"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17
Шрифт:
Тут ударил станционный колокол, и прогуливающиеся господа с дамами заспешили занять места в своих вагонах. Обер-кондуктор дал свисток, паровоз дал протяжный гудок, и игравший легкую музыку станционный оркестр заиграл невесть почему «Прощание славянки». В клубах пара отошел от станции «Дальневосточный экспресс», и его сверкающие вагоны застучали колесами, унося пассажиров к океану.
Минут через пять появился на перроне спешащий полковник Смирнов. К нему тут же подскочил с докладом дежурный офицер и принялся что-то эмоционально объяснять. Командир бронепоезда прервал его объяснения и что-то жестко приказал. Офицер коротко козырнул и бросился исполнять приказ.
Смирнов бросил взгляд на Ивана и лишь простонал в сердцах:
– Ну, что за день! Господи, за что мне всё это? – Поиграв желваками, он сообщил: – Мне сообщили о необходимости принять вас на борт. Признаться, я не в восторге от вашего визита. Мягко говоря.
– Отчего же?
Полковник
– Да, милостивый государь, есть у меня причины, уж не обессудьте. Всякий раз, когда какой-нибудь из ваших коллег появляется на борту моего бронепоезда, у меня приключаются всякого рода неприятности и даже события. Так что постарайтесь не путаться у меня под ногами и не отвлекать от дела моих подчиненных всякими глупыми и никому не нужными разговорами. Вам всё понятно, милостивый государь?!
Ещё посверлив прибывшего взглядом, он с вызовом уточнил:
– Во время войны, сударь, вы в каком полку служили?
Никитин внутренне усмехнулся.
– Господин полковник, представляюсь по случаю прибытия для временного прохождения службы. Подпоручик запаса Иван Никитин, честь имею. Во время Великой войны проходил действительную службу в лейб-гвардии Его Императорского Величества Финляндском пехотном полку, после чего был переведен в состав 777-го запасного полка полковника Слащева. Затем был прикомандирован к Особому информационному управлению Генерального Штаба армии Единства. В настоящее время – сотрудник Константинопольской дирекции Министерства информации. Принимал участие в качестве военного корреспондента в освобождении Города от осман. Временно прикомандирован сюда для помощи местным коллегам в развитии местного отделения Мининформа, а также для передачи объективных сведений о событиях региона и о службе наших доблестных войск в центральные подразделения нашего министерства.
Иван демонстративно щелкнул каблуками, хотя и находился в цивильной одежде. Конечно, практически всё, что он сейчас поведал полковнику, была чистая правда. Хотя и не вся. Например, в составе Финляндского полка он, перепуганный призывник четвертой очереди, участвовал в попытке государственного переворота в ночь на 6 марта 1917 года. Под командованием всё того же командира – нынешнего генерал-адъютанта его всевеличия графа Слащева-Босфорского. И пожелал перевестись Иван в эти самые «Три топора» отнюдь не просто так, ведь выбор был между самым страшным участком фронта в наказание за мятеж и службой в новом полку, с которым ещё всё было непонятно. И что лично полковник Слащев буквально выбросил его из числа личного состава полка в связи с полной непригодностью к военной службе, отправив его с глаз долой «на повышение» в Министерство информации, благо язык у Ивана был хорошо подвешен. Ну, и дальше в таком вот духе. У него действительно имелись погоны подпоручика, но это было лишь отражением его штатного статуса в Мининформе, каждый сотрудник которого числился при Генштабе в качестве мобилизационного резерва для развертывания фронтовых и прочих военных газет на случай войны и прочей мобилизации.
Так что Никитин кривил душой не слишком сильно. Скорее недоговаривал.
Однако сказанное произвело должное впечатление на полковника, поскольку он явно смягчился и приглашающе указал рукой в сторону двери в стальной стене.
– Что ж, господин подпоручик, в таком случае постараюсь быть вам полезным. Прошу вас на борт нашего сухопутного крейсера.
Тут подбежал дежурный и доложился, что запасы воды пополнены и всё готово к отправке. Полковник кивнул, отдал несколько приказов, и военная машина завертелась. Еще через пару минут «Меч освобождения», тяжело стуча своими стальными колесами, покатил вслед давно исчезнувшему с глаз «Дальневосточному экспрессу».
Мои читатели знают насколько тяжелым были последние годы для редакции «Новой республики» [251] и всего нашего движения. Болезнь, которую в мире зовут американской, забрала в самом расцвете сил моих соредакторов Рудольфа Борна и Уолтера Вейла, судьба лишила нас и нашего лидера – Теодора Рузвельта [252] … Казалось, все события идут против нашего прогрессивистского дела. От этих напастей я стал уже сомневаться в праведности наших убеждений, как наша учредительница госпожа Дороти Пейн Уитни [253] ,
250
Херберт Дэвид Кроли (1869–1932) – интеллектуальный лидер прогрессистского движения в качестве редактора, политического философа и соучредителя журнала «Новая Республика» в Северной Америке начала двадцатого века.
251
The New Republic – ведущий в США прогрессистский журнал с комментариями о политике, современной культуре и искусстве. Основан в 1914 году. Кредо журнала – поиск баланс между «либерализмом, основанным на гуманитарных и моральных страстях, и либерализмом, основанным на принципах научного анализа».
252
Теодор (Тедди) Рузвельт (1858–1919) – американский политик, 26-й президент США в 1901–1909, представитель республиканской, а затем прогрессивной партии.
253
Дороти Пейн Уитни Голубева, графиня Хомс (1887–1968) – одна из самых богатых женщин Америки в начале XX века, американская и ромейская общественная активистка, филантроп, издатель, сопредседатель Всемирного союза женщин и член известной семьи Уитни.
Не буду утомлять вас прелюдиями, пароходы, с учетом класса кают, все одинаковые. Направляясь за океан я, конечно, рассчитывал не на короткую прогулку. Сам по себе съезд женщин, собравший в одной зале и супруг правящих монархов, и известных благотворительниц, и социальных активисток из обеих Америк и Евразии, был событием. Но о нем, как и последовавшей грандиозной свадьбе нашего миллионера Вандербильта с племянницей правящего в России монарха [254] , я напишу в другой раз. А пока остановлюсь только на общих впечатлениях, складывающихся от моей продолжительной поездки, и отмечу реакцию на злобу дня.
254
Имеются в виду Гарольд Стерлинг Вандербильт (светлейший князь Гарольд Вильямович Вандербильт-Зейский) и княжна Елена Георгиевна Романовская, герцогиня Лейхтенбергская, в замужестве светлейшая княгиня Вандербильт-Зейская – член Российского Императорского дома (с титулом «высочество»).
Начну с Константинополя. Город древний, со своим колоритом, но за последние два года приобретший современный цивилизованный вид. Собственно, уже в первые часы пребывания там начинаешь проникаться этой странной атмосферой происходящих изменений, этим движением в будущее. При всем этом движении прошлое не разрушается революционным порывом: оно подпирает собой и вплетается в меняющееся и ускоряющееся время, органично переходя из средневековья в наш электрический век. И это чувство наполняет по всему пути по Ромее и России. Далеко не на каждом проезжаемом полустанке перроны были освещены лампами Эдисона, а убранство и удобство вагонов практически везде контрастировало с видимым за окном, но дух этот – дух прогресса – встречал нас на каждой станции…
– Немедленный доклад, как только «Экспресс» окажется в поле зрения наблюдателей.
– Слушаюсь, господин полковник!
Офицер исчез, и на пару минут воцарилось тягостное молчание. Они сидели в закутке командира бронепоезда. Полковник Смирнов был всё так же хмур и напряжен. Наконец он спросил:
– Итак, чем могу помочь Министерству информации?
Последние два слова он специально выделил, и Иван не смог понять, чего тут было больше – капли уважения или моря свойственного военным презрения к всякого рода цивильным штафиркам. Пропустив пока мимо ушей это обстоятельство, Никитин деловито заговорил:
– Господин полковник! Редакционное задание предписывает мне сделать текстовый и фотографический репортаж о буднях экипажей бронепоездов в Маньчжурии. Откровенно говоря, изначально мне выправили билет на «Дальневосточный экспресс», и начинать работать я должен был уже во Владивостоке, но, видимо, кому-то в Константинополе показалось, что будет мне это слишком жирно, и в Конторе решили меня, что называется, припахать, как того коня.
Командир бронепоезда невольно скривился.
– Да, сие знакомо. Начальству, так сказать, виднее…