Новогодний подарок
Шрифт:
Дельфина ускоряет темп, отбивая ритм рукой по колену и жестом и взглядом побуждая своих товарищей говорить все быстрее:
— Ламберто, Ламберто, Ламберто…
С тем опытом, который у них есть за плечами, они быстро переходят от шестидесяти слов в минуту к восьмидесяти, к ста, к ста двадцати… Когда же они произносят двести слов в минуту, то становятся похожи на шестерых сорвавшихся с цепи, ругающихся дьяволов:
— Ламбертоламбертоламбертолам…
На глазах у присутствующих, все более изумляющихся, барон Ламберто-Ренато начинает молодеть, молодеет и продолжает молодеть дальше. Сейчас ему можно
— Ламбертоламбертоламбертоламберто…
Когда барон достигает семнадцати лет, он становится таким тоненьким, что одежда повисает на нем мешком и к тому же он теперь меньше ростом.
— Хватит! Остановитесь! — кричит испуганный Ансельмо.
Двадцать четыре директора, открыв от изумления рот, не могут вымолвить ни слова. Ламберто похож на ребенка, который надел костюм своего отца — брюки длиннее ног. С лица исчезли следы бороды. Сейчас ему лет пятнадцать…
— Ламбертоламбертоламбертоламбер…
— Хватит, ради бога!
Ламберто выглядит удивленным. Он явно не понимает, что происходит… Он подтягивает рукава пиджака, которые закрывают ему пальцы… Он трогает свое лицо…
Теперь — ему уже лет тринадцать, не больше…
И тут Дельфина умолкает, жестом показывая товарищам, что можно остановиться. Наступает необыкновенная тишина. Вдруг Ансельмо срывается с места, куда-то бежит и почти сразу возвращается с хорошеньким детским костюмчиком.
— Синьорино, не хотите ли переодеться? Это костюм, который вам подарили в тысяча девятьсот… Вернее, в 1896 году… Он немного старомодный, но такой миленький. Пойдемте, синьорино, пойдемте сюда…
Пока Ансельмо переодевает Ламберто в другой комнате, все слышат чье-то всхлипывание. Это рыдает секретарь по имени Ренато.
— Я думал, — говорит он Дельфине сквозь слезы, — что вы больше не обладаете никакой властью над жизнью синьора барона! Увы, моя карьера окончена!
— Ну, ну, — утешает его Дельфина, — не расстраивайтесь, вы же так молоды, у вас впереди еще вся жизнь…
— Скажите мне хотя бы, в чем я допустил ошибку?
— В том, — терпеливо, как ребенку, объясняет ему Дельфина, — что вы создали теорию, но не позаботились проверить ее на опыте.
— Но ведь синьор барон действительно прекрасно чувствовал себя и в то время, когда никто не произносил его имя!
— Вполне возможно, что еще сказывался эффект похорон, когда столько людей бесплатно произносило его имя. Во всяком случае, я решила проверить. И, кроме того, мне захотелось узнать, что получится, если в этом эксперименте изменить скорость. Теперь вам все ясно?
— Конечно, — вздыхает Ренато, — у вас просто научный склад ума. Не хотите ли вы выйти за меня замуж?
— Нет, разумеется.
— Почему?
— Потому что нет.
— А, понимаю…
Но вот возвращается мажордом Ансельмо. Он ведет за руку синьора Ламберто. Это растерянный,
— Дельфина, — говорит он, — будь моей мамой!
— Только этого не хватало! — восклицает Дельфина. — Сначала он хотел жениться на мне, а теперь хочет, чтобы я стала его матерью. Видно, ему все время надо цепляться за меня, чтобы держаться на ногах.
Ламберто, похоже, вот-вот расплачется. Но тут генеральный директор сингапурского банка, успевший уже посовещаться со своими коллегами, берет слово и заявляет:
— Синьор барон… Вернее… Гм… Гм… Синьорино… Положение, на наш взгляд, в корне изменилось. Вы уже не в том возрасте, чтобы быть президентом двадцати четырех банков в Италии, Швейцарии, Гонконге, Сингапуре и других городах… Нужно назначить вам опекуна, потому что вы несовершеннолетний. Мы позаботимся об этом на ближайшем совещании генеральных директоров… А пока нам пришла неплохая идея… Ваш юный и привлекательный облик… Нам кажется, вы словно созданы для того, чтобы волновать публику. Надо снять рекламный фильм для телевидения, в котором будет фигурировать сейф банка Ламберто и вы… Сейчас придумаем… Вы будете забираться в сейф и, улыбаясь, говорить: «Там внутри я чувствую себя так же спокойно и уверенно, как в моей колыбельке!» Вы согласны?
Ламберто смотрит на Ансельмо, на Дельфину, ожидая от них совета. Но Дельфина молчит. Он сам должен принять решение. Он сжимает кулаки и стискивает зубы… Некоторое время раздумывает, затем встает и твердо заявляет:
— И не подумаю! Моим опекуном будет Ансельмо. Он привык слушаться меня. А не кто-нибудь из вас, старые банковские совы! А я… Я буду учиться…
Его лицо освещается улыбкой. Наконец-то Ламберто улыбается весело и открыто. Он даже начинает прыгать по комнате.
— Я хочу стать циркачом! — восклицает он. — Это всегда было моей мечтой! И теперь у меня впереди целая жизнь, чтобы осуществить ее!
— Вот умница! — растроганно восклицает синьора Дзанци.
— Это нелепо, это невозможно и просто неприлично! — заявляет директор сингапурского банка.
— Это вы сами нелепы, неприличны и просто противны! — отвечает ему Ламберто.
— Молодец! — кричит синьора Мерло.
Директора банков говорят все сразу. Дельфина и ее товарищи тоже говорят все сразу. И Ансельмо тоже что-то говорит, пока Ламберто танцует, кричит и показывает синьору из Сингапура язык.
— Я стану акробатом, буду летать на трапеции, жонглировать, ходить по канату, укрощать львов, придумывать клоунады, играть на трубе и барабане, буду дрессировать моржей, слонов, собак, блох, двугорбых верблюдов…
Он будет!.. Он будет!.. Что он будет делать? Это никому не известно. Но зато Дельфина теперь очень довольна подарком, который преподнесла ему.
Как раз в этот момент синьор Джакомини, который просто так, чтобы не терять времени понапрасну, забросил удочку из окна, вытаскивает рыбу с килограмм весом.
— Кто сказал, — возбужденно восклицает он, — что это мертвое озеро! Ансельмо, готовь сковородку, будем жарить. А кто вздумает ругать озеро Орта, будет иметь дело со мной!
<