Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть первая
Шрифт:
К счастью, на этот раз я ничего не пил. Я был, по-видимому, единственным таким среди посетителей бара. Рина Кейдж относилась к более многочисленной части здешней аудитории. Она была еще не пьяна вдрызг, но уже хорошо поддатая.
— Вот дерьмо! — высказывалась она после того, как я выложил ей свою просьбу. — В городе режим ЧП. Все КПП закрыты. Ты что, с дуба рухнул?!
— Если бы все было так просто, я не высказывал бы это тебе, а просто заказал бы такси. Так что, кто-то из твоих стажируется в «попах» в Восточном округе?
«Попами» на жаргоне офицеров сиднейской полиции называли подразделения охраны периметра (ПОП), которые проходили патрульно-постовую службу на границах Анклава.
— Кто-то, может,
— Перейти через Социальную линию ничего не стоит, об этом все знают. Сомневаюсь, что приказ о введении ЧП мигом закрыл все дыры.
— Попасть отсюда туда — это вообще плевое дело. Обратно — сложнее, но тоже ничего нереального. Никто не ставит «копам» цель не пропустить ни одной крысы в Анклав — какая-то часть все равно просачивается и их отлавливают «крысоловы» уже тут. Только вот ты что, не понимаешь, кретин, что ты засветишься на «Орионе»? Все будут знать, что ты туда сходил!
— Можно испортить датчик электромагнитным импульсом. Потом позвонить и доложить, что со мной все хорошо, чтобы не было тревоги. Мне скажут прийти на вживление нового датчика в течение трех дней. За это время я смотаюсь куда надо.
— Ага, — издевательски прыснул Рина.
— Комм дома оставлю, — предугадав причину ее скепсиса, добавил я.
— Да ты чертов Джеймс Бонд! Только вот нахера столько сложностей, чтобы повидать престарелую подружку своих покойных предков? Ты что, трахнуть ее хочешь?!
— Давай-ка полегче о моих родителях!
— Я не о них, а об этой телке, которая заставляет тебя лезть на рожон.
— У нее действительно что-то важное. Иначе она бы не просила меня подвергаться такому риску. Так что, поможешь мне, или будешь дальше хлебать свое пиво и трепать языком?
— Ладно, не кипишуй. Сейчас позвоню одной из своих чикс, которая стажируется на границе. Посмотрим, что тут можно сделать.
***
Однокурсница Рины по имени Эшли, фамилию которой я не запомнил, вместе с ее начальницей, старшим офицером ПОП Глорией Пейн, обеспечили мне проход в Новый Бомбей в тот же день около семи вечера. Это оказалось даже проще, чем я думал: достаточно было пропустить меня через малоприметную калитку, ведущую на территорию мусороперерабатывающего завода, который находился на самой границе озонового купола и формально относился уже к Пустырю. В обратную сторону как раз выходили несколько человек, прикладывающие к сенсорам на автоматизированных турникетах свои отпечатки пальцев — немногочисленные жители «зеленой зоны», работающие на заводе, в основном, на руководящих должностях. Большая часть рядового персонала состояла из жителей «желтых зон». Отработав свою смену, они выходили через ворота на другой стороне территории, чтобы сесть на переполненные развозки, везущие их в Новый Бомбей. Таких предприятий, созданных по образу Кэсонского промышленного парк в довоенной Корее, вдоль Социальной линии выстроились сотни. В спокойные времена калитку охранял один офицер ПОП. Сейчас их было двое в усиленной экипировке и с автоматами, в сопровождении дрона — вот и все изменения при режиме ЧП. Старшему офицеру Пейн достаточно было кивнуть одному из охранников, чтобы тот молча приложил свой палец к турникету и индикатор засветился зеленым.
Мои провожатые оказались не слишком любопытны.
— Какого хрена ты туда прешься в такое-то время? — спросила меня Пейн по дороге. — Жить надоело?! Там же за жизнь копа сейчас гроша ломаного не дадут.
— У меня там девушка, — соврал я. — Не могу ее бросить в такой момент.
— Тьфу ты ну ты! — старший офицер недоуменно пожала плечами и цинично проговорила: — Полицейский и беженка, разделенные линией фронта: ну прям трагическая история любви. Ты что, не смог найти, кого трахнуть по эту сторону? Здесь же под такого красавчика,
— Мэм! — с притворным возмущением хихикнула стажер.
Я сохранил серьезное выражение лица и не стал поддерживать этот разговор, чтобы не пришлось еще больше врать о своей несуществующей пассии и наших искренних чувствах. К счастью, «попы» перестали проявлять любопытство.
— Так же вернешься и обратно, не позже чем через четыре часа, — шепнула мне Глория перед турникетом. — Если не успеешь: охрана тут сменится, и тогда выбирайся назад как знаешь.
— Понял.
— Мы тебя не знаем, ты нас не знаешь.
— Конечно.
— Слишком ты чистенький, прилизанный и откормленный, — скептически оглядев меня, недовольно констатировала старший офицер Пейн. — За местного тебя и за милю не примешь, будешь там белой вороной. Если прирежут — будешь сам виноват.
На мне были кроссовки и самый невзрачный спортивный костюм из тех, что нашлись дома, но этого, по-видимому, оказалось недостаточно, чтобы превратить меня в жителя «желтой зоны». Моя затея и впрямь выглядела чистым безумием.
— Справлюсь.
— Давай уже, дуй к своей возлюбленной, Ромео.
На территории завода я попробовал смешаться с небольшой группой работяг, которые отправлялись в сторону выхода для жителей «желтой зоны» по окончании смены. Судя по направленным на меня косым взглядам, Пейн была права насчет никчемности моей маскировки. Я натянул на голову капюшон, прикрыл нижнюю половину лица тканевой повязкой и старался держать голову пониже, чтобы не привлекать ничьего внимания.
С разных сторон продолжали доноситься хлопки выстрелов и взрывов. Полномасштабная полицейская операция в эти самые часы продолжалась, пока Сенат в Канберре пытается собраться на экстренное заседание, где будет решаться, одобрить ли указ мэра о введении ЧП в Сиднее. Уоррен Свифт час назад сообщил в соцсетях, что полиции удалось освободить все захваченные преступниками объекты на Пустыре, а также оттеснить участников беспорядков от Социальной линии в фавелы. «Сейчас «Стражи» и спецподразделения быстрого реагирования проводят точечные спецоперации на территории прилегающих округов, целью которых является арест зачинщиков массовых беспорядков», — заканчивал он свой бодрый пост. Не все СМИ были согласны с оценкой мэра: приводились многочисленные доказательства того, что стычки на Пустыре и вдоль Социальной линии продолжаются.
Разные источники сообщали о разном количестве потерь среди офицеров SPD с начала операции: пресс-служба SPD стыдливо сообщала о 13 подтвержденных смертельных случаях и затруднялась назвать число пострадавших; по данным городского управления здравоохранения, в больницы поступило не менее четырехсот пострадавших правоохранителей, из которых 27 были доставлены уже мертвыми; журналисты разных изданий сообщали о сотне, трехстах и даже тысяче погибших полицейских. В информационном пространстве царила истерия.
Выйдя с территории завода, с трудом сориентировавшись на местности без навигатора (коммуникатор остался дома, едва ли не впервые за все годы моей жизни здесь), я проследовал к станции электрички, к которой как раз подошла развозка. Не без труда я втиснулся в переполненный грязный пассажирский вагон электрички, в который набилось вдвое больше людей, чем это предназначено конструкцией. Здесь пахло нищетой, старостью, озлобленностью, безысходностью. Можно было услышать голоса на разных языках, но был среди них и английский, и обсуждали, конечно же, ситуацию в городе. Одни и те же слова, полные ненависти, доносились с разных сторон, сливаясь в будоражащий кровь протяжный стон: «скоты», «легавые», «убийцы», «сдохнуть с голодухи», «за людей не считают», «сколько можно терпеть».