Новый Мир (№ 1 2006)
Шрифт:
А ты, как потерянный спаниель,
ноздрями ищешь теплины запах.
Я чураюсь вылизанных, продуваемых тротуаров.
Бегу их с голодной собачьей прытью.
Держусь неухоженных улочек с домами старыми,
где есть подворотни и можно укрыться.
На проселочной дороге
На далеком проселке, укрывшись от нежданного
под козырьком случайной сараюшки, я торчал,
не обремененный ни багажом, ни ответственностью, в ожидании, не занесет ли сюда попутку какая нужда.
Дождь стоял стеной отвесной —
сплошная непроглядная, парующая вода.
Бражно пахло сладковатой прелью,
точно остатками загульного, бесшабашного пьянства.
Я ощущал себя на покинутой параллели,
в неоткликающемся пространстве.
Но меня не смущали ни стылое сиротство,
ни запахи былого пира — я пребывал в каком-то бездумном отрешении.
Ровно преследуемый бедолага, от чуждого, враждебного мира
огражденный линией высокого напряжения.
...Я не обрадовался, когда подле моего укрытия
притормозил отчаянный “жигуленок”, как выбравшийся
из бурливой реки пловец с характером. Шмякнувшись на сиденье по соседству с радушным водителем,
я с грустью посмотрел на оставленную под дождем галактику.
Собачья преданность
Охраняет малину — не подступишься —
крапива — трава кусачая.
Как собаки пастушечьи
вверенный участок.
Выкинула свои рапиры,
жалящие безбожно,
непролазная крапива —
страж надежный.
Чем оплачена — запахом редкостным,
хмелем из чародейской заначки —
эта непонятная преданность,
и в самом деле собачья?..
...Я ухожу от приманчивой ягоды,
посверкивающей в росной обливе, не найдя языка общего с цербером несговорчивым.
Вряд ли малина нужна крапиве,
малине крапива — безоговорочно.
На счастливом берегу
Солнце,
благодать.
Тени рыбешек мечутся,
а самих не видать.
Вон мелькнуло серебро полошливое —
и нет следа.
Словно монета брошенная,
чтобы вернуться сюда.
Вернувшаяся птица
Дорога, по которой я топаю,
круто выходит к реке. Берез сквозная стена.
Словно старатель в лотке,
моет песок волна...
Этот волжский откос,
дом на том берегу
без удушливых слез
я встречать не могу.
Сглотнув радостный ком,
как в конечном труде,
я стремглав босиком
устремляюсь к воде.
...Вернувшаяся птица,
разглядываю в старательском
лотке поблескивающие крупицы
того, что искал вдалеке.
В родной сторонке
Небо после дождя будто вылиняло.
За исхудалыми тучами слабое угадывается солнце.
Потревоженные ветви сыплют остатки
недавнего ливня, знобко взбадривающие спросонок.
Дорога кажется выстекленной
свежим утренником затяжной весны.
Далеким ружейным выстрелом
чудится скрип сосны...
А солнечный свет сеется, словно сквозь ситце.
И вот уже высветлил вымокшие жерди ограды.
Хочется с окружающей тишиной раствориться,
стать частицей чаемой радости.
Ирония судьбы
Из уголовного мира я угодил в общество писателей.
В отличие от рецидивистов особо опасных,
они знаются с жизнью по касательной.
И однажды найденное, как леденец, обсасывают.
По сравнению с литературной братией
урки — материал первородный: суд у них — свадьба, деньги — пензы.