Новый Мир (№ 3 2008)
Шрифт:
Ёжиков. Люди, кто спорит, поэтому смерть — это их человеческий выбор. Гибельный выбор.
Горячкина. Ты сильно ошибаешься. Это не выбор, а судьба. Жить все хотят.
Ёжиков. Да, все хотят жить. Но работать бомжи уже не пойдут.
Лариса (Горячкиной). Недавно я закашлялась и даже стала мечтать о том, что жизнь когда-то закончится и страдания мои прекратятся. Но потом я подумала:
Горячкина. Да, мы уже поняли: всегда плохо. При социализме все запрещали. А сейчас все разворовали.
Лариса. А раз я буду видеть это и страдать, то… нечего ждать смерти — наоборот, нужно как можно дольше здесь побыть.
Горячкина. Бери крупно глаза. Иначе на эту худобу будет трудно смотреть.
Лариса. Я похудела на три килограмма, когда с лесом прощалась. Весь день ходила и навзрыд…
Петр. Говори, говори, моя лесничинка! (Отходит и выпивает из бутылки, которую достал из пакета.)
Лариса. Сегодня видела во сне мой огород: помидоры выросли такие… каждая с яблоко!
Горячкина. Простите — сын звонит. (В трубку.) Светленький, прости, я перезвоню тебе, сейчас очень занята!
Лариса. Мой сын в три года очень уж хотел новую футболку! Я купила и говорю: глаз не оторвать. А он заплакал, закричал: “Мама, мама, что ты — не отрывай глаза!”
Петр. Лара, птичка-невеличка, может, ты встанешь? Ну давай, а! (Плачет.)
Лариса ( Горячкиной и Ёжикову). Как хорошо, что вы сейчас пришли! Меня сегодня хозяин уволил из лесничих.
Ёжиков. Ну, когда это было! Тогда мне десять лет исполнилось, я только-только курить пробовал.
Лариса. А откуда что берется?
Горячкина. Что — все, Лариса? Вы о чем?
Лариса. Ну, откуда берется это все: лес, собаки?
Горячкина. Во сне?
Лариса. Все сейчас, наяву.
Горячкина. А что конкретно происходит?
Лариса. Почему так жалко с собаками расставаться? Уже и с лесом я готова проститься… Но собак жалко.
Предсмертное видение Ларисы (на экране).
Она идет по лесу к цветущим вербам, губами прикасается к их пушистым шарикам, обнимает их. (Если экран, то рядом с Ларисой собаки.) Резко исчезает свет, затемнение. Потом начинается рассвет. Лариса расписывает зеркало узорами в новогоднем стиле. Кашляет.
рики лопаются несколько раз, а Пенсионерка снова вручает надутые шарики.
Лариса. Начались судороги по всем фронтам.
Петр. Мы разгромим их на всех фронтах. И водрузим памятник … (Спохватывается, закрывает рот рукой, уходит выпить.)
Лариса. А сегодня я дожила до того, что купила гусей. Они живут у меня в лесничестве уже пять лет. На них нужно идти вот так (поднялась слегка и сделала руку клювом).
Горячкина. Где гуси плавали?
Лариса. Речка за лето разбивалась на цепь прудов. Домашние гуси осенью взбирались на пригорок и пытались улететь… Но в изнурении падали и угрюмо шли домой. Им я подрезала крылья, чтобы они зря не расходовали жир на попытки полета. Подрезать трудно, гусь шипит, клюв у него как молоток. Он от собаки даже легко отбивается. (Кашляет.)
Петр. Ты говори, говори дальше.
Лариса. Вот ты, Петя, нашел сто долларов. И сейчас убежишь от меня с ними.
Петр. Нет, не убегу. Я что — мутант?
Лариса. Петя, Петенька, сделай что-нибудь!
Петр. Надо вот что… (Оживленно приподнимается, счастливым голосом.) Знаешь, в детстве я капусту мерзлую рубил на балконе. Она сильно застыла, а я ей кричу: “Ах, ты так! Враг! Я тебе покажу! Не сдаешься? Знай наших!” (Тихо опускается.)
Лариса. Ты что замол…
Петр. А ты чего замолкла? Заснула?
Лопается Ларисин шарик. Входит Пенсионерка с шариком, долго смотрит на Ларису, затем машет безнадежно рукой и уходит. Сначала она играет несколько тактов печальных,
но вскоре переходит на быстрый и бодрый перебор.
Ёжиков. Заснула уже навсегда.
Петр тихо опускается на колени возле дивана и бесшумно вытирает слезы.
Ёжиков. Она ушла туда, наверх, там у нее сейчас берут более серьезное интервью. А мы о своем должны думать.
Горячкина. В морг позвони. И сыну Лары позвони.
Петр. У вас что — есть телефон сына?
Горячкина. Мы к нему ездили. Он говорил: я маму жду, приму…
Ёжиков. Но Лариса не захотела уезжать отсюда.
Петр. А я к тебе скоро приду, Ларочка! (Рыдает бесшумно.)