Новости любви
Шрифт:
– У вас есть какая-то надежда, что вас освободят? Только после этого вопроса он перестал сыпать революционными лозунгами и посмотрел прямо в объектив.
– Да, – сказал он, отчетливо выговаривая каждую букву, – израильтяне говорят, что меня освободят, если будет достигнута договоренность с противоположной стороной.
Максуда увели обратно в камеру, а Крис и я обменялись печальными взглядами.
– Он производит устрашающее впечатление, – сказала я после минутного молчания.
– Он ничуть не хуже его брата, который гуляет на свободе, – ответил Крис, укладывая аппаратуру.
Мы
На веранде было полным-полно туристов. На женщинах были соломенные шляпки с широкими полями, узкие юбки и цветастые блузки навыпуск. Они крепко держали за руки своих маленьких детей, чтобы те, любуясь открывавшимся с веранды видом, не вывалились за парапет. Все мужчины выглядели как-то неряшливо. Они были заняты тем, что присматривали за вещами или суетились с фотоаппаратами, чтобы увековечить свои семейства на фоне знаменитого отеля. Я прошла сквозь это столпотворение и, улыбнувшись скрипачам, которые развлекали публику музыкой, упала в объятия Ави.
– Что случилось? – спросил он. – Ты ужасно выглядишь.
Я села и, отбрасывая с шеи влажные от пота волосы, попыталась улыбнуться.
– Можно я расскажу тебе о моем сегодняшнем дне?
Он кивнул.
– Значит так. Сначала я ушибла колено об эту проклятую раковину в редакции «Аль Хогг», где компания наглых молодчиков, пялясь на меня, перешептывалась и пересвистывалась. Три часа мы парились, дожидаясь, пока нас примет мистер Ахмед. Потом мы с Ринглером отправились в американский колониальный отель, чтобы встретиться с маленьким смуглым человеком по имени Рашид. Только сначала я обозналась и приняла за Рашида какого-то Мустафу, который, в свою очередь, принял меня за проститутку. Еще два часа мы провели в израильской тюрьме, где другой человек долго объяснял нам, почему ему хочется вас убивать. Ну а потом мы, как обычно, возились с монтажом отснятого материала, чтобы сделать наш семиминутный репортаж короче на тридцать секунд.
Когда Ави взял меня за руку, его глаза заискрились.
– Было время, когда мне казалось, что без переводчика мне ни за что не понять, о чем ты толкуешь. Но теперь меня беспокоит другое: я очень хорошо понял, что с тобой сегодня приключилось.
– Пойдем, – внезапно сказала я. – Давай отправимся прямо сейчас и постараемся забыть обо всем.
Ави шел следом за мной, и я почувствовала, как он нежно похлопал меня немного пониже спины.
– Только один вопрос, – прошептал он. – Сколько Мустафа обещал заплатить тебе?
Уже стемнело. Ави вел автомобиль по пыльной дороге, по обеим сторонам которой тянулись скалы и бесплодные поля. Справа от нас осталась Масада, а прямо по курсу был Содом. В воздухе разлился крепкий запах водорослей, принесенный ветром со стороны Мертвого моря. Вокруг была абсолютная тишина, только иногда по днищу машины щелкал камешек.
– Все замерло, – заметил Ави. – Никакого движения вокруг.
– Ты уже соскучился?
Он бросил
– Надеюсь, что мы оба немного поскучаем, – сказал он, поцеловав меня в кончик носа. – Это как раз то, что нам нужно.
Поздно ночью мы сидели на балконе и любовались Мертвым морем. Лучи прожекторов со стороны Аммана поблескивали на сгустках соли, которые плавали на поверхности моря и казались небольшими льдинами, то опускавшимися, то поднимавшимися над водой. Я положила ноги на парапет, а головой прислонилась к голому плечу Ави.
– Расскажи мне о Рут, – спокойно попросила я. – Ты расстроен тем, что все кончено?
Он посмотрел вдаль и, слегка улыбаясь, сказал:
– Удивительное дело. Иногда я предвижу совершенно точно, что ты собираешься сделать или спросить. А ведь ты самая непредсказуемая из всех женщин, которых я встречал. Вот и теперь я был уверен, что ты задашь этот вопрос.
– Тебе неприятно, что я об этом спрашиваю? – спросила я, приподнимая голову с его плеча.
– Не совсем так, – осторожно ответил он. – Ведь и мне хочется знать все о каждом человеке, который был в твоей жизни. – Он улыбнулся. – Только я не американец и не такой прямолинейный, как ты.
– Мое прошлое – совсем другое дело, – сказала я, вставая.
Легкий ветерок треплет мое белое шелковое платье.
– Тебе так кажется, – сказал Ави. – Просто ты уверена в своих чувствах и не очень доверяешь моим.
Мне стало не по себе оттого, что он так хорошо меня понимает.
– Так ты расстроен тем, что у вас с Рут все кончилось? – повторила я.
Его взгляд был нежен.
– Мэгги, я никогда не любил женщин так, как полюбил тебя. И больше никогда так не полюблю. Мы собираемся провести вместе оставшуюся жизнь, потому что я, вероятно, единственный мужчина, который может сделать тебя счастливой. Я даже в этом убежден.
Я слушала и боялась пошевелиться. Я ждала, что после этого он произнесет что-нибудь вроде «однако» или «но с другой стороны», – словом, что-нибудь такое, за чем обычно следует опровержение всего выше сказанного.
– Не будь такой недоверчивой, – нежно сказал он. – Здесь нет никакого подвоха. Так оно и есть на самом деле.
– Расскажи мне о ней. Я хочу знать все.
– Иди ко мне поближе, и я тебе расскажу. Но только это не очень-то интересная история.
Я снова присела к нему, положила голову на его плечо и несколько раз глубоко вздохнула.
– Мы с тобой вместе совсем недолго, – сказал он, гладя мои волосы. – Что такое несколько недель и несколько встреч по сравнению с целой жизнью. Но я чувствую всю тебя. Потому что между нами кое-что есть… – Он помолчал. – Между Рут и мной никогда не было ничего подобного.
– Никогда?
– Я был женат на ней почти пятнадцать лет, и было бы неправдой сказать, что я вообще никогда ничего к ней не чувствовал. Конечно, какие-то чувства у меня были.
– А именно? – беспокойно шевельнулась я.