Новогодние неприятности, или Семья напрокат
Шрифт:
Эмоций так много, что они распирают грудную клетку. От обрушивающейся на меня искренности становится трудно дышать. Мелкая дрожь селится на кончиках пальцев, ледяная волна прокатывается от макушки до пят, потом сменяется живительным теплом.
Ни секунды не сомневаюсь в Ларине. Его любовь безусловна. Моя — выше неба. И когда она успела так разрастись?
— Пригласишь подруг. Устроишь напоследок девичник. А после выборов махнем в свадебное путешествие. Будем пить ледяные коктейли на острове посреди
По-прежнему не могу издать ни звука, чтобы объяснить Демьяну, что от него мне не нужны ни дорогие подарки, ни широкие жесты. Только он сам. С его заморочками, принципами, привычками. С очаровательной ямочкой на щеке. С упрямой складочкой на лбу. С россыпью родинок у ключицы.
Гулко сглотнув, я делаю шаг вперед и с хриплым вздохом ныряю в его объятья. Обвиваю руками мощную талию. Утыкаюсь носом в футболку, отчего ткань стремительно пропитывается влагой.
Какое-то время таскаю терпкий пряный аромат прежде, чем поднять подбородок и утонуть в мерцающей зелени родных омутов.
— Я люблю тебя, Ларин…
— Это значит «да»?
— Да.
Повторяю за ним негромко и понимаю, что это единственный правильный ответ. Мне было надежно и уютно с Демьяном еще в школе. Сейчас градус комфорта и притяжения и вовсе взлетел до небес.
С ним я становлюсь лучшей версией самой себя. С ним я не боюсь трудностей. За ним я готова хоть в тундру, хоть в Антарктиду, хоть к самому дьяволу в ад. Лишь бы Ларин не выпускал меня из рук.
— Ты лучшее, что со мной когда-либо случалось.
Переваривав мое согласие, признается Демьян и приподнимает меня над землей. Кружит, пока взор не застилает размытая пелена, и осторожно опускает на пол.
Мокрое, полотенце падает к моим ступням, но я не стесняюсь наготы. Знаю, что для своего депутата я — идеальная женщина. Он принимает меня со всеми странностями и даже недостатки видит достоинствами. Он никогда не скажет, что мне пора сбрасывать лишние килограммы в спортзале, и не заставит перекрасить волосы в черный цвет, потому что его бывшая была брюнеткой.
Глава 26.2
Скрепляем союз поцелуями. Жаркими, жадными, будоражащими. Такими, от которых кругом идет голова и снова кипит кровь.
Сплетаемся в единое целое на смятых простынях. Мешаем глухие сипы с громкими стонами. Последние силы тратим и вновь восстаем из пепла, словно два феникса. От ночи жалкие крохи остаются, когда, наконец, друг от друга отрываемся.
— Не думал, что позову замуж девчонку, которой таскал рюкзак и вытирал сопли.
Подтрунивая, Демьян растрепывает мои волосы пальцами и хмыкает в макушку. Прижимает так крепко, что у меня воздух со свистом выскальзывает из легких.
— А я не думала, что
Преувеличиваю, конечно. Ларину всегда хватало твердости характера, гордости, мужества, чтобы очаровать любую. Просто сейчас мне до умопомрачения хочется стереть с его губ наглую ухмылку, от которой у меня и бабочки, и мурашки, и очередная остановка сердца.
Отомстив, я ловлю недоуменный взгляд, сворачиваюсь в клубочек и проваливаюсь в дрему. Краем сознания фиксирую чужое ровное дыхание и то, как бережно меня обнимают надежные сильные руки. Качаюсь на высоких ласковых волнах и лениво разлепляю веки, когда луч солнца переползает с подушки на подушку и начинает щекотать нос.
Медленно приподнимаюсь в кровати. Подтягиваю колени к груди. Прислушиваюсь к собственным ощущениям.
Вчерашнее предложение отчего-то кажется далеким и сказочным. Может быть, мне все приснилось?
— Ты чего так рано вскочила? Могли еще спать и спать.
Проснувшись от шорохов, хоть я и старалась не шуметь, Демьян дергает меня вниз, перекатывается, наваливается сверху, опираясь на локти.
Замирает. Очень долго рассматривает что-то в глубине моих глаз и постепенно серьезнеет. Делает глубокий глоток кислорода и хрипло роняет.
— Ты же не передумала выходить за меня замуж, Юль? Нет?
Застываю и я. Любуюсь изумрудной с серо-коричневыми вкраплениями радужкой. Тону в этом безумном штормовом море и не без труда выплываю, чтобы задать очередной дурацкий вопрос.
— А ты не превратишься в домашнего тирана? Не запрешь меня в квартире, не запретишь встречаться с подружками и работать в кафе?
— Глупышка. Нет, конечно.
Изогнув бровь, громко смеется Ларин и невесомо мажет губами по кончику моего носа. Столько спокойной уверенности источает, что и меня перестает штормить.
— Я не собираюсь ограничивать твою свободу, если ты этого боишься, Сладкова.
Обещает твердо, озвучивая мои потаенные страхи, и перекатывается на спину, подтаскивая меня к себе. Подушечками пальцев по позвонкам пробегается, очерчивает лопатку, крадется к шее. Делает это так ловко и так умело, что через пару секунд я обо всем на свете забываю.
Имя свое едва помню. Что говорить о каких-то воображаемых фобиях?
Млею от дразнящих прикосновений, подобных живительному водопаду, и навек запечатлеваю окатывающее грудину теплом «я тебя люблю».
Глава 26.3
— Я тебя люблю.
Роняю негромко, когда мы, в конце концов, выпутываемся из простыней и наперегонки мчимся в ванную комнату. Вместе принимаем душ, расплескиваем воду на пол и звонко смеемся.
— Я тебя люблю.