Новогодний роман
Шрифт:
– Подифор Савельевич, успокой ты их.
– сложившись от боли к Дудилову брел Чулюкин. Одинокая благоразумная сосулька в горящем, подбирающемся ближе круге.
– Сейчас. Сейчас я их успокою.
– Подифор Савельевич совершил обходной маневр. Через диван и мирно почивающего Ивана Никифорровича он рванул прямо в самую гущу свалки. Сражающиеся разделились на парочки. Звонков мотался из стороны в сторону , пытаясь наконец сбросить Шабана. Он мерно и доходчиво стучал Шабаном по стене. Хватка не ослабевала. Подифор Савельевич и Мустафа-эфенди сцепились в объятьях и попеременно выкорчевывали друг друга из земли, пытаясь поднять вверх. На безопасном отдалении вокруг битвы бродил пришедший в себя Чулюкин. Чуял падаль. Чего-то не хватало для полноты картины. Немного женского визга пришлось бы в самую пору, добавив недостающей пикантности.
– Ты кого-то ждешь?
– спросил Дудилов, выглядывая из-под локтя Мустафы-эфенди.
Изольда отрицательно покачала головой. Это становилось интересным.
– Тихо. Переждем.
– Дудилов оторвался от Мустафы-эфенди. Шабан ослабил захват. Звонков тяжело вздохнул.
– Не успокаивается. Нужно, что -то делать, Подифор.
– сказала Изольда.
– Сам знаю.
– протрезвевший Подифор настойчиво искал решения.
– Так майор с Изольдой давайте в прихожую. Звон за дверь. Турки со мной за стол. Деньги убрать! Потом продолжим. За кого вы меня принимаете, я что лунь педальный вам фуфло втюхивать?
– сказал пыхтя Подифор Савельевич, усаживаясь напротив Шабана.
– Можете сами проверить. Они все фальшивые.
– не испугался Шабан.
– Проверим. Напугал. С Дудиловым такие разводки не пройдут.
– Подифор Савельевич показал кулак Мустафу-эфенди, чтобы дошло. Драка грозила вспыхнуть вновь.
– Тихо вы.
– громко прошептал Чулюкин. Они с Изольдой медленно пошли в прихожую мимо затаившегося Звонкова навстречу заливающемуся дверному звонку.
Глава 11.
Человек без судьбы.
В темном и скрипучем кузове "Газели" с янтарным початком кукурузы на грязном борту, помимо Запеканкина и Сергуни, угадывалось кордиальное с мокротным захлестом дыхание Надежды, ближайшей помощницы Ягуара Петровича. Ехали они долго. Конечным пунктом был Фолюш. Окраинный городской район бивуачного типа, навечно вкопанный в землю бывших совхозных полей. Германский небескорыстный подарок. Первый приз за бег без оглядки. Надсадно урчал мотор, беспокоя покойную рабочую пыль в кузове. Надежде неприятна была пыль. От нее першило в горле. К тому же во вселенской жуткой черноте мерещилось присутствие именно волосатой и лапистой руки, поджидавшей где-то вдалеке и совсем рядом нужного случая. Холодный страх поднимался к сердцу.
– Эй, ребята. Вы там не уснули?
– пробился Надин ожидающий голос сквозь шум машины.
– Нет.
– дружно отвечали Сергуня и Запеканкин.
– Не бойтесь. Скоро приедем.
– успокаивала Надежда, в том числе и себя. Они были последние. Всех остальных Дедов Морозов и Снегурочек развезли по нужным адресам при свете короткого, как поводок бойцовской собаки, декабрьского дня. За каждой парочкой было закреплено несколько домов и мешков с подарками. Если не лениться, то можно было управиться как раз до наступления Нового Года. Этим ребятам не повезло с этой точки зрения. Начнут они при самом благоприятном раскладе в восьмом часу, а заказов около пяти. "Дай бог к двум часам ночи управиться" - подумала Надежда и позавидовала. Она знала, что с ней будет после этой затягивающей суматохи. Наставник, ближайшая душа, соберет всех вместе. Поднимет кубок и отправит ее от себя к чужим паспортным близким, а сам останется с Любкой или Веркой. Они молодые. Им в порядке вещей нечаянное счастье. Не порадуются лишний раз. Не порадуются, а примут, как должное быть течение событий. Машина остановилась. Хлопнула дверца, и Ягуар Петрович открыл кузов. В синих гуашевых сумерках он был едва различим, пусть и на таком расстоянии. Могучая родная фигура в распахнутой набивной куртке. В горле Надежды сгустился горький комок. Не от пыли.
–
– сказал Ягуар Петрович и отстранился, давая дорогу. Сергуня , а за ней Запеканкин с двумя мешками высыпались на белесую не надежную дорогу. Подмораживало. После душного и скучного кузова особенно хорошо дышалось. У рта Ягуара Петровича висело облачко пара.
– Здесь адреса. На двух листах для каждого мешка. Смотрите не перепутайте. Тебе, сестра, даю. Верю, что справишься. Что еще. За напарником своим присматривай. Как бы чего не вытворил. Есть у него такая стихия, я отсюда чую.
– строго взглянул Ягуар Петрович на Запеканкина. В ответ Петр, как ему показалось, лихо утер кафтанным обшлагом из рыбьего меха резиновую бульбочку нарумяненного носа. Накладная жесткая борода щекотала противно шею, на ушах болталась шапка с пришитым на скорый неряшливый стежок париком. Запеканкин был без посоха. Суковатую палку, овитую лентами, пожалел Ягуар Петрович. Исключительно в целях безопасности самого Запеканкина. "Зашибется еще где-нибудь, а ты отвечай. Ладно бы перед высшими силами, а если милиция прицепится. Рабочий контроль" - подумал Ягуар Петрович и посох не выдал. В противоположность наряд Снегурочки очень подошел Сергуне. Одна беда. Холодно было в бутафорском пальтишке разукрашенным приклеенными разводами блестящего дождика. Зябко.
– Мешки смотрите, не намыльте. Надежда, без мешков расчета не давать. Накрепко запомни.
– Запомнила, учитель.
– Хорошо. А то им только дай волю.
– снова перевел Ягуар Петрович взор на Запеканкина и тут же отвел глаза.
– Из собственных штанов и мыслей выдернут. Не заметишь. Повторяйте теперь за мной. Не филоньте.
Ягуар Петрович отбросил степенность и домовитость, застыв в иррациональном провидческом экстазе. Да чего ж много самых разных качеств умещалось на такой не большой территории. Уму непостижимо. Просто не человек, а подземный переход какой-то!
– Из праха рожденные в прах уйдем.
– Из праха рожденные, в прах уйдем.
– Все что имеем лишь путь.
– Имеем лишь путь.
– Не в наказанье и не на благо лишь волей Наивысшего предназначенный.
– ...Предназначенный - повторяла влюбленно Надежда из кузова. Крепчал Ягуар Петрович. Небо собой застилал.
– Он великий и непогрешимый дал направление и пробил дороги.
– Дал ...и пробил...
– Наделил разумом и чувствами. Вырвал из животного естества. Он грозен и великодушен. Он сама истина. Сама сущность.
– Ягуар Петрович мало что не кричал. Волнами от него расходилась подавляющая энергия. Завороженные Сергуня и Запеканкин, не отрываясь ,смотрели на него и повторяли, повторяли.
– Сама жизнь. Но идти нам.
– Но идти нам.
– Нам идти!
– Нам идти!
– Во веки веков. Аминь.
– Аминь.
– выдохнули разом Сергуня и Запеканкин, и Надежда. Выдохнули и ослабли, изрядно потрепанные волей.
– Хорошо.
– сказал Ягуар Петрович. У его рта вновь появилось, исчезнувшее было во время странной и непонятной молитвы волокнистое облачко.
– Надеюсь на тебя, сестра.
– Ягуар Петрович посмотрел на Сергуню.
– В тебе сила веками проверенная есть. Я вижу.
Просто так он это брякнул или действительно что-то увидел, объяснить было некому. Ягуар Петрович уехал. Петр пытался выяснить у Сергуни.
– О чем это он? Какая такая сила?
– Не знаю, Петя.
– ответила Сергуня и добавила твердо, необсуждаемо.
– Пойдемте, Петя. Нам пора.
Повинуясь, Петр пошел за ней, так ничего и не поняв. Их выгрузили там, где от двухполосной неземной гладкости "олимпийки" уходила к полукружью мозаичной многоэтажки дорога, неважно прикрытая асфальтом грубого помола. Запеканкин для удобства обхватил мешки руками и прижал их к бордовому кафтану со средневековым ласковым на ощупь орнаментом. Экипировку для столь многочисленного священного воинства собирали по всему городу. Траченое молью одеяние для Запеканкина Ягуар Петрович выцарапал в гардеробной кунсткамере облтеатра. Некогда оно символизировало неправедную роскошь боярина- предателя в народно-патриотических пьесах. Иудушку с квашенным капустным листом в рыжей бороде, хищным носом и высокой, как печная труба, шапкой. Теперь кафтан условно должен был сойти за наряд Деда Мороза. Такая планида была у этого кафтана. Такой мактуб. Сергуня шагала быстро. Запеканкин с трудом, но поспевал за ней. На ходу они перебрасывались словами.