Новогодние неприятности, или Семья напрокат
Шрифт:
— Нашелся еще один имбецил, который посчитал, сколько стоят подаренные им подарки? — оборвав бывшего ухажера на полуслове, уже откровенно глумлюсь я, но он не сдается и с упрямством барана прет напролом.
— Зря ты так, Сладкова. Я ведь и чеки сохранил…
— Знаешь, что, ты, альфонс недоделанный, — устав от дурацкого представления паршивого актера, снующая рядом Петрова вмешивается в нашу беседу и красноречиво грозит Арсению внушительным половником. — Проваливай отсюда, пока я тебя горячей глазурью не
После Женькиного предупреждения на пару мгновений в кафе воцаряется гнетущая тяжелая тишина, а потом колокольчик сигнализирует о вновь прибывших посетителях. И я с облегчением встречаюсь с Лариным усталым взгляд.
Демьян быстро оценивает окружающую обстановку, помогает дочке раздеться и филигранно удаляет ее с поля боя.
— Беги пока руки помой, а я нам что-нибудь закажу.
Алиска уносится в туалет с космической скоростью, а Ларин приближается ко мне и двумя пальцами подцепляет листок, валяющийся на столешнице. Косится на Сенькину писанину с пренебрежением и, нахмурив брови, все-таки уточняет.
— Что. Это. Такое?
— Я требую компенсацию!
Снова заводит старую шарманку Миленин и, судя по всему, наступает на больную депутатскую мозоль. По крайней мере, Демьян как-то злобно комкает бумажку, швыряет ее в урну под прилавком и хватает Арсения за шиворот, приговаривая «будет тебе и компенсация, и вознаграждение, и страховое покрытие».
А дальше происходящее очень сильно напоминает какой-нибудь кинофильм, в котором герой с ноги распахивает дверь и мощным пинком отправляет негодяя в сугроб.
— Юль, а где папа?
— Играет с дядей Сеней в снежки, — ехидно ухмыляюсь я и глажу подошедшую Алису по голове. — Эклер будешь?
— Ага.
Я догадываюсь, что сегодняшнее выдворение Миленина нам еще обязательно аукнется, но сейчас испытываю полное удовлетворение и огромную благодарность к Демьяну. Столько лет прошло, а ничего не изменилось. Он по-прежнему вспыхивает, как фитиль, и гоняет моих обидчиков.
Глава 7.1
Демьян
— Я буду жаловаться! Президенту! Путину! Вот! — Юлин бывший, превратившийся в большой снежный ком, издает пронзительный крик, на что я лишь отстраненно пожимаю плечами.
Пусть скажет спасибо, что кости целы. Учитывая, что желание размазать его по стенке кафе было практически непреодолимым. Спасло присутствие дочери.
— Да хоть в небесную канцелярию, — презрительно сплюнув под ноги, я круто разворачиваюсь и скрываюсь в помещении, игнорируя врезающееся между лопаток.
— Вы все еще крупно пожалеете!
Незадачливый ухажер продолжает разоряться на улице, привлекая внимание редких прохожих, ну, а я занимаю место за столиком между Юлей и Алисой и тянусь к политому клубничным сиропом чизкейку.
Выглядит
— Эх, Сладкова, Сладкова, — отломив небольшой кусочек божественного десерта, я отправляю его в рот и качаю головой. — Вот никогда ты не умела выбирать нормальных мужчин.
— Это да. Наверное, именно поэтому я согласилась побыть твоей невестой, — намекая на мой неангельский характер, улыбается Юлька и подвигает мне тарелку с воздушным безе. — Попробуй.
Все десерты у них в кафе выше всяких похвал, и это целиком и полностью ее заслуга. К дедушкиному делу она относится ответственно, как и ко многому другому. В отличие от большинства одноклассников, Сладкова никогда не прогуливала уроки без уважительной причины, посещала все лекции в универе и отказалась слинять с пар, когда я позвал ее в Питер.
Поездка, кстати, вышла так себе. Я уронил новую кожаную куртку с катера, когда мы катались по Неве, Славик утопил мобилу в ней же, а Инесса так и не смогла заменить отсутствующую Юльку. Моя тогдашняя пассия умудрилась нацепить на экскурсию двенадцатисантиметровые шпильки и долго ныла, пока я не взял ее на руки.
— Все очень вкусно, спасибо, Юль.
Вынырнув из омута воспоминаний, я от всей души хвалю Сладкову и доедаю свою порцию, после чего мы втроем отправляемся домой. Зажигаем гирлянду, смотрим старую добрую сказку «Морозко» и любуемся нашей красавицей-елкой.
Только вот наутро, когда я сонно вплываю в свой кабинет, от праздничного настроение не остается и следа. Ленчик разносит его в пух и прах.
— Демьян, как это понимать? Мы отбеливаем-чистим-блистим твою репутацию, а ты человека пинками вышвыриваешь в сугроб. Слуга народа, блин!
— Не передергивай, Леонид, — повесив пальто в шкаф, я осекаю излишне экспрессивного Парфенова и облокачиваюсь бедром о стол, скрещивая руки на груди. — Этот представитель, как ты выражаешься, народа — Юлин бывший.
— И что? — перебивает доморощенный остряк и иронически выгибает бровь. — Это значит, что его можно мордой в снег?
— Не только можно, но и нужно, — игнорируя скептический смешок, продолжаю гнуть свою линию. — Этот козел посчитал все подарки, которые дарил Юле, и решил выставить ей счет.
— Что-о-о?
— Что слышал, — передразниваю ошарашенного пиар-агента и поясняю для верности. — Все вписал, представляешь? И заколки с резинками не забыл, бижутерию какую-то дешевую, даже коврик в ванную комнату не забыл, прикинь?
Затыкаюсь. Парфенов тоже угрюмо молчит, будто воды в рот набрал. Больше не напирает на меня, только крутит в разные стороны пуговицу на лавандового цвета рубашке и силится выдать что-то членораздельное. У меня же в голове не укладывается, как земля носит таких индивидов, как недоразумение-Арсений.