Он попытался успокоить его, но тщетно.

— Словом, доказательства, документы есть у вас?

— Ничего у меня нет!

— Тогда остается только молиться!. Чем я могу вам помочь?

— Подождите, — сказал ему Дон Маттиа, прежде чем уйти. — Вы случайно не знаете, где живет инженер Шельци из «Общества по разработке серных копей в Комитини»?

Адвокат назвал ему улицу. и номер дома, и дон Маттиа, окончательно решившись, зашагал прямо к инженеру.

Шельци

был одним из тех инженеров, которые, проходя каждое утро по тропинке мимо ворот его дома, особенно настойчиво уговаривали дона Маттиа сдать свою землю в аренду. Не раз Скала, не на шутку рассердившись, натравливал на него собак.

И хотя по воскресеньям Шельци не занимался делами, ради столь необычного посетителя он сделал исключение.

— Вы, дон Маттиа? Каким попутным ветром вас занесло? Скала, нахмурив косматые брови, посмотрел молодому инженеру прямо в глаза и ответил:

— Я готов.

— А! Отлично! Сдаете?

— Нет, не сдаю. Я хочу сначала узнать условия.

— Разве вы не знаете? — воскликнул Шельци. — Я столько раз объяснял вам...

— Вам нужно снять там, наверху, еще какие–нибудь планы? — мрачно и решительно спросил дон Маттиа.

— Э, нет! Взгляните... — ответил инженер, указывая на приколотую к стене геологическую карту, на которую были нанесены все залежи серы в этом районе. Он ткнул пальцем в какую–то точку на карте и прибавил: — Это вот здесь, больше ничего не надо...

— Значит, мы можем сразу же заключить договор?

— Сразу?.. Давайте завтра. Завтра же я переговорю с Административным советом. А пока, если хотите, мы можем вместе написать заявку, которую, конечно, примут, если только вы не поставите новых условий.

— Мне нужно, чтобы меня связали сразу же по рукам и ногам! — вскипел Скала. — Все, все будет сожжено, да? Там, наверху, все будет сожжено?

Шельци смотрел на него с удивлением: он давно знал, что у Скалы странный, вспыльчивый характер, однако таким он его еще не видел.

— Но убытки от дыма будут оговорены в договоре и возмещены...

— Я знаю! Только это меня не интересует, — ответил Скала. — Поля, поля, я вас спрашиваю, поля все погибнут, да?

— Э... — пожимая плечами, ответил Шельци.

— Этого я и хочу! Этого добиваюсь! — воскликнул дон Маттиа, ударив кулаком по столу. — Садитесь сюда, господин инженер, пишите, пишите. Не обращайте внимания на мои слова.

Шельци уселся за письменный стол и начал писать заявку, излагая вначале пункт за пунктом все выгодные условия договора, которые Скала не раз с негодованием отвергал; теперь же, нахмуренный и мрачный, он каждый раз кивал головой в знак согласия. Когда заявка была наконец составлена, инженер Шельци, не удержавшись, полюбопытствовал, почему Скала вдруг принял такое неожиданное решение.

— Неурожайный год?

— Какое там неурожайный! Вот тот, когда вы откроете серные копи, тот уж, верно, будет неурожайным, — ответил Скала.

Шельци

начал подозревать, что дон Маттиа Скала получил скверные вести о своем пропавшем сыне; он знал, что несколько месяцев назад Скала отправил прошение в Рим, чтобы через консульских представителей были начаты розыски. Но Шельци не хотел бередить его душевную рану.

Прежде чем уйти, Скала еще раз попросил Шельци закончить дело как можно быстрее:

— Ни секунды не медля, чтобы я не успел передумать! Однако прошло целых два дня, прежде чем было получено решение Административного совета и договор был составлен в присутствии нотариуса и заверен им; два ужасных для дона Маттиа дня. Он не ел, не спал и, точно помешанный, ходил повсюду за Шельци, постоянно повторяя:

— Свяжите меня по рукам и ногам! Свяжите, покрепче!

— Не бойтесь, — улыбаясь, говорил ему инженер. — Теперь вы от нас не убежите.

Когда договор был наконец подписан и зарегистрирован, дон Маттиа Скала, словно ополоумевший, выскочил из нотариальной конторы и побежал к лавке на краю селения, где три дня назад оставил свою кобылу; он вскочил в седло и поскакал.

Солнце уже садилось. Проезжая по пыльной дороге, дон Маттиа натолкнулся на длинную вереницу телег, тяжело груженных серой, которые медленно ползли из далеких серных копей, расположенных в долине, по ту сторону невидимого пока холма, на ближайшую железнодорожную станцию.

Скала с ненавистью посмотрел на всю эту серу, которая скрипела и хрустела при каждом толчке безрессорных деревенских телег.

Вдоль дороги с обеих сторон тянулись бесконечные заросли кактусов, сплошь покрытых серной пылью, которая беспрестанно летела с проезжавших телег.

При виде этих пыльных кактусов отвращение дона Маттиа еще больше возросло. Куда ни глянь, везде одна сера! В этом краю она была повсюду. Сера была даже в воздухе, которым дышали люди; она душила их и жгла глаза.

Наконец за одним из поворотов дороги открылся утопающий в зелени холм. Последние лучи солнца озаряли его.

Скала впился в него долгим взглядом и до боли стиснул в руке поводья. Ему казалось, что солнце в последний раз приветствует зеленый холм. Быть может, он никогда уже не увидит этот холм таким, каким видит его сейчас отсюда. Через двадцать лет на это самое место придут другие люди и увидят холм голым, почерневшим, изрытым ямами.

«А я где буду тогда?» — подумал Скала, почувствовав внутри неприятную пустоту, и сразу же вспомнил о своем пропавшем, затерявшемся неизвестно где сыне, который бродит сейчас неприкаянным по свету, если только он еще жив. Неудержимое отчаяние охватило его, и глаза наполнились слезами. Лишь ради него, ради сына, нашел он в себе силы выкарабкаться из нищеты, в которой очутился по милости Кьяренцы, этого подлого вора, отнявшего теперь у него и эту последнюю землю.

— Нет, нет! — прохрипел он сквозь зубы, вспомнив о Кьяренце. — Ни мне, ни ему!