Новогодний реванш

Элизабет Морган

— Прямо сейчас? Она стоит прямо передо мной. — Она смотрит на меня, потрясённая и слегка смущённая, но, чёрт возьми, если мне не нравится это выражение её лица.

Выражение, которое говорит мне, что я, возможно, первый мужчина в её жизни, который ставит её на первое место.

И пусть у нас несерьёзные отношения, и мы просто развлекаемся, но каждый момент, проведённый с Эбигейл Келлер, заставляет меня задуматься, почему.

Две

женщины стоят у кассы Мэдисон Сквер Гарден, когда мы входим, и они начинают кричать и прыгать.

Они обе одеты в то, что выглядит как самодельные футболки, прославляющие их любовь к солисту группы, которая, как я помню, была знаменитой, когда я учился в колледже, но Эбби, должно быть, была в средней школе, когда они взорвали.

Немного шокирующе думать о нашей разнице в возрасте под таким углом, но я предпочитаю не зацикливаться на этом.

Но наряды менее удивительны, чем то, что происходит дальше.

Эбби отцепляет свою руку от моей, начинает кричать и бежит к своим друзьям, где они все втроём начинают смеяться, прыгать и обниматься.

Это зрелище, на которое с весельем смотрят несколько билетёров.

Я бы позволил этому продолжаться, посмотреть, как долго это будет длиться, потому что, кажется, конца не видно, но пока она прыгает в этих невыносимо высоких, невыносимо сексуальных розовых туфлях, облегающее платье, в которое она одета, медленно поднимается вверх по её изгибам, и глаза билетёров следят за тем, как движется ткань.

Нет. Ни за что.

Я подхожу, смотрю не на мою девочку, а на ближайшего к ней билетёра, и кладу руку ей на бедро. Я поддерживаю зрительный контакт с ребенком, пока провожу двумя пальцами под тканью, сжимаю её и тяну вниз.

Глаза ребёнка в панике устремляются на меня, а я просто смотрю, странная, нездоровая одержимость и ревность проносятся по моим венам. Это не в моём стиле.

Но с этим движением Эбби перестаёт прыгать, дрожь пробегает по ней. Её голова поднимается и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

И сквозь её волнение и удивление проглядывает медленно разгорающийся огонёк желания.

Я просто улыбаюсь, прижимаюсь губами к её виску и шепчу ей в волосы: — Позже. Ты почти показала свою задницу всем здесь, а это только для меня. — Я заворожённо наблюдаю, как её накрашенные розовой помадой губы кривятся в улыбке и трутся друг о друга, взгляд, который я видел несколько раз и который, как я быстро понял, является её "я завелась" взглядом.

— Ты Дэмиен, — говорит женщина, с которой я ещё не знаком, и я отворачиваюсь от Эбби, быстро улыбаюсь Кэт и перехожу к той, кто, как я могу предположить, является Ками.

— А ты, должно быть, Ками, — говорю я, протягивая руку для пожатия.

Она не берет её, вместо этого поднимая на меня бровь.

— Ты можешь называть меня Камилла, — говорит она.

— Ками! — говорит Кэт, хлопая свою подругу по руке.

— Кэм! — говорит Эбигейл раздражённым голосом.

Я просто смеюсь.

— Камилла, именно.

— Перестань быть сукой, Кэм, или ты можешь вернуться на свои плебейские места, в то время как Эбби, Дэмиен и я все пойдём на его шикарные места

в ложе. — Ками закатывает глаза на Кэт, но это всё весело. Легко заметить, что эти трое меньше похожи на подруг и больше на сестёр.

— Я буду вести себя хорошо, — говорит она, проводя рукой по волосам, зачёсывая их за плечо с роковым видом, прежде чем положить руку на бедро. — Давайте займём эти шикарные места до начала главного выступления. — Я киваю с улыбкой и иду к кассе, отдавая служащему свои документы. Как только все разместились, билетёр, на которого я уставился, ведёт нас вверх по лестнице, его глаза намертво прикованы ко мне и не переводили взгляд ни на одну из женщин.

Хорошо, я думаю как полный псих.

Кто я, чёрт возьми?

— Это потрясающе! — говорит Кэт, проходя по кругу в ложе, небольшой столик в задней части с закусками и напитками и удобные кресла в сторону балкона. Вид на сцену, как всегда, безупречен.

— О! Шампанское! — говорит Кэм, направляясь к напиткам. Я просто улыбаюсь и кладу руки в карманы, наблюдая за тем, как Эбигейл осматривает ложу.

Я отказываюсь заглядывать слишком глубоко, почему я хочу, чтобы она была впечатлена, почему я хочу, чтобы она наслаждалась этим. Она оглядывается по сторонам, затем её взгляд останавливается на мне. Её ноги ведут её ко мне, и её руки бегут вверх по моей груди, двигаясь до тех пор, пока они не оказываются у меня за шеей.

— Это потрясающе, Дэмиен, — говорит она, слова звучат негромко, и в грохоте концертного зала их не должно быть слышно, но они всё равно достигают моих ушей.

— Ты счастлива? — спрашиваю я, беря руку и убирая прядь волос за ухо, а затем кладу обе руки ей на талию.

Я люблю видеть её рядом со мной, её рост контрастирует с моим, бледность её кожи на фоне моей темной.

Идеальная полярная противоположность.

— Запредельно, — говорит она с улыбкой, но она исчезает, на её лице появляется озабоченность и тревога. — Не то чтобы я не была счастлива раньше, клянусь. Мне было весело, я просто…

Я смеюсь и прижимаюсь губами к её, чтобы заставить её замолчать. Когда я отстраняюсь, я не упускаю её ошеломлённого взгляда, который, кажется, появляется у неё каждый раз, когда я её целую.

— Всё хорошо, rubia. Ничего не нужно объяснять. Ты хотела пойти на концерт со своими подругами. Теперь ты тут. — Я делаю паузу, думая о чертовски высоких, изящных туфлях, в которых мне не терпится трахнуть её позже. — И ты должна оставить себе сексуальные туфли.

— Они красивые, — говорит она с тоской в голосе. Она выставляет ногу, и мы оба смотрим на них.

— Они очень по-твоему. Очень сексуальные. Очень розовые, — говорю я. Она морщит нос от моих слов.

— Розовый — это очень, по-моему?

— Да? — говорю я, сбитый с толку. Она и есть розовый. Если бы существовал человек, олицетворяющий цвет, то это была бы Эбигейл и розовый цвет.

— Розовый не очень… серьёзный, — говорит она, и, как я уже видел несколько раз с момента нашего знакомства, её глаза уходят куда-то вдаль. Она не здесь, со мной, а где-то ещё. С кем-то другим.