Новые встречи

Калчев Камен

Борис вошел в столовую и остановился в дверях, приятно удивленный, — зал был расширен за счет смежного помещения, служившего ранее складом. На столах были белые скатерти. Это и вовсе восхитило Бориса. «И к нам на ткацкие предприятия приходит культура», — подумал он, отыскивая глазами для себя стол.

Он выбрал место посередине зала. Ему хотелось сидеть в центре, чтоб видеть всех. На душе было легко и радостно. Неприятно поразило только то, что в зале не было ни картин, ни лозунгов. «Хоть бы плакат какой повесили о правилах гигиены или пользе питательной пищи!» — подумал он. Видно, до столовой у директора руки не дошли! А вот Борис на месте директора начал бы как

раз со столовой, потому что здесь собираются все цеха. Он сегодня же сделает Руже замечание — мягко, но строго!

В памяти невольно всплыл вчерашний разговор с Ружей, и это несколько подпортило настроение. Ну да что с нее взять — молодо-зелено. Но она может стать неплохим руководителем, если будет прислушиваться к его советам!.. «Окружение!.. Вот оно, окружение… Посмотрим сейчас, кто сядет ко мне за стол!» И Борис огляделся.

Столовая быстро наполнилась. А народ все прибывал. Кругом шумели, разговаривали, звенели посудой, да еще и радио играло.

Борис критически наблюдал. Вот две девушки — улыбка до ушей… Когда бывало, чтоб молодые девушки не улыбались? Одна лукаво глянула на Бориса, но он не обратил на это внимания. Следом за девушками вошел солидный пожилой мужчина с широкой лысиной. Борису он был не знаком. Из новеньких, наверно. Стремительно вошла женщина, подкрашенная и нарядная, с папкой под мышкой. Кассирша — предположил Борис. Невысокого роста пожилой человек остановился у двери и долго осматривал зал. Это был Коею Минковский-Батинка, продавец из книжной лавки. Борис приветливо махнул ему рукой.

— Здорово, Коею! Проходи, чего озираешься!

Коею пристально поглядел на Бориса, переложил сетку с судками из одной руки в другую и ни слова не ответил.

— Ну, иди же сюда, иди, покажись мне!

Минковский не торопясь двинулся к Борису с равнодушным видом, будто книги научили его ничему не удивляться и сохранять невозмутимое спокойствие.

— Привет, привет, товарищ! — сказал он проходя мимо Бориса. — Что, пообедаем?

— Пообедаем. А ты вспоминаешь, кто я такой?

— Еще бы… Тебя да не вспомнить!

Батинка с тем же равнодушным видом поставил судки на стол, они явно обременяли его.

— Что же ты сидишь? — обратился он к Борису. — Почему не становишься в очередь? Или ждешь, чтоб тебя обслужили? Это тебе не «Балкантурист» в Тырнове! Пристраивайся, батенька, в хвост, иначе просидишь тут долго.

— А я не спешу, — сконфуженно ответил Борис. — Пускай сперва голодные наедятся, а я уж потом.

— Все мы тут голодные, — обронил Батинка и направился с судками в кухню, где уже началась раздача.

Борис последовал за ним. Ожидая своей очереди, Батинка рассказал, что Мара уже месяц лечится в Хисаре — печень замучила, и ему приходится носить в этих вот посудинах обеды домой, кормить детей и двух дряхлых стариков, свалившихся на его голову. Забот хоть отбавляй, даже за литературой следить некогда, да и писателей расплодилось столько, что всего не перечитаешь. Борис посоветовал не расстраиваться из-за этого. Батинка получил обед и ушел, оборвав разговор на полуслове.

Со многими повстречался Борис в тот день в столовой. Закончив обед, поболтал с бай Златаном, сменным мастером — слава богу, выстирал наконец свой промасленный комбинезон и больше не таскает с собой французского ключа. Поговорил с Савкой Рашеновой, которая, как ему показалось, очень гордилась своим новым званием. Дал Райне несколько советов по части того, как ей найти спутника жизни, чтоб не пропадала в одиночестве при такой красоте. На минутку заглянула в столовую и Ружа Орлова. Издали поздоровалась с Борисом и тут же исчезла — наверно,

«план выгонять». «Ну и пусть себе выгоняет!» — подумал Борис. Позже всех притащился с кастрюлями Гатю Цементная Голова — Кера заболела и не могла сготовить ему обед… В столовую шли отовсюду. Вся округа кормилась на «Балканской звезде», словно пчелы в улье. Борис сидел в центре этого улья и наслаждался. Радовало его, что все с ним здороваются, подсаживаются ненадолго, спрашивают совета. И он не скупился на советы, даже журил кое-кого. До чего же хорошо ему было! Хорошо и приятно! Он и с Гатю пошутил, крикнув ему через весь зал:

— Эй, заговорщик, куда это ты на всех парах? Иди сюда, поговорим!

Гатю бросил на него смущенный взгляд. Борис махнул рукой в сторону кухни и добавил:

— Ступай, ступай, становись в хвост… Потом будем объясняться… Утроба прежде всего…

Последним пришел Аспарух Беглишки. Завидев его, Борис и ему крикнул с усмешкой:

— Здорово, заговорщик! Ну как после вчерашнего?

Аспарух побледнел, но сейчас же попытался овладеть собой.

— В чем дело? — спросил он тихо, подойдя к Борису. — Чего кричишь?

— Тебе придется дать мне объяснения, — подмигнув, заметил Борис.

— С удовольствием, — ответил Аспарух. — Подожди, я схожу за обедом. А кричать нет надобности — я слышу, слава богу.

Борис продолжал усмехаться, многозначительно качая головой ему вслед.

27

Аспарух поставил поднос и сел напротив Бориса.

— Не люблю я шуток с политическими намеками, — сказал он, беря поданную ему бутылку лимонада. — Да, я был вчера на мосту, и ты меня видел, но по некоторым соображениям ни в коем случае не мог подойти к тебе.

Борис посмотрел на него с любопытством.

Аспарух отломил кусочек белого хлеба и с удрученным видом принялся за суп. Но еда не шла ему в горло. Он с трудом проглотил несколько ложек и, поморщившись, отставил тарелку. Затем потянулся к цыпленку с рисом, но съел только ножку, а рис разгреб, как курица, и отодвинул, хотя приготовлено было совсем неплохо. На третье была дыня с сахаром. Съел два ломтика и тоже отставил.

— Нет аппетита, — сказал Аспарух, отодвигая тарелки. — Нервы расшалились вчера, а с утра сегодня еще хуже.

Он отпил лимонада, вытер губы и встал.

— Давай выйдем, если хочешь, да поговорим более спокойно. Хочу доверить тебе одну тайну, которая мучит меня.

Любопытство Бориса разгоралось. Он терял терпенье и уже жалел, что поторопился необдуманно оскорбить старого друга, назвав его заговорщиком, хотя и в шутку. Аспарух не стал касаться этого — сейчас главным для него было другое. Он предложил Борису пройтись по фабричному парку, подышать свежим воздухом.

За кипарисами, вблизи ручья, буйно катившего горные воды, стояла беседка, которая всегда привлекала чувствительное сердце Аспаруха Беглишки. Сколько раз, устав от житейских невзгод, он приходил сюда отдохнуть и поразмыслить. И вот теперь он привел в эту романтическую беседку своего приятеля, собираясь открыть ему тайну.

— Вот что, Борка, — начал доверительно Аспарух, когда они вступили в беседку, — прошу тебя только об одном: не обижайся на меня за то, что я тебе расскажу.

Я решил быть с тобой откровенным, как всегда.

Он сел на скамейку, указав Борису место чуть поодаль, чтоб можно было без помех любоваться ручьем, и глубоко задумался. Борису явно не терпелось. Но Аспарух не спешил. Он вынул зубочистку из верхнего кармашка пиджака, долго ковырял в зубах, затем бросил ее в ручей и лишь после этого приступил к разговору.