Новый Мир (№ 4 2009)
Шрифт:
См. также: Борис Межуев, “Странник Андропов. Остров просвещенного авторитаризма” — “Русский Обозреватель”, 2009, 14 января.
Вадим Межуев. Мы — антимодернисты. Интервью подготовили Александр Павлов и Дмитрий Узланер. — “Русский журнал”, 2008, 19 декабря <http://www.russ.ru>.
“Маркс — это мыслитель XIX века, 80 процентов содержания его книг устарело, что говорить. Но Маркс — это мыслитель, которого нельзя обойти, как нельзя обойти Канта, Гегеля, Ницше или еще кого-то. Это величайший мыслитель XIX века. Самого главного в Марксе мы никогда в России не понимали. Поэтому я противник как обожествления этого имени, так и его демонизации. — И
“Главный вопрос у Маркса — не вопрос о том, как построить общество, в котором все будут счастливы, то есть коммунизм. Коммунизм, согласно Марксу, это не общество. Главный вопрос у Маркса — как жить не в обществе, а как жить в истории, как жить в историческом времени. И возможно ли общество, которое бы не пыталось встать поперек истории, которое бы не пыталось остановить на себе историю, не пыталось бы стать плотиной, перегораживающей реку”.
“У Маркса была одна коренная ошибка — он соединил идею коммунизма с идеей рабочего движения. Но эта ошибка была потом исправлена. Коммунизм — это идея не рабочих, это идея интеллектуалов”.
Вадим Месяц. “Наш проект — содружество одиночек”. Поэт и издатель “Русского Гулливера”: “Сегодня поэзия стала филологической отсебятиной…” Беседовал Дмитрий Бавильский. — “Частный корреспондент”, 2009, 9 января <http://www.chaskor.ru>.
“У Кришнамурти есть чудное определение любви. Говорит, перечислите все чувства, которые вы знаете или о которых догадываетесь, и то, что останется, и есть любовь.
Я бы применил этот психологический трюк и к поэзии. Не к технике ее исполнения, а к самой субстанции”.
“Если поэзия — магическая практика, то что плохого, если молиться будет не один человек, а сто?”
Лариса Миллер, Александр Радковский, Михаил Синельников. В защиту доброго имени М. А. Тарковской. — “Литературная газета”, 2009, № 2, 21 — 27 января <http://www.lgz.ru>.
Письмо в редакцию газеты. По поводу выхода в свет книги Паолы Педиконе и Александра Лаврина “Тарковские. Отец и сын в зеркале судьбы” (М., “Энас”, 2008). “Написанное Паолой Педиконе и Александром Лавриным осталось в книге неразмежеванным. Но надо думать, что относящееся к судьбе Тарковского-отца и к жизни Тарковского-сына до его эмиграции принадлежит Лаврину. <...> У читателя книги возникает твердое ощущение, что и весь подбор цитат, и вся жесткость оригинальных суждений — все это заострено и направлено на дочь поэта и сестру кинорежиссера Марину Арсеньевну Тарковскую. Как будто бы Лаврин вдруг решился продолжить некую внутрисемейную распрю — дело неблагодарное и с его стороны неправомочное… По-видимому, все же было можно, не отрекаясь от прожитых лет и уважая память о Татьяне Алексеевне, быть по крайней мере справедливым к Марине Арсеньевне, которая явила нам прекрасный образец дочерней любви и к тому же показала себя талантливой писательницей, став автором семейной саги „Осколки зеркала””.
Нелли Мотрошилова. Пристрастный участник. Беседовал Андрей Парамонов. — “Русский Журнал”, 2008, 31 декабря <http://www.russ.ru>.
“<...> Мераб [Мамардашвили] свои мысли о Канте проговорил, сообщил устно, в контакте с аудиторией. Он с этим очень сжился, ему было так сподручнее, вернее, он действительно возлагал особые надежды на „звучание” мысли. И здесь вещь тоже очень личностная. Да и как тут не связать результат с личностью? Мераб ощущал себя вольготно в стихии устного „текста”, проговаривания (хотя там, конечно, было много своих проблем, было немало специфических трудностей). И поэтому, если уж так поставить вопрос (хотя, может быть, в форме „или — или” он поставлен неправильно): стал ли он „устным” философом потому, что запрещали, или потому, что он сам так хотел — я бы ответила, что тут и то и другое было.
“Знаете, в своей жизни я встречала лишь одного человека, который говорил и писал одинаково, на мой взгляд. Это был С. С. Аверинцев. Он говорил какими-то отточенными фразами и так, как, вероятно, говорили наши интеллигентные предки. Я помню, что меня в Аверинцеве это просто поражало. Я слышала его пространный доклад; он говорил три часа. Для меня удивительно интересной была тема. Аверинцев рассказывал о реальных жизненных структурах, отношениях, институциях и т. д., благодаря которым в Древнем Риме рождалась духовная культура. И говорил он так, что создавалось впечатление: здесь „текст”, который надо без всякой правки перенести на бумагу”.
“Возможно, здесь прорывается разочарование, но я скажу: не время сейчас ни для философии, ни для таких философов, как Мамардашвили. От нас „плохого” слышать не хотят, а „хорошего” мы сейчас и сами не скажем”.
Андрей Немзер. Исполняющий обязанности критика. Беседовали Ольга Цыкарева и Кира Eгорова. — “Русский Журнал”, 2009, 4 января <http://www.russ.ru>.
“На рубеже 1980 — 1990-х шли нескончаемые разговоры о „конце русского литературоцентризма”, исчерпанности традиции, отсутствии перспектив, о том, что „ У нас нет литературы! ”. Я же ровно тогда почувствовал: „ У нас все есть! ” Было очень обидно за писателей, от которых критика ситуативно отвернулась. Меня тогда больше всего занимали мои сверстники, не успевшие завоевать позиции в перестройку, приходившие в литературу в самое неудачное время”.
“Я не знаю, чем должна заниматься критика. Я никогда перед собой этого вопроса не ставил. Я не вижу качественного изменения в литературе и культуре примерно с середины XVIII века — в европейском масштабе. Язык меняется, антураж, внешние моды, а не суть. С кризиса Просвещения начались все наши проблемы: индивидуализм, историзм, эстетизм, традиционализм, новаторство ради новаторства, поэтизация зла, цитатность, авторефлексия, отрицание культуры — тогда и сформировалась та культурная институция, которую мы именуем критикой”.
“Я умею грамотно укладывать слова в строфы. С аллитерациями, метрическими вывертами, приличными рифмами, переносами, тропами и всем прочим. При случае могу шуточный стишок соорудить (хотя теперь не большой охотник до „капустников”). Могу и „серьезный” лирический текст грамотно выстроить. Вот прозу и на спор сочинять не стану — нет у меня сюжетного мышления. <...> А стихи сочинять — дело нехитрое. Только стихи, которые я могу написать (и многочисленные их подобия, досягнувшие печати, а то и стяжавшие похвалы), никому не нужны”.
“Мне интересней обдумывать, чем формулировать. Видимо, потому, что я человек не творческий, меня гораздо больше занимает сказанное другими, чем то, что я могу сказать сам”.
Лиза Новикова. “Пламенные революционеры” вновь востребованы. — “ INFOX.ru ”, 2009, 16 января <http://www.infox.ru>.
“Владимир Войнович выпустил исправленную версию своего давнего романа о Вере Фигнер. Переиздан также роман Василия Аксенова о Леониде Красине. Вопреки давним предсказаниям Игоря Губермана, который считал, что знаменитая серия беллетризованных биографий будет переименована в „Пламенных контрреволюционеров”, старые книги вернулись, пусть и изданные гораздо меньшими тиражами”.