Новый мир. № 8, 2002
Шрифт:
Но здесь есть одна деталь, на которую нельзя не обратить внимания. «Первый человек был сотворен вне рая, куда он был введен лишь впоследствии», — пишет известный библеист А. Лопухин [63] . В библейском тексте недвусмысленно сказано: «И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека…» (Быт. 2: 8). Следовательно, рай — это место особое, выделенное, живущее по своим законам. Да и еврейское слово «gan», переведенное как «сад», имеет еще и такое значение: «место, огороженное решеткой». «Eden» — имя собственное, название страны. Следовательно, «gan-Eden» — это некая отделенная, обособленная страна, но вовсе не вся первобытная Земля, как порой считается.
63
Лопухин А. П. Толковая Библия, т. 1. СПб., 1904, стр. 18.
Вопрос о том, где находился Эдемский сад, является предметом многочисленных богословских исследований. Однако большинство экзегетов склоняется к мнению, что вопрос этот в настоящее время неразрешим. «Картировать»
64
Иванов Н. И сказал Бог… Клин, 1997, стр. 175.
65
Епископ Василий (Родзянко). Теория распада вселенной и вера Отцов. М., 1996, стр. 48.
Итак, «Сад блаженства» жил по особым законам, и одним из проявлений этой «особенности» было отсутствие там смерти. Однако это вовсе не означает, что смерть не существовала в принципе, что ей не были подвержены остальные многочисленные обитатели, населявшие Землю. Доказательством этому могут служить слова, которыми Бог предостерегает Адама от вкушения плодов с древа познания добра и зла: «…смертию умрешь». Можно допустить, что человек до грехопадения все же был знаком с феноменом смерти, в противном случае он не смог бы понять смысл обращенного к нему Божьего предупреждения. И внимательное прочтение строк о грехопадении не оставляет сомнений в том, что Еву сдерживало от употребления запретного плода «чисто внешнее чувство страха перед смертью», пишет А. Лопухин [66] . Откуда мог родиться этот страх в душе бессмертных? Как могло произойти знакомство обитателей рая со смертью? Решусь предположить, что из непосредственного наблюдения смерти в царстве природы. Ведь в Священном Писании нет указаний на то, что хищные животные появились лишь после грехопадения. Дочеловеческий мир, мир до грехопадения, знал и хищничество, и паразитизм, и смерть. В «Беседах на Шестоднев» Василия Великого, в «Беседах на Бытие» Иоанна Златоуста отчетливо прослеживается мысль о том, что в первозданной природе существовали животные-хищники со всеми присущими им органами нападения, а также и их жертвы, обладавшие органами защиты. «И никто, — пишет Василий Великий, — не ставь в вину Творцу, что Он произвел животных ядовитых, разрушительных и враждебных нашей жизни… Звери делаются и доказательством веры» [67] . Эту же мысль высказывает и протоиерей Александр Мень: «Библия недвусмысленно свидетельствует о том, что не было такого дочеловеческого мира, в котором отсутствовали бы смерть и взаимное пожирание существ. В Писании, например, нет ни малейшего намека на то, что хищные животные появились лишь после Грехопадения» [68] .
66
Лопухин А. П. Толковая Библия, т. 1, стр. 24.
67
Св. Василий Великий. Беседы на Шестоднев. — В его кн.: «Творения». Ч. 1. Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1900, стр. 148.
68
Протоиерей А. Мень. История религии. В поисках пути, истины и жизни. Т. 1, стр. 145.
Итак, мы можем и должны признать, что в дочеловеческом мире присутствовала смерть, причинами которой были, с одной стороны, многообразные генетически запрограммированные механизмы и, с другой стороны, хищничество, то есть естественное поедание одних видов другими. Причины такого мироустройства, или, если говорить в терминах богословия, первопричину появления космического зла в мире, следует искать не в человеке и, конечно, не в Боге.
Но были ли первые люди изначально наделены целокупным бессмертием и, в частности, бессмертием телесным и лишь впоследствии, через грехопадение, включились в этот природный, смертный порядок бытия? Вот что пишут по этому вопросу итальянские богословы Э. Гальбиати и А. Пьяцца: «Человек по своему естественному устройству смертен: „…возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо ты прах и в прах возвратишься“ (Быт. 3: 19). Так как наказание изображается как предоставление полной свободы действий силам природы, стремящимся привести каждый живой организм к распаду, телесное бессмертие прародителей было, очевидно, привилегией, сверхъестественным даром, на что указывает древо жизни» [69] .
69
Гальбиати Э. и Пьяцца А. Трудные страницы Библии. Милан — Москва, 1992, стр. 97
Адам и Ева в раю были неподвластны смерти. Но, вкусив плоды древа познания добра и зла, они остро ощутили утрату этого уникального дара, а с ней — и настоятельную потребность в плодах другого райского дерева — древа жизни. Многие богословы настаивают на том, что текст о двух райских деревьях, древе жизни и древе познания добра и зла, нельзя понимать в «ботаническом смысле», как упоминание об обыкновенных растениях, плоды которых наделены
70
Там же, стр.136.
71
Епископ Василий (Родзянко). Теория распада вселенной и вера Отцов, стр. 53.
Что же служило источником человеческого бессмертия? «Непосредственное благодатное Богообщение», по мнению протоиерея Александра Меня [72] ; «дар сверхъестественной благодати Божией, проводником и символом чего служило древо жизни, уничтожавшее действие физического разрушения в человеческом организме», — считает А. Лопухин [73] .
Конечно, вопрос о причине райского бессмертия человека является сакральным, мы напрасно стали бы искать какое-либо рациональное объяснение. Важно другое. Можно предположить, что первочеловек был сотворен не смертным и не бессмертным, а амбипотентным (рискну предложить этот термин), то есть обладающим в равной мере этими двумя возможностями (будь он бессмертным, зачем нужны были бы плоды древа жизни?). Но после грехопадения он сам лишил себя возможности продлевать жизнь, вкушая плоды древа жизни. И тогда в свою законную силу вступили природные биологические процессы, которые изначально заложены во все живое, включая человека, и которые сопровождают с тех пор каждого из людей, приводя к неизбежному финалу.
72
Прот. А. Мень. Комментарии к Ветхому Завету. Приложение к кн.: Библия. Брюссель, 1989, стр. 1856.
73
Лопухин А. П. Толковая Библия, т. 1, стр. 29.
Следует обратить особое внимание на то, как сформулировано в Книге Бытия предупреждение, полученное Адамом. Бог не говорит о том, что Он Сам, так сказать, лично накажет перволюдей смертью. Он говорит: «Ты… умрешь». Но чтобы осуществилось это грозное обещание, в организме человека уже должны были присутствовать все те биологические механизмы, которые реализуют программу умирания. Запретив человеку вкушать плоды древа жизни, дарующие бессмертие, Господь лишь предоставил естеству свободу действовать по существующим всеобщим законам. Таким образом, действительно «Бог не сотворил смерти» (Прем. 1: 13). Но человек, будучи амбипотентным, из двух данных ему потенций сам, по собственной воле, избрал именно ту, которая привела его к смерти. Бог, даровав человеку свободу выбора, дал лишь право на смерть. Но воспользовались этим правом наши прародители добровольно. Так смерть из предпосылки (вероятности) стала реальностью человеческого бытия.
Примечательно еще одно обстоятельство. Как следует из текста 3-й главы Книги Бытия, Адам дает имя своей жене лишь после грехопадения, то есть после того, как «вступил в силу» Божественный приговор за непослушание и наши прародители обручились со смертью. Но какое же имя избирает Адам для своей помощницы? «Ева» — что значит «жизнь»! (Еврейское «хавва» происходит от глагола «хайа» — жить.) Есть в этом выборе что-то трогательное, по-детски чистое. Утратив бесценный дар жизни вечной, Адам, будто в память о нем, нарекает имя первой на Земле женщине, которой суждено стать матерью всем живущим.
После утраты телесного (физиологического) бессмертия весь род людской становится сообществом смертных. Но тоска по райскому бессмертию осталась в нашей глубинной памяти. Именно она прорывается в сказках и мифах с древнейших времен. Вспомнить хотя бы «Эпос о Гильгамеше» — древнейший шумерский литературный памятник, где ярко отразилось стремление вступить в противоборство со смертью и во что бы то ни стало вернуть умершего к жизни. Но напрасно ищет Гильгамеш «траву жизни». Обладание ею оказывается несбыточной мечтой. И виной всему — суровые, немилосердные боги, отказывающие человеку в даре бессмертия.
Иная картина разворачивается на страницах Библии. Преградив человеку путь к древу жизни, то есть попустив смерть, Господь спас его от самого страшного — смерти духовной, от полного и вечного небытия. Законы разрушения и смерти касаются только физической природы человека. Прах земной — та материальная субстанция, в которую обращается после физической смерти наше тело, действительно смертен и разрушим. Значит, тело человека, творимое, как сказано, из «праха земного», изначально несло в себе идею смертности. Но смерть физического тела — не окончательный приговор. Может показаться, что, умирая, человек навечно уходит в землю. Однако стоит отметить, что тело человеческое не просто предается земле — хоронится, но как бы отдается ей на временное хранение в ожидании всеобщего Воскресения из мертвых. Итак, предание земле не есть примирение со смертью. Телесная смерть открывает возможность взойти на небо, вновь обрести сладость богообщения, которую утратили наши прародители. «Рабство тлению», ощущаемое нами как глубинное нарушение закона Божественной любви и справедливости, будет преодолено Воскресением. Мечта о жизни вечной как высшем идеале человечества станет реальностью. Эту надежду принес нам Христос — «Первенец из мертвых», Своим Воскресением победивший смерть и тлен и давший нам всем «жизнь с избытком» (Ин. 10: 10).