Новый Мир (№ 4 2009)
Шрифт:
Скептик во всем, Гаспаров и в размышлениях о диалоге, которых немало и в «Записях и выписках», и в личной переписке неоднократно высказывает сомнение в самой возможности понимания и взаимопонимания — и в то же время постоянно ищет это понимание у своих близких. Страницы его писем заполнены философскими размышлениями о жизни и литературе, большинство из которых, как всегда у Гаспарова, облечено в выверенную афористическую форму: не случайно он так часто поминает Сократа, Паскаля и Шопенгауэра.
Михаил Леонович отстаивает право филологии говорить просто и ясно, постоянно вступая в дискуссию с постструктуралистами, которых много переводила и о которых постоянно писала в те годы его племянница. В своих высказываниях о кумирах наших девяностых — Фуко,
Поражает пристальное внимание ученого к мелочам, его тщательность, порой кажущаяся придирчивостью, в написании иноязычных слов, стремление все учесть и на все сослаться — то, что можно назвать истинным академизмом, соответствующими ему высочайшими требованиями к себе и к своим коллегам по цеху. Не менее удивительны и маршруты его мысли: от античной философии — к современной европейской, от русской классики — к французской и немецкой, из древности — в самую актуальную современность, где Гаспаров тоже находит явления, достойные уважения и любования. И какой при этом диапазон познаний, какая глубина! — в самых, казалось бы, обыкновенных, бытовых в общем письмах, рядом с рассуждениями о болезнях и растущих ценах.
В письмах Гаспарова масса характеристик, которые он дает разным людям, в основном — своим коллегам по работе. В этих характеристиках можно обнаружить все оттенки отношений: от глубокого презрения к академическим дельцам до доброжелательной иронии по отношению к младшим коллегам и подлинного восхищения многими современниками и предшественниками. Не менее интересны и оценки, которые ученый дает классикам отечественной и мировой литературы, — так и хочется собрать их в том «Гаспаров о литературе», если бы сама эта идея не была бы так скомпрометирована недавними книгами типа «Ленин об архитектуре» или «Маркс о рыболовстве».
Вот только две, идущие одна за другой — блестящие характеристики из этой воображаемой пока книги:
«<…> я читать Леонтьева никогда не мог: он мне казался таким пошляком, что все думалось, будто я чего-то не понимаю. Прочитал Иваска (очень умиленного) — нет, все то же: досрочный калужский Уайльд с заштатной озлобленностью. Чувствует себя сидящим в ложе и хочет, чтобы перед ним пестрым крепостным балетом плясали страны, века и народы. Непременно пестрым: на него действовала только попугайская красота небесного Иерусалима, и памятник Александру II он предполагал сделать из золота, слоновой кости и в одеждах из серебра с эмалью, а за свой дом в Оптиной пустыни извинялся, что он „хамски-белого цвета”. В монахи он пошел за то, что Богородица исцелила его от холеры, а он очень не хотел умирать от холеры: не эстетично. Монахи, поглядев на него, двадцать лет не хотели его к себе пускать. А когда пустили и он, наконец, помер, то при отпевании трупный запах отшибали жареным кофеем. Нарочно не придумаешь. Самое печальное, что писатель при этом он был бесталанный: даже Иваск сдержанно признает. А ведь отнять у Готье талант, а у Флобера гений — и получится Леонтьев».
«Ко мне пришла аспирантка, которая пишет „Отношение к Лескову в современной русской культуре”: читает „Молодую гвардию”и „Наш современник”и огорчается, что не находит ничего разумного. Я сказал: и не найдете. Лесков умудрился совместить несовместимое: быть одновременно и моралистом и эстетом. Но моралистом он был не русского интеллигентского или православного образца, а протестантского или толстовского. И эстетом он был не барского, леонтьевского
Как всякий настоящий писатель, Гаспаров немного лукавит: например, уверяя, что из-за большой занятости и проблем со зрением он ничего не видел в городах Европы и Америки, он тут же выдает блестящие описания этих городов — яркие, богатые красками и деталями, демонстрирующие зоркий взгляд и совершенное владение словом.
В письмах Гаспарова щедро разбросаны также десятки научных идей, нереализованных творческих замыслов — так и хочется посоветовать прочитать эту книгу молодым ученым, решившим посвятить себя этому благородному и в наши дни бескорыстному (то есть на которое практически невозможно прокормиться) делу, но что-то останавливает: довести все эти идеи до настоящего, блестящего конца мог бы только он.
…Читая книгу, так и слышишь неторопливую, тщательно выстроенную по всем законам античной риторики речь Михаила Леоновича с его легким заиканием и непременной доброжелательностью к собеседнику. «Ваш М. Г.» — счастливая возможность слушать ее и дальше, спустя годы после смерти этого великого человека и ученого.
Юрий ОРЛИЦКИЙ
КНИЖНАЯ ПОЛКА МАРИИ ГАЛИНОЙ
Какие книги на русском языке издают в бывших республиках СССР, ныне странах СНГ и Балтии? Понятно, что наиболее коммерчески успешные и заметные авторы все равно издаются в Москве и Питере (например, киевские писатели-фантасты Марина и Сергей Дяченко, рижанка Далия Трускиновская, харьковчане Генри Лайон Олди — Дмитрий Громов и Олег Ладыженский). Поэтому издателям ближнего зарубежья остается делать ставку либо на создание своих собственных «звезд», либо на выпуск «элитарной», некоммерческой литературы — в том числе авторов, живущих в России, но по какой-то причине не замеченных или не сумевших пристроить неформатные тексты в литературных столицах. Занимаются этим в основном энтузиасты, и у каждого из них свои пристрастия и круг любимых авторов. Картина складывается интересная и, что очень важно, не копирующая российскую литературную ситуацию; здесь я хочу рассказать о некоторых ярких книжных новинках последних лет, вышедших за пределами России — в Латвии и Украине.
Рижское издательство «Снежный ком» (главный редактор Эрик Брегис) специализируется на выпуске так называемой «неформатной фантастики», или, как ее еще иногда называют, «странной прозы». Это очень небольшой сегмент обширного рынка фантастической литературы и не слишком процветающий, не знаю, расходятся ли двухтысячные тиражи книг, выпускаемых Брегисом. Маленькое издательство не может и мечтать о расходах на рекламу; один из немногих способов обратить на себя внимание — литературные премии, здесь при правильной стратегии можно добиться определенных успехов. И правда, благодаря энтузиазму редактора сразу две книги издательства «Снежный ком» оказались в прошлогодних лонг-листах крупнейших национальных литературных премий — «Русского Букера» и «Большой книги».