Новые приключения Шерлока Холмса (антология)
Шрифт:
— А граф Балинский — что он за человек? — спросил Холмс.
— Он твердо придерживается своих вполне определенных убеждений. Как вы, наверное, уже поняли из рассказа Орман-паши, у него бешеный нрав. Это опасный человек, из тех, с кем лучше не шутить. Граф — убежденный приверженец панславизма и питает к туркам закоренелую неприязнь и глубокое недоверие. Что до барона Нопчки, то это благодушный аристократ, представитель одного из старейших семейств Австро-Венгрии. Он состоит в доверительных отношениях с императором. Будучи по своим склонностям либералом, он выступал за увеличение парламентского представительства славянских народов империи,
— Осталось только сказать несколько слов о господине Леонтиклесе, — заговорил Майкрофт. — Он, как и Юсуфоглу, недолго пребывает на своей должности. Прежде он занимал несколько постов в греческом правительстве. Говорят, что он был вовлечен в какие-то политические интриги, чем вызвал неудовольствие короля Греции. Характер у него несколько нервический, и по большей части он держится особняком.
— И последний вопрос: по какому адресу господин Симеонов проживал в Лондоне?
Майкрофт достал из кармана маленькую записную книжку.
— Харрингтон-Мьюз, дом шесть, — сказал он, — но, боюсь, болгарское представительство вряд ли даст тебе разрешение осмотреть это место. После того как британское правительство отказалось поддержать требования Болгарии, ее власти стали весьма несговорчивыми.
Было еще раннее утро, когда мы с Холмсом вернулись в Лондон. По пути я осмелился поделиться с ним некоторыми своими соображениями.
— Холмс, вы пока еще не сказали, как, по-вашему, объясняется тот удивительный факт, что рядом с телом Симеонова был обнаружен заряженный револьвер, из которого, однако, не стреляли. Я немного поразмыслил и могу лишь предположить, что револьвер принадлежал Симеонову. Он пытался защищаться от убийцы и выхватил револьвер, когда понял, что в него сейчас будут стрелять. Вы согласны?
— Думаю, такое толкование не противоречит фактам, — сказал Холмс.
Поезд между тем остановился у перрона вокзала Виктории.
— Приходили ли вам в голову какие-нибудь другие толкования? — осведомился я.
— Да, Ватсон, приходили, — ответил Холмс, и глаза его блеснули.
Сойдя с поезда, мы подозвали кэб, и Холмс велел кучеру отвезти нас к русскому посольству. По прибытии он вручил свою визитную карточку швейцару и попросил доложить о нашем прибытии послу. Через несколько минут нас проводили в богато обставленный кабинет графа Балинского.
Когда мы вошли, граф остался сидеть, устремив на нас холодный взгляд и плотно сжав губы. На лице у него было выражение плохо сдерживаемой злобы, а в руках он не переставая крутил визитную карточку Холмса. Граф был худ и бледен, глаза сверкали огнем. Лицо его было чисто выбрито, если не считать тонких усиков, концы которых резко устремлялись вверх.
— Вы работаете на турок, не так ли? — холодно спросил он.
— С просьбой оказать содействие в расследовании загадки убийства господина Симеонова ко мне обратился его превосходительство Орман-паша, — ответил Холмс.
— И вы явились ко мне, рассчитывая получить помощь? — с величайшим удивлением в голосе спросил граф.
— Я пришел, чтобы спросить, не можете ли вы пролить немного света на это трагическое происшествие.
— Я могу пролить на него сколько угодно света, мистер Холмс, — угрожающим тоном ответил граф. — Убийство совершил турецкий полковник. Я открыто, при всех, обвинил его в этом.
— Какими доказательствами
— Доказательствами? — переспросил граф с выражением презрительного изумления на лице, как будто вопрос о доказательствах был верхом бестактности. — А у кого еще были мотивы? Кому еще из гостей, если не посланцу султана, могло прийти в голову убить Симеонова? Орман-паша в момент совершения убийства был рядом с лордом Эверсденом, значит, остается Юсуфоглу.
— Убийство мог совершить кто-нибудь другой, тот, кто хотел, чтобы подозрения пали на Юсуфоглу, — спокойно проговорил Холмс, глядя графу прямо в глаза. — Возможно даже, что Симеонов был убит именно для того, чтобы разжечь конфликт между вашей страной и Турцией.
Глаза графа сузились, он еще крепче сжал губы. Затем он внезапно встал.
— Благодарю вас, мистер Холмс, — сказал он, не пытаясь сдерживать обуревавший его гнев. — Наш разговор окончен!
После того как нас столь бесцеремонно выставили из русского посольства, мы снова сели в кэб и на этот раз направились к посольству Австро-Венгрии. Там нас ждал совершенно иной прием, поскольку барон Нопчка оказался в высшей степени обходительным джентльменом. Это был человек среднего роста и плотного телосложения со светлыми волосами, седеющими на висках. Выглядел он как типичный почтенный аристократ из Центральной Европы: приветливое выражение лица, добродушный взгляд, изящные светлые усы; очень легко было представить его в тирольской шляпе, охотящимся на кабанов где-нибудь в лесу в окрестностях Вены. Когда мы вошли, он встал, пожал нам руки и заверил нас, что был весьма рад узнать, что Шерлок Холмс согласился расследовать дело об убийстве господина Симеонова.
— Господин барон, — начал Холмс, когда мы уселись, — мне хотелось бы прийти к окончательным выводам как можно скорее. Поэтому прошу простить меня за прямой вопрос: есть ли у вас какие-либо подозрения относительно того, кто совершил убийство?
Барон удивленно поднял брови.
— Вопрос не очень дипломатичный, — ответил он с сухой улыбкой, — однако должен признать, что в тех обстоятельствах, в которых мы оказались, вполне оправданный. Как бы то ни было, определенного мнения у меня нет, и я могу лишь выразить искреннюю надежду, что убийца — не полковник Юсуфоглу, поскольку в таком случае Европу ждут ужасные последствия. Но Балинский уверен, что это он.
— Где были вы и граф Балинский, когда прозвучал выстрел?
— Я был в курительной комнате, а Балинский, я думаю, в библиотеке. По крайней мере, когда я выбежал в холл, то увидел его рядом с дверью в библиотеку. Вверх по лестнице мы бежали уже вместе.
— Вы сказали, что увидели графа Балинского рядом с дверью в библиотеку. Он стоял там или же выбегал из библиотеки?
— Нет, он там просто стоял, — ответил барон и слегка нахмурился, словно ему в голову пришла какая-то неожиданная мысль.
— Можно ли было предположить, куда он направлялся до того, как вы выбежали из курительной комнаты?
— Нет, — сказал барон, продолжая хмуриться, — он стоял на месте, спиной к двери.
— А дверь была открыта или закрыта?
— Закрыта.
На некоторое время воцарилась тишина, затем Холмс снова заговорил:
— Знаете ли вы, где находился господин Леонтиклес, когда раздался выстрел?
— Нет, я увидел его, только когда оказался на верхней лестничной площадке. Он стоял в нескольких шагах позади Симеонова, бледный как полотно.