Новый Мир (№ 3 2011)
Шрифт:
Поскольку каждый участник торгов ведет себя рационально, то есть стремится максимизировать свой выигрыш, он скорее всего, поставив на победу Обамы, будет за Обаму голосовать. Если в игре участвует достаточно большое количество граждан США — Обама победит наверняка.
Ставки принимались и на такие, например, прогнозы, как повторение в 2010 году цунами, подобного тому, что случилось в Индийском океане в 2004 году, или на то, что 2010 год будет самым теплым в истории метеонаблюдений. В этом случае вроде бы повлиять на прогноз торги не могут. Это действительно так, но они могут повлиять на ожидание или последствия события. Если цена контрактов по предсказанию жаркого лета 2010 года растет, то производителям кондиционеров следует всерьез разворачивать новые производственные мощности — люди готовы кондиционеры покупать. Если все убеждены в высокой вероятности повторения цунами, наверняка налогоплательщики не будут возражать против государственных программ по развертыванию систем предупреждения
Самыми богатыми в мире являются банки и страховые компании (в России страховой и особенно перестраховочный бизнес развит пока слабо, но это говорит только о несбалансированности российской финансовой системы). Когда у человека все идет хорошо, он полон сил и хорошо зарабатывает, он выплачивает страховые взносы — то есть вкладывает деньги в собственное будущее, защищает себя от возможных неприятностей, и если эти неприятности все-таки случаются, он получает страховку, то есть спасает себя и своих близких. Вкладывая деньги в свою страховку, человек обживает собственное будущее, делает его предсказуемым, а значит, не таким угрожающим.
Когда банк выдает кредит, он рассчитывает получить его обратно, причем с прибылью, а для этого ему необходимо оценить свои финансовые риски — то есть тоже заглянуть в будущее. Ясно, что банк может оценить сегодняшнее положение дел, но ведь в будущем с его заемщиком может случиться что-то непредвиденное.
Известный математик Миша Вербицкий в интервью «Радио Свобода» так охарактеризовал работу своих коллег на Западе: им «будут платить очень много денег в банках и вообще в любой финансовой институции, где нужны люди с дипломами, как и для работы, так и просто, что называется, для понтов. Потому что если данная финансовая институция имеет много людей, у которых научная степень, эту финансовую институцию будут уважать, ее предсказания будут уважать, а в финансовом мире так происходит, что если предсказания какой-то институции уважают — они сбываются» [33] . То есть реальные прибыли могущественных финансовых институтов напрямую зависят от авторитета того математика, который сделал прогноз. Это не значит, что не существует математических методов оценки рисков, но каждый подтвердившийся прогноз будет увеличивать степень доверия к сделавшему его математику, а значит, и в дальнейшем будет расти вероятность того, что прогнозы сбудутся. Можно представить себе финансиста, вложившего деньги в рисковый проект, который вроде бы проваливается. И вроде бы надо трезво оценить ситуацию и прекратить проект финансировать. Но если такое светило сказало, что все будет ОК, значит, стоит подождать. И проект, который при других условиях был бы наверняка закрыт, получает еще один шанс и может в конце концов на самом деле «выстрелить».
Если история не имеет сослагательного наклонения, то будущее имеет только сослагательное. Это — условное существование, но это — реальное существование. Иначе говоря, будущее в некотором смысле уже есть. И мы можем с некоторой вероятностью его предсказывать вполне рациональными, хотя и далеко не всегда надежными методами.
Книги
Дмитрий Быков. Остромов, или Ученик чародея. М., «ПРОЗАиК», 2010, 768 стр., 7000 экз.
«Хронологически „Остромов, или Ученик чародея” стоит между „Орфографией” и „Оправданием”, а по словам самого Быкова, подобно некоему куполу одновременно соединяет их и замыкает».
«Новый мир» намерен отрецензировать эту книгу.
Вымысел. Русская проза Серебряного века. М., «Феникс», 2011, 256 стр., 2500 экз.
Антология, которую составила короткая проза Дмитрия Мережковского, Федора Сологуба, Зинаиды Гиппиус, Леонида Андреева, Валерия Брюсова, Николая Гумилева, Михаила Кузмина, Георгия Чулкова, Осипа Мандельштама.
Алиса Ганиева. Салам тебе, Далгат! М., «АСТ», «Астрель», 2010, 320 стр., 3000 экз.
Один из самых известных в новом поколении литературный критик Алиса Ганиева — как прозаик, как автор новой «кавказской прозы» (вошедшие в книгу повесть и рассказы написаны на материале современной дагестанской жизни). Ее первая прозаическая книга составлена из одноименной повести и двух рассказов, и дебют Ганиевой-прозаика следует считать более чем состоявшимся — она стала лауреатом литературной премии «Дебют» 2009 года (за повесть «Салам тебе, Далгат!»), финалистом Литературной премий имени Юрия Казакова — 2010 (за рассказ «Шайтаны»), финалистом Литературной премии имени И. П. Белкина — 2010 (за повесть «Салам тебе, Далгат!»).
Юрий
Публикация рукописи, хранившейся в архиве писателя, которую сам Домбровский при жизни печатать не собирался. Первая публикация состоялась в журнале «Дружба народов» (2010, № 11).
«Новый мир» намерен отрецензировать эту книгу.
Валерий Лобанов. Стихотворения. М., «Прополиграф», 2010, 42 стр., 500 экз.
Новая книга «тихого», издающего свои книги не слишком часто и крохотными тиражами, новомирского автора, врача-кардиолога из Одинцова (уточнение профессии здесь существенно, оно отчасти объясняет мужество авторского взгляда): «Над радостями, над слезами / заколосится забытьё. / Всегда открытыми глазами / смотри в грядущее свое. // Ну, если даже и случится, — / что, как блаженному, орать? / Всю жизнь приходится учиться, / творить, любить и умирать. // Оставь другим цветок и камень, / забудь на вешалке пальто, / иди с открытыми руками / в великолепное Ничто».
Пабло Неруда. Сумасбродяжие (Эстравагарио). Три книги стихотворений. Перевод с испанского, послесловие и примечания Павла Грушко. М., «Зебра Е», 2010, 352 стр., 500 экз.
От издателя: «Ранняя книга Пабло Неруды „Двадцать стихотворений о любви и одна песня отчаяния” и его последняя (посмертно изданная) „Книга вопросов”, а в центре сборника — знаковая книга „Сумасбродяжие” („Эстравагарио”), по идее составителя и переводчика, — своего рода распашная схема жизни и творчества великого чилийского поэта, лауреата Нобелевской премии, в его „пути от Человека к Человечеству и возвращении к Человеку”».
Виктор Пелевин. Ананасная вода для прекрасной дамы. М., «Эксмо», 2011, 352 стр., 150 000 экз.
Две повести и три рассказа под общим колонтитулом «Механизмы и боги» — новая книга Пелевина, в отличие от предыдущей встреченная критикой вполне благосклонно, как проза стопроцентно «пелевинская» — про скрытое от нас устройство сегодняшнего мира и законы его функционирования, скажем, про тайные пружины внешней политики, в частности про русско/советско-американские отношения, в данном случае — про несчастного Буша и русско-еврейского «лузера», выделявшегося из безликой массы соотечественников только способностью имитировать голос диктора Левитана и ставшего вдруг оружием — оружием сокрушительным — внешней политики («Операция „Burning Bush”»); или — про особенности информационных технологий, способных стать оружием в священной войне джихада, и, соответственно, про мутацию современного интеллектуала-патриота; и — шире — про трансформацию самой идеи Бога в современном обществе, вставшем на костыли технологий («Зенитные кодексы Аль-Эфесби») и т. д. Проза, написанная на соответственно разогретом современном материале, разогретом иногда почти провидчески, — ну, скажем, в появлении на страницах Пелевина сайта «WikiLeaks» как одного из знаковых явлений сегодняшней жизни (написано это было, как я понимаю, до оглушительного скандала с этим интернет-ресурсом, расколовшего мировую общественность), или — контекст, в котором упоминается имя Лужкова, способный навести на мысль, что автор заранее знал про готовящийся в верхах сюжет с последним реальным политиком. То есть нормальный, «кондиционный» Пелевин, вернувшийся к тому, в чем он силен был всегда, — к художественному исследованию метафизики технологий организации общественной — и, соответственно, политической, экономической — жизни, сопрягающему архаичный миф с мифологией, творимой современностью. Пелевин, чуть успокоенный внешне, «технологичный», с ориентацией на «борхесовскую» отстраненность в звучании авторского голоса, предлагающей прежде всего со-размышление, но с закадровым (как бы) эмоциональным накалом, который заносит автора чуть ли не в исповедальность (таким сокрушенно-ностальгическим всхлипом в созданном автором контексте выглядят — тут даже пелевинская ирония не спасает — пассажи про канувшие в историю «проекции будущего», которыми вдохновлялось наше общество 60-х). Проза, задним числом заставляющая оценить емкость художественного дискурса, предложенного Пелевиным в начале 90-х. В художественном же отношении (прошу прощения за вязкую неопределенность формулировки) «философски-медитативные» рассказы «Созерцатель тени» и «Отель хороших воплощений» так же хороши, как отдельные главы в «Жизни насекомых»; единственный их недостаток (но это уже, как говорится, я «с жиру бешусь»), что написаны они через пятнадцать лет после «Жизни насекомых». Появись эта книга не после «Священной книги оборотня» и «Т», а после «Омона Ра», она несомненно стала бы событием. А так — подтверждение его, уже достигнутого, статуса в современной литературе. Хорошая книга, но — не больше. Текста, обещанного рывком, сделанным Пелевиным в неровно написанном, но, пожалуй, самом интересном его сочинении, в романе «Т», будем ждать — новое должно выбродить.