Новый мир. № 11, 2003
Шрифт:
Так за короткие месяцы, от августа до декабря, Россия всем своим неповоротливым туловом вступила в Смуту, не назовёшь иначе, — в Третью Смуту: после Первой, 1605–1613, и Второй, 1917–1922. Размеры событий проступали неохватимые.
От Беловежа заволновались вожди остальных республик, — тогда тройка славянских лидеров сляпала иллюзорное, хилое СНГ взамен разломанного Советского Союза. Для России обманка на время, ярмо, и прикрытье, что бросили без защиты 25 миллионов своих соотечественников. — Так шаг за шагом наобум и с горячностью ступал Ельцин, — и каждый раз нельзя было ступить и поступить хуже для России.
Между тем у Ельцина не было мужества признать неотклонимые последствия Беловежа: что никакого «СНГ» не склеить вместо СССР — ведь бывшие партийные республиканские управляющие уже обратились в национальных властителей,
А — внутри России? Избранный Президентом в июне 1991, Ельцин издал первый же свой указ — «Об образовании», какое благородное начало! — только ни одной строки его в последующие три года не было выполнено. — Вослед своему сопернику Горбачёву Ельцин так же дал вскружить себе голову похвалами, что он — демократ, «предан общечеловеческим ценностям», — и, единственный изо всех вождей «союзных республик», предпочёл не национальные интересы своего народа, а расплывчатый «общий демократизм».
И вот теперь, когда отвалилось 14 республик, — сохранял ли он чувство ответственности за цельность оставшейся России? Нет! «Берите суверенитета, сколько проглотите!» Извращённо понимая так, что надо бросать экономические подачки каждой автономной республике, которая угрожает отделиться от России, — дал им распустить аппетиты до права не платить никаких налогов Центру — пусть всю Россию содержат только чисто русские области. Дальше Ельцин принялся заключать особые договоры с областями. (Целого с частью! — в каком государстве это возможно??) А ещё больней пронзали уколы сибирского сепаратизма: того и гляди, отвалится вся махина (ведь были такие попытки и в 1917)? Американская радиостанция «Свобода» из передачи в передачу злорадно, гнусно подстрекала сибиряков: отделяйтесь! отделяйтесь!
А едва отпраздновав беловежский разлом, Ельцин слепо, безумно погнал больную Россию в ещё новый прыжок — ещё усугубляя Смуту оголтелым разорением, окрестивши это миллионное разорение долгожданными экономическими «реформами», притом отдав Россию в руки случайных и проискливых молодых людей.
Вот когда привалила Главная Беда! А я-то, из отдаления, в «Обустройстве» с последним отчаяньем описал степень обрушенья, уже тогда происшедшего. То было, значит, только предчувствие моё — чему ещё быть, наступить. Тогда-то, до Смуты, ещё можно было жить. Оказалось: всё, что до сих пор, в горбачёвское время, в России происходило, — это был только канун главной беды: авантюрной, жестокой гайдаровской «реформы» — и от неё обвала народной нищеты.
С готовой кабинетной схемой в голове, но без знания сути дела — пустились отчаянно резать и сечь скальпелем по беззащитному телу России. («Отпустить цены» при монопольности производителей! — можно ли урядить беспутнее? И с какой проницательной силой предвидения Гайдар предсказывал падение цен «через 2–3 месяца»?)
Мне, прожившему 55 лет жизни на советские копейки, этот необузданный гигантский рост цен пришёлся невместим — а уж куда невместимее он был моим соотечественникам, падающим в бездну. (Привезли мне новый советский металлический «рубль» — монетку 1992 года, размером с прежние 2 копейки — а копеек и вовсе теперь не стало! — я чуть не прослезился: в этой жалкой безвесной монетке от прежнего тяжёлого николаевского серебряного рубля — вся глубина нашего падения… Да не вся, не вся: падение ещё и теперь только начиналось, нисколько не беспокоя вершины власти…)
С 1992 года разворачивалась гигантская историческая Катастрофа России: расползались неудержимо народная жизнь, нравственность, сознание, в культуре и науке останавливалась разумная деятельность, в уничтожительное расстройство
Предвидел ли я всё это? Именно эту форму разрухи — нет. Но что дело может свихнуться в новый Февраль — более всего и боялся давно. Об этом — и всё «Красное Колесо», не успевшее в Россию. Да, Горбачёв развязал именно новый Февраль. А Ельцин покатил — крушительно и стремительно.
Что же за человек Ельцин? Во мне всё ещё гнездилась изначальная симпатия к нему. (От надежды — что нагонит упущенное Горбачёвым?) В его облике, в речах и поступках я теперь видел много неуклюжего, медвежьего, замедленного — но не чувствовал в нём личной корысти, лишь долю довольно примитивного честолюбия да наивность, а ни коварства, ни двоедушия. И за эту его предполагаемую честность я был, по сути, его сторонник, несмотря на растущий список его чудовищных промахов, губительных ошибок, непоследовательностей, за которые за все расплачивался — кто же? никак не он — а Россия, своей территорией, своими жителями, своими богатствами и своим нравственным состоянием. Ущерб от этих потерь был почти неописуемый, неохватный — но никакой ущерб не был, я надеялся, причинён по злому умыслу Ельцина, а только по недомыслию? Хотелось верить, что не было тут расчётливого бесстыдства. (На упречно возмущённые частные письма о Ельцине я отвечал: что поделать? Вот это и есть наш русский характер: размахнись рука! а — лень мысли, нераскачка на дело, царь-чурбан. Какие мы есть — то и расхлёбываем.)
Из-за того что Россия — так неожиданно?? — и с такой быстротой стала падать в разбой и нищету — пережил я с 1992 года такую ломку мироощущения, какую нелегко выстоять, когда ты старше 70 лет. А придётся сильно отклониться ото всей прежней жизни, от той эпохи, в которой я до сих пор жил, от всех моих потраченных — как будто впустую? — усилий, и суметь войти в новую жизнь страны. (Да и — после восемнадцати неподвижных, погружённых лет разве сменишься так быстро на искромётное движение? Из лесного логова — и сразу в толкучку? Как-то должен повернуться во мне и мир внутренний.)
А — где же были в России русские патриоты? О, горе: нынешнее патриотическое движение безнадёжно переплелось с коммунизмом, и, видимо, им не расплестись. «Фронт Национального Спасения» возгласил в октябре 1992 — «историческое примирение белых и красных», «подведём черту под Гражданской войной». За кого мирились? и где средь них были белые? А «черту подвела» ЧК уже к 1921 году.
Целебный, спасительный, умеренный патриотизм придётся — если придётся… — строить совсем на чистом месте и на новых основаниях. А как? Ещё сам не понимаю, но ясно, что: 1) из провинции; 2) исходя как из неизбежной данности, что наш народный характер расплывчат, ненастойчив, плохо сознаёт ответственность и плохо поддаётся самоорганизации.
Весной 1991 миновало два года, как я поручил Диме Борисову свои литературные права. А каждую весну должна была Аля посылать в Швейцарию годовой отчёт Фонда: сколько во всём мире заработано «Архипелагом» и сколько из того — и как — потрачено Фондом. В 90-м «Архипелаг» уже издавали в СССР, да не одно издательство, и цифры эти должны были войти в мировой отчёт, — тормошила Аля Диму ещё с осени. Однако и до сих пор Дима не прислал ни единой копии: ни договоров ни на какую из книг, ни справок о заработанном, ни о потраченном, — только перечни текущих журнальных публикаций и готовящихся книжных изданий. (Тут ещё начал разгораться скандал вокруг подписного «новомирского» 7-томника, включавшего всеми жданный «Архипелаг»; Дима поручил его какому-то коммерческому ИНКОМу-НВ, а результат — взрыв негодующих писем: качество издания непотребное, а цена с доставкой в 3 раза выше обещанной!) Аля настаивала срочно прислать договоры и справки на издания «Архипелага», да теперь уж и на все издания вообще. Дима и прежде всякий конкретный от нас вопрос принимал с обидой. Теперь мы писали ему: Димочка! наше полное доверие к Вам не может автоматически распространяться на Ваших соиздателей и партнёров, особенно по нынешним временам. — Дима тянул, откладывал, но всё же тут, в апреле 1991, начала проясняться картина.