Новое начало
Шрифт:
Не знаю почему, но мне казалось, что потеряв этот шанс, единственная возможность спастись, меня ждет там, где я ее искал, до этого! Так что я побежал к сторожке, надеясь что в этот раз мне удастся в ней укрыться. Я бежал сломя голову, не обращая внимания на разрывавшие все вокруг раскаты грома и бьющие тут и там, - оставляющее в земле глубокие отметины - молнии.
Оглушенный и полностью одичавший от всего происходящего, за считанные секунды, я добрался до двери с последней и единственной, таившейся внутри надеждой, рванул ее на себя!
Дверь распахнулась и я ввалился внутрь.
Внутри, не смотря на сметающий все на своем
Я сидел облокотившись о дверь и тяжело дышал, слыша как стук моего сердца разносится по комнате. В середине помещения, на столе, по прежнему тускло горела лампа, но старухи за ним уже не было. Я поднялся и еле волоча ноги, уселся за стол. На нем лежала огромная тетрадь, а рядом с ней старая шариковая ручка. Я отодвинул их, и уже было хотел устало положить голову на стол, когда сторожка начала медленно, словно при землетрясении ходить ходуном. Внутри все начало заполняться тихими голосами. Детский смех сменялся на плач, тот на блеяние овец, а оно сменялось звуком похожим на ржач осла и так далее. Каждый сменяющий звук был громче и отвратительнее предыдущего! Сквозь отверстие из которого торчала старая люстра, так не разу и не подарившая этой комнате света, начало невероятным образом словно просачиваться черное воронье, сороки и еще несколько неизвестных мне, отвратительных птиц. За какие-то пару минут они покрыли собой почти все вокруг. Их гул, смешивался с окружавшим меня шумом, и со временем стало не понятно, от кого и от куда какой звук исходит. Птицы клевали друг - друга, выклевывая глаза, из которых тут же вылезали отвратительные черви. Заполнив все вокруг, они на удивление оставляли вокруг меня пространство, не смея приблизиться ко мне.
За тем, из тех мест, откуда изначально начали звучать, мерзкие звуки, а именно как оказалось из стыков потолка и стен, начало вылезать множество отвратительных рож. Свиных, львиных, ослиных, собачьих, еле похожих на себя. Все они смотрели на меня, разнося по дому адский рев!
Сквозь весь этот шум, до меня донесся странный выделяющейся из всех остальных звучаний, звук. В нем не было слов, лишь набор мягких звуков, проникающих в меня сквозь весь набор самых отвратительных шумов, заполнявших все вокруг. Он был прекрасен, словно голос любимой, шепчущей вам на ушко, по утру слова любви. Только вот нес он, совсем даже не прекрасные вещи. Мне было сообщено, что как только деревянная сторожка рухнет, под натиском нечистой, схватят меня и утащат в холодные кладбищенские земли, где я так никогда и не обретя покой буду заперт. Но мне даровано время, донести до других все обстоятельства, случившегося со мной, дабы они учились на моих ошибках.
Поэтому, Силы добра оберегут меня, и сдержат натиск, но ровно до того момента, как я закончу писать эти строки, в лежащую передо мной тетрадь.
Звуки отошли для меня на задний план, и я словно бы абстрагировался от них.
То, что находилось внутри меня, покинуло мое тело, так же как желудок покидает не свежая пища. Но так
Наконец полностью освободившись от этой гадости, я с облегчением вздохнул и пододвинул к себе тетрадь и ручку, с намерением описать последние дни своей жизни.
Сейчас дописывая эти строки, сидя за столом, во вновь обретшей тишину ночной сторожке, и прислушиваясь к каждому звуку, я благодарю Бога, за возможность написать это, и тем самым попрощаться, ну, или предупредить, всех тех, кого люблю.
Хотя таких и не так уж много. А вернее совсем почти и нет.
Дверь, уже распахнувшись, шатается на ветру, а с улицы доносятся леденящее кровь звуки. Так что за мной вот, вот придут...
И я уже жду их!
Я больше не боюсь! Хоть и сожалею, о многом! Как сделанном, так и нет. Но теперь, это не имеет значения...
Главное, что Я НАКОНЕЦ ГОТОВ...
Эпилог.
Так страшен холод мертвеца,
Так бледность мертвого лица,
Закрытый взор, сомкнутый рот
Наводят взгляд на ум. А вот
И гроб-и тело в нем
Закрыто крышкой и гвоздем,
Три раза крепко по бокам
Заколочено... Душно там
В могиле душно, под землей...
Ничтожество! И вот конец,
И вот достойный венец
Тому, кто силен мыслью жил,
И кто желал, и кто любил,
Страдал и чувствовал в свой век
И гордо звался: Человек!
Иваныч, тихо курил во новь отстроенной сторожке. Вот уже как несколько дней, вернувшись из дома. Он думал, о событиях, не так давно встряхнувших его жизнь. Прошло уже не мало времени, с того самого дня, как к нему по его просьбе приехал племянник, чтобы сначала работать на него, а за тем быть задушенным во сне психом которого он считал своим другом, и быть закопанным, в чужой могиле.
Он чувствовал на себе вину, за случившееся.
Хотя кто мог знать? Это ведь был Кирин друг! Он должен был сам думать, с кем дружить, а с кем нет; вроде уже не пацан был. Он знал, что работа, сложная, и всякое может случиться...
Но кто ж знал, что случится такое!
Хорошо хоть, - с горькой улыбкой, подумал Сергей Иванович, - что сам спасся!
От того психа, всякого можно было ожидать! Свезло, тогда домой нужда заставила сорвался, а то ведь, в сожженной этим маньяком избе, - когда он за собой следы заметал, - мог спать и он.
Ну ничего, он хорошенько отдохнул, пока заново строилась сторожка, и был даже рад, снова сюда вернуться, так как проведя около месяца с женой, - понял, что здесь, единственное место, где он чувствует себя гармонично.
Тут не было, не пиления, его, уже, не вызывавшей ничего кроме отвращения жены, - как в его родной квартире, когда он только соберется расслабиться. Не было, бессмысленных требований сделать что-то по дому, которые были вызваны не чем иным, как сексуальным неудовлетворением, терзавшим эту морщинистую пиранью (от одной мысли от прикосновения к которой, его тут-же в отвращении передергивало), вцепившеюся в его горло в первый же день, как он вернулся домой, после всего здесь случившегося. Ей он сказал, что приехал на пару месяцев - в отпуск.