Новый Мир (№ 3 2011)
Шрифт:
Андрей Архангельский. Машина из бога. — «Огонек», 2010, № 49, 13 декабря <http://www.kommersant.ru/ogoniok>.
«Я уже знаю, что, например, лучшие страницы у Пелевина всегда — с 1-й по примерно 120 — 150-ю».
«Если раньше у Пелевина отсутствие ответа на вопрос „кто всем управляет?”, по крайней мере, не мешало его герою „выйти” или „уйти” — в пустыню, из поезда, из компьютерного сна, то теперь этот герой не то что не желает выходить, но даже и рождаться. В сценарии в такие моменты обычно пишут: „Автор
Андрей Ашкеров. С царем в голове. — «Русский Журнал», 2010, 6 декабря <http://russ.ru>.
«С точки зрения политкорректности истина — эффект монополизма в любом из его проявлений. Однако демонополизация всегда оборачивается приходом других монополий. В данном случае это монополия речевого этикета, переводящего этические проблемы в технические, а проблемы истины — в проблемы словоупотребления».
«Кажется, что политкорректность состоит в избегании крайностей (сродни аристотелевскому), но подступившись ближе, видишь, что политкорректность — в оппозиции к мышлению (со всеми его „просвещенческими” атрибутами вроде самостоятельности)».
«Интеллигент сегодня — делегат научно-образовательной системы, превратившейся из места поиска истины в инструмент малобюджетной социализации для тех, кто не может ни „вписаться” в рынок, ни изменить его „конъюнктуру” в свою пользу».
Андрей Ашкеров. Реквием по нулевым. — «Русский Журнал», 2010, 21 декабря <http://russ.ru>.
«Моральные суждения окончательно превратились в код, который существует, но не мобилизует и не обязывает».
«Долг стал формой правильного поведения, но не проблемой, сталкиваясь с которой субъект претендует менять себя и выступать автором по отношению к собственной судьбе».
«При этом нулевые стали такой эпохой, когда усиливается и становится все более стихийным страх перед завтрашним днем. Сегодня этот страх лечится двумя средствами. Во-первых, ампутацией индивидуального воображения (которое вытесняется промышленным аналогом — к примеру, рекламой). Во-вторых, превращением любого образа будущего (и порождающих его „авангардов”) в предмет ностальгии, как если бы это будущее уже существовало когда-то прежде».
Дмитрий Бавильский, Игорь Манцов. Как страшно жить? Диалог декабря. Страшно сейчас именно потому, что речь и реальность практически не пересекаются. — «Частный корреспондент», 2010, 16 декабря <http://www.chaskor.ru>.
« Дмитрий Бавильский: Кажется, что главный слоган последних лет, выкрикнутый теледивой и подхваченный пародистами — „Как страшно жить”, — затмил классические русские вопросы „Что делать?” и „Кто виноват?”, выдвинувшись на авансцену повседневной
Игорь Манцов: Мне-то и „классические русские вопросы” не кажутся сколько-нибудь плодотворными. Да и никакие они не русские , почему они русские ?! Это дореволюционные барские вопросы. Я осознаю себя русским, но меня от этих вопросов рвет и тошнит, рвет и тошнит, это не мои вопросы…»
Ирина Белобровцева . Двойной портрет: Николай Андреев и Герман Хохлов (литературные критики из «незамеченного поколения»). — « Toronto Slavic Quarterly », № 34, 2010 <http://www.utoronto.ca/tsq/34>.
«Архив Г. Хохлова, учитывая его судьбу, едва ли сохранился. Но есть еще один источник сведений о нем: Хохлов — один из многочисленных персонажей „Воспоминаний” Варлама Шаламова и герой его рассказа „Герман Хохлов”. Шаламов и Хохлов встретились в Бутырках, по-видимому, вскоре после ареста Шаламова в янв. 1937 г. Сведения, приводимые Шаламовым, соответствуют действительности лишь отчасти…»
Сергей Беляков. Десять книг десятилетия. Лучшие писатели нулевых: Палей, Сенчин, Иличевский, Славникова, Маканин, Иванов, Чудинова, Кабаков, Бородин, Кокошко, Гинзбург, Проханов. — «Частный корреспондент», 2010, 17 декабря <http://www.chaskor.ru>.
«И в этом же [2010] году появился лучший в отечественной литературе последних лет роман о любви. „Дань саламандре” была обречена на неуспех. Во-первых, к Марине Палей уже приклеили несколько ярлыков: „классик женской прозы”, „эмигрант” (а эмигрантов мы не любим), „лучшие книги написала в молодости” и, наконец, „русофобка”. Последний ярлык я приклеивал собственноручно. И ведь держится! <…> Люди, падкие до простеньких ассоциаций, уже назвали „Дань саламандре” „лесбийской ‘Лолитой‘”. С Набоковым там и в самом деле много параллелей. <…> Но все-таки это сопоставление некорректно. Другой темперамент, другой жизненный опыт, другое мироощущение и, в конце концов, другой пол. Петербургский роман Марины Палей не только об одиночестве („Я мечтала, чтобы когда-нибудь — кто-нибудь помимо меня — открыл мою дверь своим собственным ключом”) и любви, но и о прекрасном городе и, конечно, о счастье самообмана. Марина Палей написала свой лучший роман, быть может свою самую главную книгу».
Брайан Бойд. «Я понял структуру воображения Набокова». Беседу вел Сергей Князев. — «Фонтанка.ру», Санкт-Петербург, 2010, 17 декабря <http://www.fontanka.ru>.
«Я прочел „Лолиту” в 1965 году, мне тогда было тринадцать лет. Тремя годами позже — „Бледное пламя”. Признаюсь, мало что понял. Начинать с этого текста знакомство с Набоковым, как я понимаю, не стоило. <…> Совершенно естественно, что многие начинают с „Лолиты”. Это стало чем-то вроде обязательного чтения. В Америке, например, этот роман одно время входил в школьную программу — для пятнадцатилетних. Мне кажется, лучше всего начинать лет в четырнадцать — и с „Защиты Лужина”. Это очень теплый и трогательный роман».