Новый Мир (№ 4 2011)

Журнал Новый Мир

 

Сестры меж собой. Обе возбуждены.

— Да, да, да, Инна!.. Ровно год, как его Речь о цензуре. День в день. Как точны оказались наши сроки!

— И значит, ровно год, как вы с ним вместе. Звонкая веха?.. День в день?

— Не вспомнил.

— Что? Действительно день в день?

— И ночь в ночь.

Инна не может поверить:

—

Он вспомнил. Он наверняка вспомнил, но помалкивает. Он, Оля, деликатен.

— Не вспомнил...

— К тому же, сестренка, учти — здесь все еще витает дух Максима. Звук его дурашливого смеха… Остались шаги… в воздухе!.. Мужчины такое чувствуют остро.

— Не всегда.

— Но я же слышала — Артем с болью сказал. Время сжирает. Время все сжирает… Утрата… Утрата, он даже повторил.

— Это он про Речь. Про свою уже остывшую Речь о цензуре.

— Ты, Оля, смеешься…

— Чтобы не плакать.

 

Звонок в дверь.

Батя, оживившись, кричит: — А вот это оно — вино от Марлена!

 

Ольга и впрямь впускает рослого мужчину — здоровяк принес целый ящик шампанского.

— По адресу… Получите… Просили передать — Ольге. Это вы?

— Это я.

Батя кричит: — Ставьте, ставьте на пол!.. Каков Марлен Ива-аныч!.. А каков сын Марлен Иваныча!.. Какие люди! Какие наши люди в Сибири!.. Я же говорил…

 

*

 

Приехавший первым гостем Батя было заскучал — хочешь не хочешь оказался сколько-то забыт на фоне появившегося Артема и его юной эхоговорящей свиты. Зато теперь ожил!.. Да уж!.. Теперь в благородной связке с ящиком шампанского он опять на самом виду.

— Марлен! Это мой Марлен! — выкрикивает Батя. — Я вдруг взволнован. Ольга! прошу меня простить... Я засиделся. Надо выпить. Я вдруг взволнован… Что, если мы сейчас же откроем бутылку — как скажете, Ольга! Откроем?.. За вас, Ольга, и выпьем!

— Надо бы дождаться Артема.

— Артем вернется — мы еще откроем!

Сбавив голос, Батя негромко Ольге:

— Не огорчайтесь слишком. Вы молоды, интеллигентны — что вам пацан, что вам мой дикий Максимка!

В его голосе скользнула горечь. За сына. За неудачу… Однако он при деле! он востребован!.. Батя уже взял из ящика одну из бутылок. Крутит ее так и этак… Уважительно

разглядывает этикетку.

И еще раз, негромко, с горечью Ольге:

— Вы такая красивая. Такая умная… Будем щедры!.. Вы еще столько Максимок переживете!

Меж тем с легким хлопком он уже открыл шампанское. Ему несладко, но он громко, очень громко смеется. Виночерпий на месте! И дело знает. И задает тон.

Кричит:

— Выпьем за Ольгу!

 

Инна — старшей сестре:

— Ты, Оль, везучая.

— Вдруг захотелось выпить за уже прошлое.

— Везучая! Ты можешь захотеть и выпить за уже два прошлых.

Ольга дает злючке легкий подзатыльник. По-сестрински.

— Помолчи!

 

Ольга оглянулась… Батя совсем рядом.

— Извините, Сергей Сергеич. Мы о своем.

— Я понимаю, дочка.

— Когда сестры говорят меж собой, их слова кажутся спутанными… Если со стороны.

— Я понял, Оля… Я со стороны… И умею, когда надо, не расслышать.

 

Батя разливает вино, рассказывает:

— Что касается запутанных, непонятных слов, Оля, я вдруг припомнил…

Инна уже принесла бокалы и простецкий сыр. Сменила скатерть. Стол наскоро сделали более праздничным.

— …Что касается запутанных слов… Есть, Ольга, такой далекий город Хабаровск. На Амуре стоит. Там мой друг Буянов Николай… Я уже тебе о нем говорил — тихий, кроткий, шепчущий человек, а фамилия Буянов. Тот самый, что тебе альбомчик…

— Спасибо. Подарок замечательный.

— Буянову спасибо… Пять лет зэком. Затем еще пять зэком и пятерка ссылки. Затем без права выезда… Он филолог. Вот у кого бывали запутанные слова. Краси-иво! Очень красиво... Но туман.

Инна: — Что за филолог, если не умеет напустить туману.

— Сейчас, конечно, пенсионер… Он как-то мне рассказывал, что в стихах Ахматовой, известной нашей поэтессы, есть такое выражение невстреча… Я сразу запомнил… Говорили, что даже стукачок, который слова Буянова отслеживал и метил, все время путался — никак его невнятицу не мог собрать в кучку. Подслушивал… Записывал… Однако туман! и ничего отягчающего... Что значит настоящий филолог!