Новый Мир (№ 2 2011)
Шрифт:
Потом мы поехали на сайт. В кирпичном коттедже я записался на видео для интернет-сайта города. Вчерашний телеканал превратился в сайт. Хозяин, бородатый мужик по имени Влас, был понурым. Из глубины коттеджа вышла его стройная жена по имени Марта, нервная блондинка с яркими губами и когтями. Они рассказали, что канал задавили, а посещаемость сайта пока сто человек в день. Вся жизнь с нуля. Мы выпили с бородачом по стакану виски, присоединились Андрей и Эдик, даром что за рулем.
— Я всегда безо льда, — просипел
Только тут я просек, что он погружен в запой.
— Я — мужик и пью со льдом, и чо? — нагло спросил Эдик.
Блондинка смотрела на них горячими глазами, так, будто они сейчас подерутся, причем не из-за льда, а из-за нее. Но все обошлось.
Следующей остановкой был вуз. Филологическое отделение. Препод (приятель Андрюхи и Эдика), молодой, бравый, с подкрученными черными усиками, собрал полный зал. Почти все — студентки.
Я им рассказал несколько баек о литературном ремесле. Вспомнил, как однажды увидел в телеящике клип премии “Дебют”, послал туда любовную повесть в большом желтом конверте и победил, обыграв сорок тысяч соперников. И тут я вспомнил: еще не умея читать, уже писал — брал книги и перерисовывал буквы. А еще раньше, двухлетний, вскочил ночью в люльке и прозвенел в ответ на желтый свет, бьющий между штор: “В моем окне живет луна, / Какая твердая она!”
И я предложил всем задружиться в Одноклассниках, Контакте и фейсбуке. Я знал: это лучший прием для вербовки новых союзников. Многие немедленно извлекли телефоны и склонились над ними, очевидно выходя в Интернет и направляя запросы о дружбе.
Когда юная толпа с шумом выплеснулась вон, ко мне подступила девочка.
— Можно у вас спросить... Я хочу написать сказки. В голове уже есть, а на бумаге еще нет. — Она была в черной футболке, черноволосая, с темными губами, как будто ела чернику.
— Ты гот? — Я подмигнул.
— Нет. Хочу стать эмо.
— Хочешь?
— Это Пастухова Люба, — сказал препод. — Вот какие оригиналы у нас водятся! Прочитала Бориса Шергина, сказителя нашего незабвенного, и влюбилась в сказки.
— А можно с вами пообщаться? — Девочка смотрела на меня пристально и верно.
Милая и нежнокожая. Ее беззащитность только подчеркивали эти черничные губы.
— Вечером приходи в кабак, — сказал Эдик. — “Беломорье” знаешь? Ну вот. Там в восемь.
— А вы про сказки расскажете? — Она смотрела мне прямо в глаза.
—И расскажем и покажем, — отозвался Андрюха с пасмурным смешком.
— Смотри много не пей. — Препод ревнивым, как мне показалось, жестом взъерошил ей волосы: из черной темени выбились синие пряди.
Андрей,
Усиливался ветер. Ветер поднимал и разбрасывал сор. Ветер бился— крест-накрест, отряд на отряд. На миг замирал, но потом налетал как-то искоса, из-за угла, сильный и рубящий, словно кавалерия призраков. Каменные пятиэтажки, ветхие, многие с облупившейся (почему-то зеленой) краской, смотрелись диковато. Их стены и их углы говорили о неотступных и грубых ласках морского ветра. Эти бедные дома выглядели зловеще! Их ласкали и мучили, лапали и рубили. Призраки бились с призраками за каждый дом. Бедные-бедные дома, принадлежащие ветрам, а не людям!
В “Беломорье” мы заявились уже в половине седьмого, не вполне в себе от ветра.
Таким образом к восьми вечера наш стол был уже разгоряченным и лихим. Нас объединило отчаянье, непонятно откуда взявшееся. Эдик рассказывал про строительный бардак, потом про баб, матерясь с каждой рюмкой все чаще и жестче. Андрей не утерпел и закурил сигарету, хотя последний раз курил лет десять назад. Не выдержав прилива тоски, и я закурил.
Люба пришла ровно в восемь. Она была в голубом джемпере, да и губы не темные, а обычные, розовые.
— О, привет хиппарям! — Эдик взял ее за плечики и усадил.
— Не обижай, — попросил Андрей.
Она стала расспрашивать меня про сказки, не замечая ни Андрея, ни Эдика. Она замедленно и широко облизнула губы, вероятно преодолевая смущение. Какие сказки я читал в детстве, люблю ли сказки теперь, сочиняю ли сказки для сына или чужие ему читаю?
— Завтра мне уезжать, — сказал я. — Ты знаешь Андрея? А ведь он хорошо разбирается в литературе. И живете вы в одном городе. Пообщайся с ним…
— Я добавила тебя в Одноклассниках. Можно тебе писать?
— Ты сказки пишешь? — спросил Андрей. — Эй! — Он ткнул ее пальцем. — Я говорю: сказки?
— Да, — бросила она и снова повернулась ко мне, вбирая жадными очами.
Я представил: уеду, а от нее последует атака эсэмэсками и сообщениями в Интернете. А дальше закипит ее обида… Девочке жить здесь, в этом продуваемом ветрами городе, и вряд ли мы еще раз увидимся.
Я перевел глаза на друга. Друг опрокинул стопку, вытер губы кулаком, размашисто, как будто репетирует зубодробительный удар. Если я сейчас отвечу ей вниманием и мы переспим у Андрея в холостяцкой квартире, где недавно звенели голоса его жены и дочки, будет в этом какая-то теплая и мутная тупейшая подлость. Другу она нужнее — вот!
— А Андерсен тебе нравится? — протянула Юля тоном просительницы.
—Спроси-ка у Андрюхи. — Я резко встал из-за стола и пошел в туалет.