"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17
Шрифт:
Напомним так же, что инициатива «Сто дней для мира» была впервые предложена ЕГО ИМПЕРАТОРСКИМ ВСЕСВЯТЕЙШЕСТВОМ и ВЕЛИЧИЕМ ГОСУДАРЕМ ИМПЕРАТОРОМ Единства России и Ромеи МИХАИЛОМ АЛЕКСАНДРОВИЧЕМ еще 19 марта сего 1917 года. Тогда к этой инициативе присоединились ряд европейских держав, однако тогда надеждам всего миролюбивого человечества не суждено было сбыться и кровавый пожар Великой войны вскоре запылал вновь.
Сегодня взоры всех прогрессивных людей направлены в Стокгольм, где у полномочных делегаций правительств стран-участниц войны, появился реальный шанс дать мир народам всей Земли.
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. ПЕТРОГРАД. РУССКО-БАЛТИЙСКИЙ ВАГОННЫЙ ЗАВОД. 2 (15) декабря 1917 года.
— Рад видеть вас
— И я вас рад видеть, Александр Тимофеевич!
Они тепло пожали друг другу руки.
— Что ж, Марсель Жанович, вижу вас отозвали с фронта?
Марсель Плиа кивнул:
— Да, Александр Тимофеевич, тут уж, как говорится! Да и какая война сейчас? Перемирие! Вот и собирают сейчас нашего брата по всем фронтам, кто в технике разбирается. Сейчас наш фронт здесь, в тылу! Так что теперь я при деле — готовимся к запуску конвейера по сборке моторов РБВЗ-Л-12.
— Это же та лицензионная копия американского мотора «Либерти», верно?
— Точно так, Александр Тимофеевич, это практически он и есть.
Маршин с интересом смотрел на деловую суету вокруг.
— А где сам конвейер-то? Тут стройка сплошная!
Плиа вновь согласно кивнул:
— Да, пока еще цех достраивается, но до конца года уже смонтируем все необходимое, а с 1 марта начнем серийное производство. Если ничего не случится, конечно.
Марсель поискал взглядом вокруг и заметив ящик, подошел и постучал по дереву. Маршин усмехнулся — совсем уже обрусел французский полинезиец. Александр Тимофеевич был даже уверен, что не найди тот дерева под рукой, то обязательно постучал бы по собственному лбу, в надежде не сглазить.
Плиа тем временем с какой-то гордостью оглядел суету и сообщил:
— Прислали нам целый батальон военных строителей, чтобы цех возвести в кратчайшие сроки. Империи нужны моторы и заказ в триста моторов на следующий год никто не отменял.
— Сможете?
— Отчего же нет? Сможем, Бог даст. На 1919 год запланирован выпуск еще пятисот моторов.
Маршин эти планы знал, равно как и знал то, что РБВЗ не единственный завод, на котором налаживается выпуск по лицензии моторов «Liberty L-12». Помимо РБВЗ, четырехсотсильные моторы Л-12 готовятся к производству концерном «Русские моторы» на принадлежащем объединению новом Московском авиамоторном заводе МАМЗ, причем выпуск там планировался куда большего объема, ведь только одних моторов МАМЗ-Л-12 там планировалось выпустить не меньше тысячи штук за 1918 год, а двигатели Л-12 будут не единственной продукцией завода. Кроме того, в России сейчас выпускались и другие моторы. Так на заводах «Русского Рено» в Рыбинске выпускались «МРР-1» в триста лошадей, а в той же Москве продолжали выпускаться двигатели «Гном» и «Сальмсон», тем более что после выкупа «Русскими моторами» акций компаний, эти заводы стали полностью российскими, да и многие французские специалисты предпочли принять российское подданство, не желая возвращаться в разоренную Францию и предпочитая последовать примеру господина Рено, который вообще перенес свою деятельность в Россию. И не только он один.
Но главной заботой и главной гордостью Александра Тимофеевича Маршина были, конечно же, не французы и не французская техника, поскольку основным полем его деятельности были Соединенные Штаты Америки, и в том, что моторы «Liberty L-12» начали готовиться к выпуску в России, есть немалая и его заслуга.
А уж история со знаменитым ученым Николой Теслой вообще была предметом необычайной, даже не гордости, а некоего даже самолюбования в контексте того, вот, какой он (Маршин), все же молодец, поскольку уговорить Теслу переехать в «дикую варварскую Ромею, которая только называется европейской страной, а по факту дремучие и дикие османские земли».
И пусть понадобилось несколько встреч и даже обмен телеграммами с Москвой и практически личные гарантии Государя Императора, но все же бастион упрямства Теслы пал.
Конечно, Александр Тимофеевич отдавал себе отчет в том, что, по большому счету Теслу ничего в США уже не держало и он был весьма разочарован тем, как у него идут дела в Америке, и тем, какие у него
Уж, простите за тавтологию.
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОМЕЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ИМПЕРАТОРСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ. 3 (16) декабря 1917 года.
Ректор Императорского Константинопольского университета профессор Никола Тесла, на правах председательствующего, объявил на вполне сносном (уже) русском языке:
— Досточтимые коллеги, уважаемое научное сообщество, господа гости, приглашенная пресса, дамы и господа. Позвольте Международную научную конференцию «Мир и вызовы грядущего» объявить открытой.
Досточтимый зал зааплодировал. Тесла присоединился к аплодисментам, а затем опустился на свое место в президиуме.
Да, а президиум сегодня был просто выдающимся. Чего стоили только имена сидящих в нем! Мария Кюри, Владимир Вернадский, Николай Жуковский, Константин Циолковский, Эрнест Резерфорд, Нильс Бор, Винченцо Черулли, Антонио Абетти, Абрам Иоффе, специально приглашенные гости — Герберт Уэллс и Ромен Роллан. Ну, и он сам. Никола Тесла не страдал ложной скромностью и вполне себе отдавал отчет в том, чего стоит его имя, даже на столь блистательном фоне.
И это при том, что сама Местоблюстительница Ромеи Ольга Александровна от участия в составе президиума отказалась, сославшись на то, что конференция научная, а она все же не Нобелевский лауреат, не профессор и не доктор наук. Посему она заняла место в первом ряду среди прочих почетных гостей, оставив слева от себя лишь одно место пустым.
Что ж, позади три месяца подготовки. Откровенно говоря, очень непростой подготовки. Ведь собрать в Константинополе одномоментно почти полтысячи светил науки, было весьма затруднительно. Во-первых, все ученые, особенно ученые выдающиеся, люди, по своему обыкновению, весьма и весьма занятые, и срываться с места, ехать не пойми куда, чаще всего совершенно не готовы, и лишь досадливо отмахиваются, когда к ним поступают всякого рода странные предложения (а проведение конференции в разоренном войной Константинополе выглядело именно так). Во-вторых, война, хотя и затихла, но все равно формально продолжалась, поэтому нечего было и думать о том, чтобы на конференцию приехали ученые из Германии, а ведь именно им сейчас принадлежит если не ведущая, то, во всяком случае, весьма значимая роль в сфере науки и прочих открытий. Один Альберт Эйнштейн чего стоит! Пусть он сейчас и гражданин Швейцарии, но вырваться из Берлина он не смог. Или не захотел. Берлинский физический исследовательский институт — это та синица в руках, которой не каждый согласен рискнуть в условиях идущей войны.
В любом случае, работа проведена колоссальная, и деньги потрачены сопоставимые с объемом работы, ведь, помимо билетов в обе стороны и всяческих щедрых суточных, ресторанов и прочих сувениров, были и другие, куда большие расходы, в том числе направленные на переманивание части прибывших, на работу в университетах и научных центрах Константинополя, Москвы, Петрограда и Звездного городка. И пусть, пока, Константинопольский университет является слабейшим из «Золотой столичной университетской пятерки», но Никола был полон оптимизма в этом вопросе, поскольку на создание научного центра в Константинополе ему был дан карт-бланш самим Государем Императором. На это, на создание лабораторий и на прочее, что так дорого сердцу любого настоящего ученого, поскольку фонды не жалелись, а ставки жалования часто были просто неприличными. Так, например, тот же Резерфорд, согласившись на переезд в Константинополь, не только получил ставку в три раза превышающую его доход в Манчестерском университете, но и обрел возможность организовать, и, естественно, возглавить, Константинопольский физический исследовательский институт. Равно как и Нильс Бор получил не менее щедрое предложение — создать в Звездном городке собственный институт теоретической физики. И это — не считая прочих им льгот в виде фактически передачи в дармовую аренду особняка, «личного пакета удобств» и средств на исследования.