Новый Мир (№ 1 2010)
Шрифт:
к гримасам общества потребления
отвращение
сменяет сентиментальность
(«в гастрономе „смоленский”…», 2001 или 2002)
Новую, хотя и давно к тому времени зревшую и приготовлявшуюся, позицию «я» провозгласила в середине 2000-х Елена Фанайлова — поэт, к тому времени давно публиковавшийся и выпустивший уже несколько книг. В финале ее книги «Русская версия» (М., «Запасный выход», 2005) было опубликовано несколько стихотворений, написанных в необычной для этого автора —
Полвечера говорю с Файбисовичем:
Почему нам противен конформизм московской тусовки
И персональных приятелей.
На самом деле — о том,
Почему мы одиноки,
Почему нас не любят.
Расставшись с ним в метро,
Я думаю, что мы настоящие чудовища,
Жестоковыйные, бескомпромиссные,
Выжигаем поле жизни напалмом.
Надо побольше лгать.
(«Ты присылаешь мне sms-ку…»)
То, что замечает героиня Фанайловой в себе и мире, — это не – симптомы. Любые, самые искренние — особенно самые искренние! — явления души на пути своего обнаружения словно бы переходят в другую среду, изменяют показатель преломления. Эту неоднородность «я» Медведев не желал принимать во внимание сознательно: обман или самообман в его стихотворениях — действие, которое может быть описано по рациональным правилам. У Фанайловой же добраться до истоков не-симптома может не следователь, а только психоаналитик или толмач. То, что «допрашиваемый» нуждается не только — а иногда и не столько — в понимании, но в сочувствии, роднит Фанайлову с другими авторами, дебютировавшими в 1990-х, — Станиславом Львовским, Александром Анашевичем, отчасти с резко сменившей манеру в начале 2000-х годов Линор Горалик.
В русской прозе 2000-х, к слову, появилось сразу несколько героев-переводчиков: «Толмач» Михаила Гиголашвили, «Новгородский толмач» Игоря Ефимова, «Венерин волос» Михаила Шишкина… Но здесь речь идет о переводчике в более широком смысле слова, и посредничество он осуществляет не между культурами, а между разными уровнями или частями «я» или между разными индивидуальностями. Такая трансляция возможна только в том случае, если образ «другого» становится частью твоего внутреннего мира. В стихотворении Фанайловой «Лена и люди» героиня «переводит» с собственного «языка» на «язык» продавщицы из круглосуточного магазинчика, но для того, чтобы осуществить такой «перевод», ей нужно принять и понять совершенно чужую, на первый взгляд, систему ценностей. Однако принять и понять — не означает отождествиться. Именно на растождествлении основывается драматический эффект этого и многих других произведений.
Наиболее прямое воплощение идея такого «я-переводчика» получила в творчестве поэтов с принципиально расколотым культурным и авторским «я».
У Бориса Херсонского это — «еврейская» и «православная» ипостаси (Херсонский — этнический еврей и православный христианин и в стихах подчеркивает ту и другую свою «вовлеченность»), у Сергея Круглова, по крайней мере в его стихах, вошедших в книги «Зеркальце» (2007)
Гейне сказал, что «трещина мира проходит через сердце поэта», — в современных условиях сам поэт выражает себя как трещину, парадоксальным образом объясняющую мир. Ибо осознание «надтреснутости» оказывается необходимым для того, чтобы понимать тех людей, что окружают нас, — и все увеличивающуюся степень их разнообразия.
[1] Кукулин Илья Владимирович — поэт, литературный критик, историк литературы. Родился в 1969 году. Закончил факультет психологии МГУ им. М. В. Ломоносова. Кандидат филологических наук. Доцент Высшей школы экономики и Московского гуманитарного педагогического института, автор нескольких десятков статей, посвященных современной поэзии. Лауреат премии-стипендии Академии российской современной словесности для молодых литераторов (2002). Живет в Москве.
Здесь я имею в виду уважительные по отношению к оппонентам (в частности, ко мне) статьи покойного Н. Работнова и менее толерантные работы, входящие в разделы о современной поэзии в журнале «Вопросы литературы» (2006, № 5 и 2008, № 5) (единственное исключение — статья Льва Оборина в № 5 за st1:metricconverter productid="2006 г" w:st="on" 2006 г /st1:metricconverter .).
[2] Кукулин И. Обмен ролями. — Сайт «Культура. Открытый доступ», 2009, 27 апреля. <http://www.openspace.ru> .
[3] Бадью А. Век поэтов. Перевод с франц. С. Фокина. — «Новое литературное обозрение», 2003, № 63.
[4] См. об этом, например: Бутрин Д. Негероический путь. Сайт «InLiberty. Свободная среда». 2009, 17 ноября <http://www.inliberty.ru> .
[5] Жулебино — микрорайон Москвы за пределами МКАД.
[6] Подробнее об этом см. в исследовании философа Петра Резвых: Резвых П. Опыт разрыва и событие любви (Тезисы об «историческом опыте» Ф. Анкерсмита и «вечном прошлом» Ф. Шеллинга). — «Новое литературное обозрение», 2008, № 92.
[7] Подробнее об этом см.: Самутина Н. Они — это мы: фантастика и этика Фёдора Сваровского. — В кн.: Сваровский Ф. Путешественники во времени. — «Новое литературное обозрение», 2008; Кукулин И. Форматирование доверия. — Сайт «Культура. Открытый доступ», 2009, 4 марта <http://www.openspace.ru> .
[8] Разорванное союзом «и» вариативное прочтение: «свелось» и «светилось». В англоязычной поэзии подобные приемы первоначально открыты классиком американской литературы Э. Э. Каммингсом (1894 — 1962), например: «о (падает лист) диночество».
[9] Парщиков А. Возвращение ауры? — «Новое литературное обозрение», 2006,
№ 82.
[10] Булатовский И.Карантин. М., Тверь, «АРГО-Риск», «Colonna Publications», 2006.
[11] Подробнее об этих повторах у Бородина см. в рецензии: Глазова А. Урок сопоставления. — «Новое литературное обозрение», 2008, № 94. Ср., впрочем, в юношеских стихах Поплавского: «А неба совсем не видно, / Совсем, совсем, совсем. / Сейчас никому не обидно, / А будет обидно всем».
[12] Характерно, что именно Сен-Сеньков написал восторженную похвалу для обложки второй книги Павла Гольдина — «Хорошая лодка не нуждается в голове и лапах» («Новое литературное обозрение», 2009).