Новые мученики российские
Шрифт:
В первый срок этой лагерной жизни, будучи перегоняем из лагеря в лагерь, находясь в невероятных условиях, он едва не скончался от тифа. В Сарове был накрыт и избит до полусмерти и к моменту выхода из лагеря стал совершенным сгорбленным инвалидом, не могущим передвигаться без помощи костылей. Трудно было узнать сравнительно еще не старого, стройного, высокого батюшку о. Варсонофия.
Вследствие его инвалидности и по знакомству родственников с властями в Х-ве, по окончании срока ему удалось вернуться в Харьков. Внешне он изменился, но внутренне остался тем же. И не теряя ни минуты принялся за дело, свойственное его званию: спасения душ людских. Опять и у себя на квартире и у других совершал богослужения ночью, приобщал, назидал беседами, укрепляя остававшихся
Не изменяя ранее внешнего вида священника, ни при каких обстоятельствах, теперь уже после 1935 года, по причине крайне развывшегося преследования духовенства, так что едва ли можно было священнику пройти или проехать в присущей его сану одежде незамеченным, о. Варсонофий для достижения главной цели — укрепления верующих, снимает священническое одеяние и приобретает вид старика в обыкновенной русской длинной рубахе, подпоясанной поясом. В таком виде он смог до некоторого времени незамеченным посетить целый ряд верных своих чад, как в прежних своих приходах, так и в других местах: на Кубани, Донбассе, Белоруссии, в некоторых городах Украины и наконец в Одессе. Главная цель посещений — это совершение таинства божественной литургии, исповедь, и причащение. Собирались на эти службы только сбои верные, зная друг друга и передавая подобным же.
Пишущему эти строки пришлось быть свидетелем одной из таких поездок батюшки о. В., совершенной несколько раньше этих годов. И там на окраине города, в доме, находящемся в глухом месте и огражденном высоким забором (но бывало это и в самом центре города), батюшка о. В-ий исповедывал в течение двух дней, и ночью, сколько сил хватало, приходящих людей, которые друг другу передавали о его местонахождении. Не было ему времени и поесть. Подобного рода обслуживания верующих совершались и другими священниками в разных городах и по разному. Некоторые проживали на одном месте, вне какой бы то ни было регистрации, о них только знала семья, в которой они жили, и те близкие, которые приходили на богослужения, совершаемые иногда и в подземелье, где устраивалась церковь. Такой священник был в Харьковской области. Также на Донбассе. Известен был священник, ходивший с точильным станком и таким способом общавшийся с людьми верующими. Известен один архимандрит, вернувшийся из концлагеря, он заделался печником (делал в домах печи, плиты и пр.) и таким способом общался и обслуживал верующих. Были и другие подобного рода служения.
В одной из такого рода поездок в 1936 г. в Одессе о. Варсонофий был выслежен, арестован и там же в Одессе в посажен в тюрьму, с лишением каких бы то ни было возможностей сношения с внешним миром. По окончании следствия он, уже полный инвалид, был осужден, тогда уже НКВД, на новый концлагерь в Колыму (самая холодная часть Сев. — Восточной Сибири на берегу Ледовитого океана). Неизвестно на какой срок, но такие осуждения, делались предусмотрительно с расчётом невозможности возвращения.
О. Варсонофию туда даже и доехать не пришлось. Никаких сведений о этой длительной и тяжелой поездке в арестантских вагонах не имеется. Но удалось узнать, из рассказа случайного очевидца, описавшего вполне подходивший к нему вид, что он скончался на Камчатке, не доехав до Колымы. Никаких подробностей его кончины нет.
В течение своего священнослужения в период Советской власти, он подвергался аресту до 25-ти раз. На всех допросах вел себя бесстрашно, с достоинством Божия служителя. В трудные моменты, как сам он рассказывал, он умалчивал, молясь внутренне до тех пор, пока не получал внутри себя ответ, и не обращая
Пишущий эти строки был в ближайшем общении с о. В. не только во время его деятельности на свободе, но частично и в тюрьме и в концлагере. Многое позабыто и никогда в голову не могло прийти, живя в атмосфере, в которой, не только писать, но говорить наедине страшно было о чем-либо не советском, ибо, как говорили, и стены передают в ГПУ, что доведется когда-либо свободно говорить о подобных делах и даже писать.
После столь продолжительного времени трудно выразить во всей силе и красоте многое из действительно мученически-исповеднического пути о. Варсонофия. Главное у него было то, что заповеди Божии, св. каноны Церкви, были непреложною истиной, которая не должна допускать ни каких уступок. Не только в церковной истине, в высшем значении этого слова, но и в частных требах, в приходской жизни, никакие мольбы не могли заставить его нарушить установленные церковью законы о браках, о погребениях, напр., самоубийцы, или инославного и т. п.
Были у него и достойные внимания внутренние личные духовные переживания. В к-лагере в Сарове, после избиения, Господь сподобил его великой милости внутреннего духовного озарения. Также во время тяжкой болезни он как бы переселился в иной мир и имел целый ряд видений, о которых рассказывал, как о несомненнейшем уверении будущей жизни; были и другие во время совершения литургии. К сожалению, в эту область личных духовных переживаний, трудно было проникнуть писавшему, тогда еще молодому человеку.
Память об о. Варсонофии не должна изгладиться. В России мы бы имели возможность собрать гораздо больше о нем сведений.
Господь да упокоит душу его в небесных селениях.
23. Духовенство Украинского Экзархата
Священник о. Василий Малахов
Василий Яковлевич Малахов был человеком высоко образованными он окончил историко-филологический факультет и духовную академию. Он занимал пост преподавателя в Житомирской духовной Семинарии, и пребывал в этой должности до появления большевизма и закрытия Семинарии.
Он был талантливейшим учителем слова Божия и явился воспитателем многих духовных лиц, закончивших Житомирскую Семинарию, ставших впоследствии священниками и епископами, и некоторых из них можно встретить заграницей, которые помнят своего незабвенного и любимого учителя.
В 1920 году в самый разгар большевизма, когда власть всеми силами и способами устраивала гонения на Церковь, Василий Яковлевич принимает сан священника. Смело и ревностно о. Василий проповедует учение Христово. Авторитет, глубокое уважение и любовь завоевал о. Василий своими проповедями среди прихожан кладбищенской церкви, где он постоянно совершал богослужения. Как-то в 1920-м или в 1921 году в Житомире состоялся организованный большевицкий диспут на тему: «Жил ли Христос?» На диспут было приглашено много выдающихся священников-проповедников, в том числе и о. Василий. Докладчиком на диспуте выступил некто проф. Язловский, — молодой, около 30-ти лет человек. Речь его была бледна и переполненный слушателями городской театр безмолвствовал.
Но вот выступает оппонентом — талантливейший священник о. Александр Гаврилюк (умер в ссылке), а за ним о. Василий Малахов. Безукоризненный доклад с доказательствами о существовании Христа произвел на слушателей такое сильное впечатление, что о. Василию была устроена огромная овация, прерываемая только свистом комсомольцев. О. Василий сделал то, чего не ожидали организаторы диспута.
Когда по окончании выступлений оппонентов, председатель собрания предоставил слово докладчику проф. Язловскому, — весь зал поднялся со своих мест и ушел.